Конечно, бабушка пока на подхвате. Пока мы кружимся на этой карусели вдвоем. Кружимся до головокружения… Но с удивлением обнаруживаем, что всё время… тихонько напеваем! И я, и она.

А через месяц – бабушке на работу, и нужно учиться обходиться самой, нужно учиться играть на этом органе в две, а не в четыре руки. «Вуаля!» – а скоро весенняя сессия, но об этом лучше пока не думать. «Вуаля!» – я подхватываю тебя на руки, солнце бьёт в окно, слепяще и жарко – как цирковой софит…

Тебя интересуют новые лица. Рассматриваешь. Удивляешься. Морщишь лоб – думаешь?.. Кажется, вот-вот заговоришь. Чувствуется в тебе такое желание.

Любишь, когда мы с тобой гуляем по комнате. Так и крутишь головой. Внимательно рассматриваешь плед на стене, будто вчитываешься в замысловатый узор. Скользишь взглядом по корешкам книг на полке… Все они ждут тебя, сынок, только подрастай. А это – скрипка. А это – зонтик в заплатах. Когда-нибудь я расскажу тебе и про Зонтик, и про Скрипку…

Особенной привязанностью пользуется у тебя зажжённая люстра. Помню, ещё в роддоме ты находил глазами яркую лампу у потолка и смотрел на неё, не мигая. Почему так притягивает тебя этот яркий, слепящий свет? О чем он напоминает тебе?..

А ещё пришельцы из далёких миров любят свободу!

Странным, непостижимым для меня образом ты выпутываешься из пелёнок, выскальзываешь из распашонок! Подняв одеяло, я то и дело нахожу тебя голеньким. Да здравствует свобода! – говорят твои весело дрыгающиеся ручки и ножки. Кто сказал, что человек полутора месяцев от роду должен быть спелёнутым по рукам и ногам? Прочь пелёнки! Да здравствуют ползунки!

«Да здравствует свобода!» – слышится мне в твоих упоительных визгах, когда я выпускаю тебя, голенького, на необозримый простор тахты. Ты ещё не ползаешь, хотя и сучишь старательно ножками, но ты видишь, чувствуешь простор вокруг себя, – он волнует и манит…

Воздух и весеннее солнце, заливающее комнату, ласкают тебя. Ты весь умещаешься в моих ладонях. Разбегающаяся, разлетающаяся галактика, помещённая в крошечное тельце, свернувшееся на мгновение тёплым клубком… Ты одаряешь меня чудесными улыбками, машешь руками, точно крылышками… Солнце. За окном снежный март. Ты, маленький, как котёнок, в моих ладонях. Чувствую себя большой кошкой, даже урчать хочется от нежности…

…А потом ты увидел свои пальчики. Это было настоящим открытием для тебя. Крошечные создания вспархивали над тобой, их было много, и каждый жил как бы сам по себе. Тебе захотелось посмотреть на них поближе – и они тут же приблизились к твоему лицу. Тебе захотелось попробовать их языком, и они чудесным образом отгадали твоё желание – и тут же оказались у тебя во рту. Они были тёплые, мягонькие и пахли молоком. Они мгновенно исполняли малейшее твоё желание, ещё не осознанное, ещё не имеющее названия. Но они догадывались о нём – и тут же исполняли, и ты счастливо смеялся, повизгивая от удовольствия… Эти послушные, ласковые существа надолго заняли твоё воображение, завладели твоим вниманием.

Теперь день начинался с приятельского приветствия и заполнялся игрой, которая не могла наскучить, у которой не было конца…

Неужели ты уже никогда не будешь таким, как сегодня? Время так летит… Хочется удержать в памяти каждую минуту. В тебе – стремительные перемены, словно время для тебя течёт по-другому…

Стоит мне ненадолго выйти из комнаты, возвращаюсь – ты уже новый, незнакомый. Что-то успело произойти в тебе за эту минуту, что-то важное, глубинное, наполнившее твой взгляд новым выражением, новым смыслом… «Здравствуй!» – говорю я тебе. – Здравствуй!»

Ты для меня – необъятный, непостижимый мир. Умом не постижимый – постигаю сердцем. Взгляды, улыбки, прикосновения – те тропинки, по которым мы идём друг к другу…

…Измученная твоей бессонницей, возила тебя на консультацию к профессору.

К специалистке по родовым травмам. Профессор только взяла тебя на руки, а ты как закричишь: «Ма-ма-а!..» Она засмеялась и говорит: «Маму любить очень будет».

Сказала, что мы ещё хорошо отделались, могло быть и совсем плохо.

Слишком трудным был для тебя приход в этот мир. И бессонница твоя – от усталости. Слишком устал…

Теперь лечимся. Даю тебе лекарства, прописанные профессором. Пьёшь безропотно.

Научилась делать массаж. Купаю тебя в травках: ромашка, шалфей, череда – так пахуче! Травяные купания посреди зимы… После купания круглые крошечные пятки – розовые, как лепестки шиповника…

Каждый день – снег, а то и метель. Ещё и это испытание.

Родился в 36-градусные морозы, и вот уже марту конец, а зима всё бушует, и не видно ей конца…

А твою бессонницу мы вылечим, малыш. Обязательно вылечим.

Ты во всём зависишь от меня. А я – от тебя.

Врачи говорят: набирайтесь терпения. Пророчат: будет много болеть, болеть будет трудно.

Учусь не впадать в панику, не отчаиваться. Учусь быть всегда в хорошем настроении, ведь моя улыбка – твоё первое лекарство.

Всматриваюсь в тебя. Вслушиваюсь. Ты так сложно устроен… Подскажи.

Научи. Научи быть твоей мамой. Твоим лекарем. Твоим ведом.

Да, доктора, конечно, правы. Конечно, нам нелегко. Но «трудно» не значит «невозможно». Доктора не знают самого главного.

Они не знают, как я люблю тебя. Не знают, какой ты чудесный учитель и какая я старательная ученица. Я у тебя. Ты у меня.

…Удивительно, как мало книг написано о вас, маленьких загадочных пришельцах. Как легко сводятся рассказы о вас к элементарному: купаниям, кормлениям, пеленаниям. Как обыденны эти практические советы, как далеки они от сути происходящего, происходящего у меня на глазах, изо дня в день – и всё равно покрытого тайной…

Маленький загадочный сфинкс, инопланетянин, пришелец из вечности.

О чем ты думаешь, когда между бровей твоих залегает мучительная складка, когда лоб твой покрывается старческими морщинами? Что ты думаешь о мире, в который пришёл? Что ты думаешь обо мне?

«Он ещё ни о чём не думает. Он ещё мал для размышлений». Не заблуждение ли это наше – обычное для нас, выросших из детских распашонок, выросших из тайны – и позабывших о ней?..

Не грустное ли это заблуждение?..

Никакие лекарства не в силах справиться с твоей бессонницей. Но не будем отчаиваться, малыш. Я уже не верю в таблетки и микстуры, но я верю в ритм! Верю в чудесный, целительный ритм пробуждений и засыпаний, прикосновений и разговоров, прогулок и купаний…

Даже цветок открывает и закрывает свои лепестки в один и тот же час, даже птица в лесу поёт свою песню в один и тот же час. В свой час. Даже муравьи знают час, когда закрывать входы в муравейник, и уносить в спальни своих куколок…

Я приучаю тебя слышать эту удивительную мелодию жизни.

Ты поплачешь, похнычешь, жалуясь самому себе на моё отсутствие, но твои глазки, насмотревшись на жёлтого лягушонка, висящего над твоей кроваткой, скажут: «Спать». Твои ручки, утомившись от порхания, и наигравшись друг другом, скажут: «Спать». Голосок твой стихнет и ты незаметно для себя прикроешь глаза… Даже цветы, даже птицы слышат и знают эту чудесную, волшебную мелодию просыпаний-кормлений-гуляний-засыпаний… Любой цветок, любая птица в лесу. Знают, когда петь, когда пить росу и клевать зерно. Любой цветок, любая птица в лесу…

Тебе два месяца! На дне рождения были приятель с женой. Как ты изучал рыжую бороду незнакомого дяди! Какие складки на лбу, сколько недоумения в твоих глазах, сколько вопросов на лице!.. Был нешуточно потрясен. Долго не мог уснуть от пережитого волнения…

А потом мы с гостями сидели на кухне и пили чай. Разговор не клеился. Заметила: стала некоммуникабельной. Не могу говорить ни о чём, кроме тебя, кроме того, что происходит сейчас с тобой, со мной, с нами.