– Простите, я на минутку, – Генри вылетел из комнаты.

Хейзелриджа он успел перехватить уже у выхода.

– Да, – протянул инспектор, выслушав его. – Да, звучит это многообещающе. Боюсь только, что мы потеряли много времени. Вы молодец, что обратили на это внимание. И кстати, не могли бы вы составить список лиц, которые дежурили тут по субботам последние три месяца?

Хейзелридж снял трубку, набрал номер и попросил лабораторию доктора Блэнда.

– Это Хейзелридж. Насчет дела Смоллбона. Да, мне нужно повторное вскрытие.

Из трубки донеслось сердитое ворчание.

– Разумеется, это очень важно, – настаивал Хейзелридж. – Мне нужно точно знать, когда он умер. По крайней мере с точностью до недели.

На этот раз телефон взревел просто грубо.

В субботу утром в Линкольнс Инн было относительно спокойно. Большинство фирм придерживалось субботнего перемирия, а если кто из их сотрудников и появлялся, то ненадолго и в неформальном наряде. Но в эту субботу в конторе фирмы «Хорниман, Бёрли и Крейн» кипела тихая, но интенсивная работа.

Никто из партнеров, конечно, не показывался, и из сотрудников там были только Джон Коу и миссис Портер, но в остальных комнатах Хофман и его усердные помощники, которым было очень кстати на сорок восемь часов заполучить контору в свое распоряжение, прочесывали учетные книги и прочую документацию. В кабинете Боба Хорнимана мистер Гиссел терпеливо листал переплетенные тома судебных протоколов. Закончив с «Королевской столицей», он продирался через «Адмиралтейство» и «Завещания» к «Разводам». Джон Коу без интереса просматривал утреннюю почту, когда его удивил своим визитом Боун.

– Боже, вы-то что тут делаете? – спросил Джон. – Не рассчитывайте, что добьетесь благодарности за усердие в работе. Никого из начальства нет.

– Я потому и пришел, – сказал Боун. – Нужна ваша помощь. Помните, как вы мне говорили о порядке субботних дежурств? Можете вспомнить, кто тут дежурил, скажем, последнюю пару месяцев?

– Все это есть на доске объявлений.

– Да знаю я тот список. Но все так и было? Что, если кто-то словчил?

– Хорнимановская система таких вещей не допускает. Ну-ка, покажите. Да, примерно так все и было. Я тут был 15 марта, и помню, что за неделю до этого дежурил Бочонок, а перед ним – Боб, а перед тем – Эрик. Было это 20 февраля, помню точно, поскольку он меня тогда просил выйти за него, а я не мог, было важное свидание – да и все равно бы отказался. За неделю до того тут был Бёрли, а перед ним – снова я. Можете проверить у сержанта Коккерила.

– Абель Хорниман в этом не участвовал?

– Как вам такое в голову могло прийти! По крайней мере при мне – никогда. Когда-то вначале – может быть.

– А как насчет женщин – у них тоже все сходится?

– Ну, тут я не уверен, – протянул Джон. – Пожалуй, да. Но, слушайте, к чему все это? Неужели того типа прикончили в одну из суббот?

– Поймите, я.

– Недурная идея, – не слушая его, продолжал Джон. – Тут было пусто, и тихо, и даже объясняет мотив. Клиент, который вздумает прийти сюда в субботу утром, буквально сам напрашивается.

Суббота, 13 февраля – мистер Бёрли и мисс Читтеринг.

Суббота, 20 февраля – мистер Даксфорд и мисс Корнель.

Суббота, 27 февраля – мистер Р. Хорниман и мисс Милдмэй.

Суббота, 6 марта – мистер Крейн и мисс Беллбейс.

– Пока достаточно, – сказал Хейзелридж. – По крайней мере для начала, пока не получим результатов повторного вскрытия. Блэнд говорил, что Смоллбон умер не менее шести недель назад, а он из осторожности всегда преувеличивает. Так что такого отрезка времени нам вполне достаточно. Я даже думаю, если бы Блэнд выразился точнее, то получилось бы примерно 20 февраля.

– Значит, Джон Коу здесь не при чем.

– Похоже на то, – осторожно согласился Хейзелридж. – Вы уже проверили этот список?

– Не совсем. Коу говорит, что касается мужчин, тут все сходится.

– Значит, Коу так утверждает?

Инспектор задумчиво разглядывал восемь фамилий, восстанавливая в памяти облик каждой пары.

– Но если исходить из того, – начал Боун, – что убийство было совершено в субботу утром, значит ли это, что в нем участвовали двое?

– Не обязательно. До известной степени это зависит от того, как тут все организовано в субботу. Позовите вашего… как там его зовут?

– Джона Коу?

– Да, мы его спросим. Пожалуй, это может нам помочь.

– Значит, его невиновность вы считаете доказанной?

– Вовсе нет, – рассмеялся инспектор. – Я только хочу задать ему несколько вопросов. Если он скажет правду, мы будем знать, что нам нужно. А если нет – это тоже будет довольно интересно, вам не кажется?

Джон Коу был свидетелем явно незаинтересованным. Заявил прямо:

– Понятия не имею, как поступают остальные. Когда дежурю я, прихожу около половины одиннадцатого. Сержант Коккерил приходит первым, открывает, принимает утреннюю почту и разбирает её. Мой приход, или приход секретарши, – в зависимости, кто придет первым, – служит для сержанта сигналом к уходу. Не знаю, когда он возвращается, чтобы все закрыть, поскольку меня к этому времени здесь никогда уже не бывает. Полагаю, что приходит около половины первого, а может быть и в час.

– А когда уходите вы?

– Все зависит от того, какие у меня планы, – откровенно ответил Джон. – Случалось, уходил и в половине двенадцатого. Но обычно – позднее. Скажем так, в полдень.

– А секретарша уходит вместе с вами, или позднее?

– Как правило вместе со мной, скорее чуть раньше. Обычно ей просто нечего тут делать. Принимает случайные телефонограммы, да иногда напечатает пару писем. А нам, тем кто дежурит в субботу, положено прочесть всю почту и решить, что может оказаться действительно срочным. Что касается меня, по большей части я решаю, что можно подождать до понедельника.

– Так, и что мы в результате имеем? – спросил Хейзелридж, когда за Джоном Коу закрылись двери.

– Похоже, – осторожно начал Боун, – что эта ситуация удобна для мужчин, но довольно рискованна для женщин. Так, например, Бёрли вполне мог пригласить Смоллбона часов на двенадцать. Без четверти сказал бы секретарше, что ей уже нечего делать и может идти домой – что та и сделала бы с радостью. А он получил бы не меньше получаса – а то и час – абсолютной безопасности, прежде чем вернулся бы сержант Коккерил!

– Да, это вполне правдоподобно. Или, желая полностью избегнуть подозрений, мог бы уйти вместе с секретаршей – и незаметно вернуться, как только та скроется из виду.

– Но если бы убийство планировала одна из секретарш, – вслух рассуждал Боун, – это было бы куда рискованней. Пришлось бы рассчитывать на то, что мужчина-напарник вскоре удалится и торопливо вернуться сразу после его ухода. И кроме того, как заманить Смоллбона в контору именно в нужный час?

– Ну, это нетрудно, – возразил Хейзелридж. – Достаточно было позвонить ему от имени любого из партнеров. Ну, например: «Мистер Бёрли хочет встретиться с вами. Не могли бы вы зайти к нему в контору в субботу в двенадцать часов?» Конечно, нужно было считаться с риском, что Смоллбон пожелает проверить, в чем дело.

Хейзелридж сделал в кресле несколько сверхплановых оборотов. Да, великолепное кресло.

– Но кое-что мы все же узнали, – сказал он наконец. – Не знаю, заметили вы, но кажется мне, это объясняет курьезный способ, которым была спрятано тело. До этого выбор ящика с документами казался мне странным, поскольку рано или поздно там тело все равно нашли бы. Но с этой точки зрения выбор был удачен, поскольку, если я верно понял, наследством Ишабода Стокса занимался исключительно сам Абель Хорниман, а раз он был болен, вероятность, что кто-нибудь откроет ящик, была минимальной. Теперь мы видим, что убийце прежде всего нужно было, чтобы тело не обнаружили слишком быстро, чтобы оно было укрыто так долго, что невозможно станет точно узнать, в какую из суббот это произошло.