Опять ликовали турки, а на мысах и на стенах Мангупа стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь плачем женщин.

Теодорик вскочил. Его глаза пылали.

– Тео, не смей!– воскликнул Александр.

– Я не твой раб, и ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью, указывать мне, могу я рисковать ею или нет. Илья мой друг. Я обязан отомстить за него.

– Мы с тобой часто рисковали своими жизнями, но теперь ты ставишь на карту не свою личную жизнь, а судьбу Феодоро. Хватит нам одной потери.

– Я вернусь. Но если не вернусь, то вместо меня остаётся мой ученик. Это ты. Вот только выдержки пока у тебя маловато.

– Каков учитель, таков и ученик,– улыбнулся Александр. – Ты и сам горяч не в меру. Этот твой поступок тому яркое доказательство. Иди! И возвращайся!

– Да, я горяч, но только не в бою. Тогда я холоден и спокоен. Ты это прекрасно знаешь.

– Не всегда ты холоден,– сказал Александр, вспоминая Молдову.

Теодорик взял у оруженосца два меча и направился к воротам.

Когда ворота открылись и навстречу ожидавшему соперника турку вышел Теодорик без доспеха, в синей шёлковой рубахе с двумя сверкающими мечами в руках, толпа на стенах и мысах города ахнула. Высокий могучий воин раскрутил мечи, и каждый из них превратился в сияющий на солнце щит, словно невидимый ангел простёр над воином два ослепительных крыла.

Турок, сидевший на камне у дороги, вскочил, схватил саблю, щит, и пошёл навстречу Теодорику.

Теодорик остановился, посмотрел на скалы, откуда на него с надеждой взирали тысячи глаз, перекрестился на православный крест перед входом в монастырь на Восточном мысе, и ждал противника, опустив мечи. Турок первый бросился вперёд, но меч легко поймал турецкую саблю, принял на себя, а потом вывернул её и швырнул вверх. Сабля взмыла в голубое небо, с прерывистым свистом рассекая упругий воздух, а потом упала и покатилась вниз по крутому склону, позвякивая на камнях. В этот миг второй меч ударил снизу под щит. Противник среагировал мгновенно: присел и щитом прижал меч к земле. Но на его голову сверху уже летел первый меч, и тогда турок отскочил назад, к тому месту, где оставил топор, поднял его и швырнул в Теодорика. Но Теодорик прикрылся двумя скрещёнными мечами как щитом, и топор ударил в них, высекая искры, а потом бессильно, с глухим стуком упал на землю под ноги Теодорику. Турок бросился бежать к гроту за оружием, но тяжёлые доспехи мешали ему, и движения его казались неуверенными, суетливыми, ибо растерял он за эти несколько мгновений боя всю свою браваду.

Теодорик опять опустил мечи и ждал, когда враг вернётся. На этот раз турок был крайне осторожен. Он подходил медленно, прикрываясь щитом и выставив вперёд лишь елмень сабли. Противники ходили вокруг друг друга, делая резкие выпады. Потом сошлись, и засверкали мечи, застучала сталь о сталь, словно несколько молотобойцев били в раскалённое железо. Искусно владел саблей турок, но два коротких и лёгких меча Теодорика разили непрерывно со всех сторон. А турок не успевал защищаться, не успевал подставлять саблю и щит, не успевал провести ответную атаку. Несколько ударов Теодорика прошли через защиту, но мечи не смогли разрубить крепкую сталь доспеха. И опять противники кружили, пытаясь найти слабые места в обороне соперника. Оба меча Теодорик опустил, так что лезвия почти касались земли. Наконец, турок бросился вперёд, нанёс удар саблей, и разящее лезвие летело прямо в лицо Теодорика. Тео даже не поднял мечи: он мгновенно присел, пропустив саблю над головой, а потом одновременно двумя мечами ударил снизу от земли под щит врага. Оба меча нашли свой путь, минуя кирасу турка. Острия мечей вонзились в пах, пробив кольчугу. Турок отпрянул, согнулся от боли, и ярко красная кровь фонтаном брызнула из разрубленных артерий на его бёдрах. Она заливала ноги, словно стоял турок уже не на земле, а в алом облаке, несущим его к воротам мусульманского рая.

Теодорик рывком выдернул мечи, повернулся к турку спиной, вставил мечи в две петли на поясе. Потом он подошёл к телу Спаи Ильи, легко поднял его, несмотря на тяжесть доспехов, и направился к воротам. Турок уронил щит, качаясь, сделал несколько медленных шагов вслед за Теодориком, словно пытался что-то сказать ему, но бьющая из артерий кровь быстро лишала его сил. Он остановился, и стоял, опершись на саблю, истекая кровью, пока смерть не уложила его на каменистую землю Феодоро.

Турки у грота подбежали, подняли тело своего товарища, и бросились вниз по каменистой дороге. Им вслед неслись крики, улюлюканье, летели мелкие камни.

Перед Теодориком раскрылись настежь ворота, к нему бросились жители города, а он стоял с телом друга на руках и слёзы катились по его застывшему лицу.

Глава 27. Измена.

После обеда турки пошли в первую атаку сразу с южной и северной стороны. Вдруг, огромная масса турецких войск тронулась и полезла на гору. В городе зазвонили колокола. Жители высыпали из домов. Мужчины, вооружившись луками и мечами, занимали свои места в системе обороны города, а женщины и дети рассаживались на выступающих далеко вперёд отвесных мысах. Всё было как в древнем греческом театре. Турки карабкались по крутым склонам, падали, скатывались вниз. Феодориты смеялись над турками, а мальчишки швыряли вниз камни в надежде добросить до турок. Постепенно турки поднялись достаточно высоко, и камни, швыряемые мальчишками, кувыркаясь по крутым склонам, подскакивая, стали долетать до них. Тогда швыряние камней стало массовой забавой. К мальчишкам присоединились и женщины, старики, а из гротов, служащих для оборонительных целей, выдолбленных в каменных скалах чуть ниже травянистых вершин мысов, полетели в османов первые стрелы. Раздались тугие удары баллист и катапульт. Огромные камни запрыгали вниз по склону, и каждый из них находил свою жертву, а часто не одну. Турки снизу тоже начали стрелять из луков, но их стрелы взлетали до крайней верхней точки, на которую могли подняться, останавливались, теряя импульс, а потом с ускорением скользили вниз, к тем, кто их послал.

Опасаясь камней, турки держались подальше от мысов, и постепенно поток наступающих разделился на три колонны, каждая из которых наступала по центру одного из оврагов: Воротного, Банного и Кожевенного. Овраги сужались кверху, и когда турки поднялись почти до самых стен, запиравших овраги, то оказались под перекрёстным огнём. Тысячи стрел засвистели с башен, стен, оборонительных рубежей, вырубленных в скалах нависающих мысов, и сотни тел османов покатились вниз, сбивая тех, кто с таким усилием почти добрался до цели. Ударили аркебузы, раздались выстрелы нескольких малых пушек. Стрелы, камни, пули и ядра сметали всё живое со склонов. И тогда уцелевшие турки побежали вниз, падая, кувыркаясь, а им вслед катились по склону камни и над долиной гремел смех феодоритов.

Атака на южных склонах была ещё более губительной для османов. Турки под крики командиров отчаянно лезли по крутым откосам, но те немногие, кому удавалось уцелеть под градом стрел и камней, и добраться до гигантской отвесной скалы, обрамляющей город, погибали у её подножья, так и не поняв, как её вообще можно преодолеть.

Ночью Теодорик послал два отряда, чтобы разрушить сооружения, выкопанные турками. Но, несмотря на предупреждения Тео, отряды попали в засаду и были уничтожены практически полностью. Как рассказал потом один из спасшихся, воины спускались вниз по тропам, а турки лежали на земле вдоль троп, прячась в темноте за камнями и пеньками срубленных деревьев. Погибло почти пятьдесят человек. Весь следующий день в городе опять звучал похоронный звон.

Как и предполагал Александр, турки были особенно активны по ночам. Сделав первые укрепления из присыпанных землёй брёвен, они под их защитой стали копать новые укрепления, подбираясь всё выше к стенам города. Теперь план османов стал понятен: постепенно приблизиться к городу и установить пушки, чтобы разрушать короткие участки стен, закрывавших проходы в город, артиллерийским огнём. Ещё несколько атак опять окончились неудачей. Днём турки стреляли из-за укреплений, и приблизиться к ним по открытой местности даже сверху было трудно. Стрелы и камни не могли пробить толстые брёвна, укрытые бычьими шкурами и присыпанные землёй. А ночью туркам снизу вверх было видно лучше, чем феодоритам сверху вниз. Хотя, все деревья на склоне горы феодориты вырубили при подготовке к осаде, у её подножья в Ущелье Духов всё ещё росли деревья и кусты, на тёмном фоне которых невозможно было разглядеть прячущегося врага.