Паундз навестил его через час. Капитан сидел все в том же положении, сгорбившись, ко всему безучастный.

— Ужин готов. — доложил Паундз, однако Люк Мартин даже на поднял глаз.

Губы его двигались; наклонившись, Паундз разобрал странное бормотание.

— Да, да… иду, — повторялось раз за разом.

Растерянный помощник на цыпочках выскользнул из каюты.

— Капитан болен, Мак-Гвайр, — обратился он к маленькому стюарду. — Можешь забрать поднос.

— Хорошо, сэр.

Когда стюард удалился, помощник вернулся в каюту, откуда только что вышел. Перед дверью он приостановился.

Внутри разговаривали двое. Люку Мартину отвечал тихий негритянский голос, его обладателем вполне могли быть женщина или ребенок. Не зная, что подумать, Паундз слушал, приложив к двери ухо. Вне всякого сомнения, в каюте велась беседа; на вопрос капитана следовал тихий ответ; вопрос — и снова ответ. Откуда появился второй голос? Детей на судне не было. Дюжина-другая женщин были надежно заперты в трюме и вряд ли без посторонней помощи могли выбраться из зловонного ада. К тому же еще пятнадцать минут назад в каюте капитана не было никого постороннего. Паундз поднял руку и замер, не решаясь постучать.

Ледяной холодок пробежал по его спине, когда он различил слова, которые Мартин шептал при перевязке. Он содрогнулся при воспоминании. «Корчмарь Саул» — дрянное судно! Мало кто знал это лучше помощника, внесшего изрядную лепту в репутацию плавучей преисподней, где вместо чертей были матросы, а вместо грешников — черные рабы. Однако шепот, доносившийся из-за двери… превосходил привычные ужасы плавучей тюрьмы.

— Да, да. Иду! — словно стон, звучало внутри каюты, и незнакомый голос вторил ему — беспрестанно, не останавливаясь ни на секунду, пульсируя во все ускоряющемся темпе.

Неожиданно голоса смолкли. Как будто опустился звуконепроницаемый занавес. Паундз выпрямился, одернул сюртук и постучался.

Дверь распахнулась, и из нее вывалился Люк Мартин, невидяще глядя перед собой воспаленными глазами. Отступив на шаг, Паундз наблюдал, как капитан, пошатываясь, взбирается по трапу; еще секунда — и он исчез на палубе. За минувшие часы одежда капитана превратилась в лохмотья: брюки порвались, рубашка лоскутом повисла на теле. Каюта была пуста. Окинув ее быстрым взглядом, Паундз выбежал на палубу.

Припав к борту, капитан созерцал катящиеся волны. Диск субтропического солнца окончательно закатился за линию горизонта. Тишину нарушал звук форштевня, взрезающего метровые волны на тысячемильном пути в Вирджинию.

Старый Паундз едва успел преградить дорогу Мартину, направившемуся к грот-мачте. Самоубийство! Капитан решил прыгнуть с мачты. Проклятый шепот!

Словно обрадованный возникшим препятствием, Мартин бросился на подоспевшего человека. Препятствие?! Без малого двадцать лет никто не отваживался перечить ему ни на суше, ни на море. Люди отступали перед его огромными кулаками и голосом, похожим на раскат грома. Схватка была короткой и жестокой.

Поле сражения освещал ровный свет звезд, нарушаемый скупыми отблесками чадной лампы с китовым жиром, подвешенной возле люка. Паундз тщетно пытался оторвать Мартина от мачты, к которой тот привалился, и каждый раз его резкие движения оставляли все меньше одежды, в темноту летели лохмотья, бинты, закрывавшие шею.

Еще один клок материи улетел в темноту, и Паундз зажмурился, чтобы не видеть того, что открылось его глазам…

Ибо на шее, где только что был размотан последний лоскут, шевелились превосходнейшие, совершенные, припухлой формы негритянские губы… Белые зубы сверкнули в дьявольской усмешке, разжались, и, прежде чём ужас заставил Паундза отвернуться, розовый язык облизал губы.

Когда Паундз, скованный холодом этого дьявольского видения, постепенно пришел в себя под теплым вест-индским бризом и огляделся, Люка Мартина не было ни на палубе корабля, ни в зеленых волнах убегавшего за кормой моря.

Рассел Кирк

Поместье Сорворт

Имя старинной шотландской крепости Сорворт овеяно очарованием преданий, напоено ароматом минувшего, Много англосаксонских ратников и отважных клансменов — Кемпбеллов, Мак-Артуров, Мак-Грегоров — полегло под ее стенами. Для английского слуха это имя не менее звучно, чем знаменитый Куллоден.[1]

Словно в противоположность этому, Сорворт сегодня — грязноватый, унылый городок, покрытый сетью каменноугольных копей. С тех пор как появились первые шахты, пятно неопрятных шахтерских домиков стало расползаться по городку. Многие дороги, подъездные пути наполовину заброшены, поскольку копи истощены. Кое-где на пути к верхним улицам — среди неразберихи заборов, рыбных ресторанов и гофрированных железных крыш — до сих пор высятся руины старинных шотландских укреплений.

Мистер Ральф Бэйн; кавалер ордена Боевого Креста, приехал в Сорворт после месяца скитаний по полупустым сельским гостиницам и тавернам. Февраль прошел в бессодержательных разговорах со случайными попутчиками в автобусах и поездах, в выпивках и карточной игре. В памяти осталось лишь несколько красивых пейзажей, украшенных старинными церквами. В банке Сорворта, который отставной капитан выбрал наугад для своего пребывания в начале марта, его ожидал следующий пенсионный чек.

Прибыв в городок, Бэйн остановился в гостинице «Кингз армз» и уже на следующее утро сидел у открытых дверей, разглядывая прохожих. На нем был старый военный китель, прожженный на рукаве сигаретой и аккуратно заштопанный; вытянув длинные ноги, капитан лениво развалился в кресле. Обычный захолустный городишко. Бэйн зажег новую сигарету, хотя выкурил уже на три больше, чем обычно позволял себе, исходя из возможностей пенсиона.

Через площадь в направлении «Кингз армз» двигалась стройная девушка, обходя стороной рыночный перекресток. Подняв голову от язычка зажигалки, Бэйн замер с сигаретой в руке. Незнакомка была прекрасна.

Можно проделать большой путь и ни разу не встретить лица, подобного этому. Очень бледное, с маленьким твердым подбородком, пламенно-алыми губами и черными волосами, тяжелыми завитками ниспадающими на изящные плечи. Выражение тяжелого раздумья, казалось, возвышало ее над обыденностью Сорворта. Миновав «Кингз армз», она заметила Бэйна. Их глаза на мгновение встретились; незнакомка опустила ресницы и прошла мимо.

— Миссис Ларлин, — старый Мак-Леод, владелец «Кингз армз», подойдя к дверям, проследил за долгим взглядом Бэйна. — Другой такой красавицы не сыскать во всей Шотландии.

Мак-Леод покачал головой. В молодости он служил садовником в семействе Ларлинов и на всю жизнь сохранил глубокую почтительность к фамилии лорда. Напротив, рабочие-пикетчики, посещавшие его бар, вызывали у него раздражение.

— Должно быть, она недавно замужем? — Бэйн вспомнил наконец о своей сигарете.

— Она вдова, сэр. В прошлом году похоронила мужа. Содержать такое поместье в одиночку — нелегкое дело. Не все на такое способны. Поэтому, наверное, в графстве скоро не останется старых домов. — И Мак-Леод принялся рассуждать на свою любимую тему: распад старинных семейств и распространение социалистических идей.

— Вдова? — Бэйн лениво прикрыл глаза. — А кто был этот Ларлин?

— О мертвых не принято говорить плохо, сэр. Этот человек уже год как в могиле, и дай бог ему лежать там покойно, — с этими словами Мак-Леод отвернулся и направился к стойке бара.

Удивленный внезапной замкнутостью хозяина, Бэйн последовал за ним.

— Он погиб на войне?

— Нет, сэр. — Припертый к стенке, Мак-Леод был вынужден продолжить: — Какая-то странная смерть… вино, карточные долги. Прошу прощения, мистер Бэйн, но Ларлины были благородными и порядочными господами, а этот мистер Алистер… он приходился им дальним родственником. Никто не слышал о нем. Мистер Хэммет Ларлин, старый хозяин, умер семь лет назад. Его сыновья погибли в Ливии: сначала Александр, потом Хьюго. После трех смертей появился мистер Алистер, но

в

прошлом году и он умер странной смертью. До войны Ларлины владели двадцатью акрами земли и старинным замком, теперь остался только замок. Можно подняться наверх, и старый Сорворт предстанет таким, каким он был раньше.