– Если мне не удастся спасти положение, если армия погибнет, то погибнет и вся страна,– сказал Александр, пытаясь отстранить Николая.

– Не погибнет! Отсидимся за богом данными стенами. А вот если погибнешь ты, то тогда действительно погибнет и страна. Подумай об этих женщинах, детях, жизнь которых зависит от твоего правильного решения,– сказал Николай, указывая на тысячи плачущих женщин, стоящих с детьми на краю обрыва. – Именно ты должен организовать оборону города, именно ты – флаг, символ нашей независимости, нашей надежды на достойную жизнь. А армия уже погибла. Ты не сможешь её спасти. И никто не сможет.

Солнце стремительно падало за горизонт, напоследок окрасив вершины гор багровым цветом. Внизу, в уже скрывшейся в сумерках долине, шла кровавая резня. Она продолжалась почти всю ночь. Поднимались вверх по лестнице воины, с головы до ног покрытые кровью. Наверху в свете факелов их первым встречал князь, горестно кивал знакомым, подбадривал простых воинов, а сам украдкой вытирал набегавшие слёзы. За князем спасшихся встречали женщины, спрашивали о своих мужьях, сыновьях. Из темноты выныривали знакомые лица. С трудом воины вынесли на плечах раненого Тарамана Теодомира. Потом поднялся, шатаясь от усталости,  ипостратиг Лесли Агапий и мирархи Спаи Илья, Арваниди Кириакос. А вскоре поднялся последний воин. В его спине торчало две стрелы.

–  Всё! Шедшие за мной погибли, позади только турки. Армии больше нет.

– Где стратилат Смирнопуло?– спросил его Александр.

– Отказался подниматься и погиб,– прохрипел воин, падая на землю. Кровь хлынула у него изо рта.

– Окажите ему помощь!– крикнул князь.

Несколько человек подняли воина и унесли в лазарет, который организовали монахи. Но было ясно: воин не жилец на этом свете.

– Что с правой мерой Валамира Кузурмана?– спросил Александр у Теодорика.

– Около пятисот всадников на взмыленных конях поднялись по тропе в Банном овраге. Сам Валамир убит в сражении с турецкой конницей, прорвавшейся от Алустона и перекрывшей дорогу к главным городским воротам.

– Осветите вход в монастырь и бросайте камни вниз,– приказал воинам князь.

Горящие факелы полетели вниз. В их свете стало видно, что на площадке перед монастырём скопилась большая масса турок. Толпа народа: плачущие женщины, мальчишки, кинулись к обрыву, швыряя в пропасть сложенные в огромные пирамиды камни. Летящий вниз огонь, и град камней обрушились на турок, чтобы похоронить под собой многих торжествующих победителей.

На город опустилась ночь. Небо заволокли тучи, накрапывал мелкий дождик. В темноте по полю ходили турки с горящими факелами, добивая раненых, и доносились снизу предсмертные крики, а иногда слышался стук оружия и ржание коней. Всё ночь толпа женщин не расходилась, надеясь, что спасётся ещё кто-нибудь, но никто не постучал в железную дверь. Только под утро смолкли звуки. Лишь шорох дождя нарушал смертельную тишину.

Глава 26. Поединок.

На следующее утро жалобный стон муэдзина разбудил весь город. Муэдзин кричал с колокольни христианского храма, расположенного у подножья Соснового мыса. За ночь половина армии турок переместилась от южных обрывов Мангупа, к его северным отрогам. С северной стороны между отрогами в город были проложены тропы. Там же располагались и главные ворота города. Но высокие стены с мощными башнями, построенные в разрывах между отвесных скал ещё столетия назад и укреплённые князем Алексеем, в сочетании с крутыми склонами, непреодолимыми для конницы, делали эти проходы в город неприступными. Главная дорога проходила непосредственно под скалой Восточного мыса, и прорваться по ней к городским воротам, обрамлённым высокими башнями, было практически невозможно.

Бунчук Гедык-Ахмед Бассы развевался на подворье христианского храма. Дома небольшого посёлка возле храма, покинутые жителями, стали пристанищем для турецких военачальников.

Обе стороны, обменявшись посольствами, договорились не препятствовать друг другу в захоронении тел погибших. Оружие павших феодоритов, по соглашению, принадлежало туркам. Теперь в турецкой армии не осталось плохо вооружённых воинов.

В городе жалобно звонили колокола, плакали женщины, а в храмах шли моления за упокой душ погибших. Тело Константина Смирнопуло было поднято наверх, и тысячи людей присутствовали на его похоронах. Вечером после похорон стратига, князь вернулся во дворец, собрал Военный Совет и выступил перед собравшимися стратигами.

– Мы проиграли решающее сражение с турками, потеряли почти всю свою артиллерию, десять тысяч лучших воинов, в то время как потери турок – лишь пять тысяч. Причина – моё опрометчивое решение передать вам, высшим военачальникам Феодоро, все полномочия по ведению войны. Вы оказались бездарными полководцами, потому что добивались своего положения не военными победами, а знатностью, богатством и хитростью. Никто из вас никогда не командовал войсками во время сражения. Султан Мехмед таких военачальников сажает на кол. Но я не султан, и поэтому лишь упраздняю Военный Совет, снимаю с ваших плеч ответственность за судьбу княжества. Впредь буду использовать каждого из вас в соответствие с его талантами и способностями. Всю ответственность за оборону столицы беру на себя. Моим заместителем назначаю Теодорика Вельца. Топотиритом – комендантом Цитадели остаётся Георгий Мораки. Топотиритом, комендантом города – Сидериди Виссариона. Всё! Остальные назначения проведу позже.

С места поднялся Лесли Агапий. Упитанное брюшко нагло вылезло впереди своего хозяина, и Александр, вдруг, ощутил гадливое чувство к этому седеющему стратигу.

– Молодой человек,– сказал Агапий. Мы ходили с твоим отцом против хана Золотой Орды, когда ты только писать под себя перестал. Поэтому, не надо нам говорить, что мы заслужили свои чины лишь дворцовыми интригами.

– Я тебе не молодой человек, а твой князь, Владетель земли Феодоро. А ты - ничто, мусор под моими ногами,– вспылил Александр. – Нарываешься на неприятности, Лесли Агапий! Или просидеть в башне остаток дней – твоё настойчивое желание? Я могу легко его исполнить.

Яростный взгляд стальных глаз князя упёрся в водянистые глаза Лесли Агапия. Тот опустил голову, побледнел, и крупная дрожь свела его плечи.

Когда члены Военного Совета покинули дворец, и в зале остались лишь близкие друзья, Тео сказал Александру:

– Сегодня ты приобрёл себе смертельного врага, а может, и не одного.

– Предлагаешь устранить Агапия?

– Нет. Это путь к запугиванию, к террору и беззаконию. Как твой бывший воспитатель, не советую тебе становиться на него.

– Я и сам всё понимаю, но иногда кровь вскипает во мне, и нелегко взять себя в руки. А теперь ответь, Георгий,– обратился Александр к Мораки,– почему в армии, которая вчера погибла за нашу свободу, почти не было евреев и армян? Кто предал интересы Феодоро?

– В своей деятельности я никогда не отдавал предпочтения ни одной национальности, поэтому, понятия не имею, о чём ты говоришь.

– Я сам тоже никогда не интересовался, кто какой национальности. Для меня все граждане Феодоро были одной национальности - феодориты. Но, как показали события накануне битвы, это не соответствует действительности. Проведи пересчёт жителей города, учитывая этнический состав, разберись с теми, кто занимался мобилизацией. Потом мне всё доложишь.

Ночь прошла спокойно. На следующее утро после молитвы, когда горячее солнце растопило туман в долине, а лёгкий ветерок разогнал дым от бесчисленных турецких костров, по нескольким крутым тропам северного склона к городу стали приближаться османы. Жители города собрались на четырёх неприступных скалистых мысах, воины заняли свои места на стенах. Всем было интересно, как поступят турки. На узких тропах османы были вынуждены подниматься по одному человеку в ряд. Остановившись на расстоянии, достаточном, чтобы стрелы феодоритов потеряли свою убойную силу, они принялись копать крутые склоны, выравнивая площадки. За первыми турками с кирками и мотыгами шли другие с брёвнами.