С двух сторон пещеру замыкали двери. Одна, через которую они вошли, была обычных размеров, шесть на три фута, тогда как в противоположном конце поднималось то, что было бы уместнее назвать башенными воротами. Возможно, это был остаток какого-нибудь королевского замка; камни, из которых были сложены стены, также могли остаться от него. Огромные, источенные ржавчиной гвозди выступали над поверхностью двери, и справа, прямо под железным кольцом, торчал огромнейший из ключей, какие когда-либо доводилось видеть Джеймсу.

Он подошел к кровати, которая располагалась рядом с камином, и осторожно пошлепал Лидию по бледной щеке.

- Еда. - Старуха заперла входную дверь, спрятала ключ в складках своего одеяния и теперь изучала содержимое висевшего над огнем котла. - Скоро проснется.

Лидия пошевелилась и открыла глаза. Секунду или две она глядела на Джеймса, не понимая, что происходит, потом застонала и села.

- Все в порядке, дорогая, - Джеймс постарался придать своему голосу беззаботность, - мы в безопасности. Это... это коттедж старой леди.

- Джеймс, мне холодно.

- Сейчас мы согреемся. - Он снял пальто и укутал ее. - Старуха готовит нам поесть.

Лидия обвела глазами причудливую обстановку и вздрогнула.

- Что это?

- Что-то вроде переоборудованной пещеры. Довольно разумное устройство, если подумать: крыша не протекает и нет сквозняков. Наши предки именно так и жили.

- Здесь жутко пахнет, - она наморщила носик. - Сколько мы собираемся здесь пробыть?

- До завтрашнего утра, потом пойдем обратно на шоссе и попытаемся поймать попутную машину. После еды постарайся заснуть.

- Мне страшно, ты ведь не будешь спать, нет? - Она, как ребенок, схватила его за руку. - Ты посмотришь, чтобы эта старуха не сделала ничего плохого?

- Посмотрю.

Она закрыла глаза, и он снова вернулся к старухе, которая размешивала что-то в котле деревянной ложкой.

- Давно здесь живете? - Он обнаружил, что повторяет телеграфный стиль старухи. Поспешил исправиться: - Скажите, вы давно здесь живете?

Она кивнула и попробовала с деревянной ложки свое варево.

- Давно.

- Сколько?

Оставшуюся в ложке жидкость старуха выплеснула обратно в котел.

- Лед ушел. Я пришла. Джеймс нахмурился:

- Вы хотите сказать, что родились после очень холодной зимы?

Широким жестом она обвела ложкой вокруг:

- Весь лед. В Корнуэльсе не стало льда. Я пришла. Несколько минут Джеймс молчал, потом спросил: Вы хотите сказать, что родились в ледниковый период?

Старуха не отвечала. С постели послышался голос Лидии:

- Джеймс, сколько она еще собирается возиться? Я умираю с голоду.

- Уже недолго.

Он подошел к ней и присел на краешек кровати.

- Ты знаешь, она говорит, что родилась в ледниковый период.

- Да? - Лидия зевнула. - А когда это было?

- Я точно не знаю, но по меньшей мере сто миллионов лет назад. Может быть, и больше.

- Глупости. Я же говорила, что она чокнутая.

- Разумеется, такое невозможно. Но она и в самом деле какая-то необычная. Она легко донесла тебя сюда, а ей ведь уже столько лет. Может быть, она и вправду отголосок ледника? Ее предки жили здесь миллионы лет, и их наблюдения передавались от поколения к поколению. В таком случае у нее самая настоящая расовая память. К тому же Корнуэльс был единственной частью Британских островов, не покрытой льдами; здесь до сих пор находят кости ископаемых гигантов.

- Это для меня слишком сложно, - Лидия снова зевнула.

- Интересно узнать правду, - Джеймс посмотрел на старуху. - Я бы не удивился, если бы узнал, что она не совсем человек. Очень странная. Наверное, когда-то таких, как она, было много в этих местах. Они жили в пещерах глубоко под землей. Может быть, эта огромная дверь ведет в их лабиринт.

- Ты снова. - Лидия нахмурилась. - Ты же взрослый человек. Она самая обыкновенная старушка, спятившая с ума от одиночества. Таких, как она, ты здесь найдешь миллион. Выжившая из ума старушонка; только и делает, что воняет до небес, не приведи господи!

Тем временем предмет их обсуждения заковылял к кровати, неся в руках дымящуюся миску остро пахнущей смеси. Старуха сунула ее Лидии с коротким наставлением: "Ешь".

Лидия неторопливо подхватила серебряную ложку, наполовину погрузившуюся в жидкость, и осторожно попробовала.

- Неплохо. Чуть переперчено, если это перец, но вполне сносно.

Старуха обернулась к Джеймсу: "Ешь".

Он сел на один из трехногих стульев и взял ложку, стараясь не смотреть в сторону странной хозяйки, которая вскоре отложила свою ложку и прихлебывала прямо из миски, пальцами проталкивая в рот куски мяса.

- Ваши тарелки и ложки, - Джеймс заметил, что разговаривает громко, как глухой, - они очень старые?

- Угу, - старуха использовала собственную шаль вместо салфетки. - Дом. Война.

- Вы хотите сказать, что во время прошлой войны разбомбило дом, и вы?..

Он остановился. Было бы невежливо заходить дальше в своих предположениях, однако старуха отрицательно затрясла головой.

- Короткий волос, длинный волос... Война.

- Господи Боже! - Джеймс оглянулся на Лидию. - Она говорит о гражданской войне. Семнадцатый век. Кирасиры Кромвеля. Железнобокие и кавалеры.

- Чепуха, - Лидия уткнулась в свою тарелку. - Как вкусно, а что она еще говорит?

- По-моему, она знает, о чем говорит. - Он дружелюбно кивнул старухе: Было очень вкусно. Мы вам очень признательны.

Старуха встала, подошла к посудному шкафу и вернулась к столу с каменной бутылью и двумя оловянными кружками. В каждую она налила щедрую порцию густой янтарной жидкости.

- Пейте. Хорошо. Спать.

- А она не тратит много слов, - заметила Лидия.

- Тише, она может услышать.

- Она глухая, дорогой. - Лидия полулежала на кровати, укрытая двумя пальто, сытный ужин заметно поднял ее настроение. - И сумасшедшая к тому же.

Состроив гримаску, она передразнила:

- Ты - Джейн. Я - Тарзан.

Казалось, что старуха и в самом деле не слышит их или не понимает: она невозмутимо поднесла полную кружку Лидии и повторила свое краткое наставление: "Пей".

Джеймс отпил из своей кружки. Вкус жидкости напоминал выдержанное персиковое бренди; мягкая, ароматная струйка скользнула по горлу, взорвавшись восхитительной теплотой где-то внутри желудка.

- Осторожнее. - предупредил он, - эта штука лягается, как необъезженный жеребец.

- Пусть лягается, - Лидия уже осушила свою кружку. - Мы же никуда не собираемся идти сегодня вечером?

- В самом деле, - Джеймс почувствовал, как улетучиваются остатки его осторожности, - очень хорошая вещь.

Он повернулся к старухе, подбирая слова и выговаривая их, как если бы разговаривал со слабоумным иностранцем.

- Очень хорошо. Старое, да? - он постучал по своей кружке. - Это очень старое? Вы долго хранили его? Старуха кивнула:

- Дедушка... старое, как дедушка.

- Ваш или мой? - он допил остатки жидкости и не возражал, когда старуха снова наполнила кружку. - Если они пили это в ледниковый период, им был не страшен никакой мороз.

Неожиданно он обнаружил, что с трудом ворочает языком.

- Ваш дедушка, или мой, или еще чей - они делали эту штуку из персиков, да?

- Нет, - ответила старуха.

- Нет?.. - Джеймс почувствовал, как его голову покачивает из стороны в сторону, но ничего не мог с этим поделать. - Тогда как вы это делаете?.. Из чего вы делаете?

- Кровь, - ответила старуха.

Прежде чем отключиться, Джеймс повторил: "Кровь" - и на какое-то время провалился в кромешную темноту.

Первыми к жизни вернулись его глаза. Огонь в камине разгорелся; ярко пылало свежее бревно, голубоватый дым забирался в отверстие дымохода. Потом Джеймс начал различать окружавшие его звуки: бревно потрескивало, выстреливая серией сердитых щелчков; заунывная, лишенная мелодии песня слетала с высохших губ старухи, которая раздевала Лидию.