Вольно раскинувшийся в долине между двумя горами, окружённый древними курганами, этот старый город у дороги некогда входил, наряду с Феодосией, в состав Боспорского царства, являлся западной его окраиной. Сейчас расположенный на пересечении торговых путей между Востоком и Западом, Кырым Таврический – конечный пункт караванного пути из Хорезма, откуда восточные товары поступают на рынки всего побережья Черного и Средиземного морей через посредничество Каффы. Немалые доходы Кырыму приносит работорговля.
Кырым казался вымершим. Многочисленные дощатые лавки и магазины вдоль дороги были закрыты. Только сквозь частые деревянные решётки окон иногда можно было угадать взгляд чёрных глаз. Лоснящиеся жиром торговцы попрятались в своих домах. По узким ухабистым улицам, почти непроезжим для повозок, кое-где торопливо пробегали женские фигуры, укутанные в белые покрывала.
Александру не нравились татарские женщины. Они казались ему нескладными статуями, грубыми, забитыми, а горячие глаза, глядящие на мир через узкую щель в одеждах, нисколько не волновали его душу.
Южный ветер раскачивал высокие чинары, гнал пыль по главной улице. Кроме плоских татарских жилищ и распахнутых всем ветрам лавчонок, вдоль дороги располагались греческий, латинский, русский, армянский кварталы ремесленников, строителей, купцов, банкиров.
Татары, как высшая, элитная часть общества, ремёсла презирали, а служили военными, полицейскими, стременными, охранниками у знатных беев с жирными лицами и бритыми головами. Возле домов беев и мурз густо зеленели обширные сады, за которыми следили рабы.
Дожди в этой местности идут чаще, чем в других частях Таврики, а водопровод в виде подземных каналов и гончарных труб, снабжающий город водой с источников у подножья близлежащих гор, позволяет жителям поливать сады во времена длительной летней засухи.
Над городом возвышались многочисленные мечети, построенные для потомственных кочевников - татар руками греческих, армянских и итальянских мастеров.
Проехали мимо Мюск-Джами - Мускусной мечети, при постройке которой в строительный раствор добавляли драгоценное благовоние – мускус. Аромат мускуса ощущается до сих пор, особенно после дождя.
Осталась слева знаменитая мечеть с минаретом хана Узбека – большое, вытянутое здание, дверь которого обрамлена великолепным резным порталом с именем хана. Вокруг мечети - каменные надгробия, испещренные узорчатой резьбой и арабскими надписями.
Князь остановился у своего дальнего родственника, дом которого находился в греческом квартале рядом с православным храмом.
Как только за Александром и его спутниками закрылись ворота, на улицы города хлынули всадники армии Эминека.
На следующее утро Александр, в сопровождении вестиаритов, подъехал к старому ханскому дворцу.
Мурза Эминек встретил князя приветливо. Немолодой татарин с наголо до синевы бритой головой, сидел в ханском кресле, и было видно, что нынешнее положение ему весьма по душе. После взаимных приветствий, пожеланий добра, здоровья и долгих лет жизни всем членам семьи, Александр сказал:
– Народ княжества Феодоро высоко ценит дружбу и родство с Ханством татарским. Прослышали мы, что Султан Мехмед Фатих по твоей просьбе великую армию и флот направил к берегам Таврики. Сегодня утром, покидая Каффу, я видел эскадру султана, надвигающуюся на генуэзский город. Мы обеспокоены судьбой Феодоро, и хотим узнать у нашего друга мурзы Эминека, какая доля ожидает нашу маленькую горную страну? Неужели, нам уготована роль пашалыка Турции, неужели, наши друзья татары хотят нашей смерти, желают превратить своих родственников и друзей в рабов? Грустно нам, что нет единства и согласия в Ханстве, что ваш хан вынужден бежать под защиту стен Каффы.
Мурза Эминек жестом пригласил князя присесть на низкий стульчик рядом с собой. Князь сел. Принесли язьму - кислый овечий творог с водою. Александр с жадностью утолил жажду. Во дворце на Мангупе язьму не делали, потому что христиане, не привыкшие к татарской кухне, её на дух не переносят, но князь, проведший раннее детство среди татар, любил этот кислый напиток. Видать, сказывалась татарская кровь его предков. Эминек пошевелил пальцами, густо унизанными кольцами с драгоценными камнями, и сказал:
– Несмотря на политическую риторику, и князь, и мы – Высокий Диван, прекрасно знаем, что у нас с вами один общий враг – генуэзцы. Ты князь молодой, и, возможно, ещё не знаешь всего. Тогда напомню тебе. Твоему деду, князю Алексею удалось через восстание греков вернуть захваченную ещё в прошлом веке у вас латинянами крепость Чембало. Сенат Генуи и банк Святого Георгия послали в Крым эскадру из двадцати галер с шестью тысячами солдат под командой Карло Ломеллино. Этот отряд 4 июня 1434 года вашего христианского летоисчисления, взял и разграбил Чембало. Генуэзцы уничтожили Каламиту, но 22 июня под Кырымом у Карагеза были разгромлены пятитысячным отрядом Хаджи Гирея. В Долине Смерти нашли свой бесславный конец более тысячи генуэзских воинов. Это мы, татары, смогли остановить обнаглевших латинян. Через 13 лет флот императора Трапезунда Давида Комнина встал на рейде Каффы. Тогда мы вместе с вами выступили на стороне Трапезунда. Только деньгами удалось откупиться генуэзцам. Если бы наш хан, ваш князь, и император Трапезунда не приняли от генуэзцев деньги, латинян уже бы не было в Таврике. Генуэзцев ненавидят все, ненавидит даже собственное население колонии. Сейчас я призвал турок помочь справиться с нашим общим и давним врагом. Ханство не собирается воевать с Феодоро. Наши народы породнились. Вы уже давно платите нам чисто символическую дань, и мы не настаиваем на её увеличении. Турок поможет нам выбить генуэзцев из Каффы. Каффа станет татарской, а Чембало отойдёт к феодоритам, и мы вновь заживём мирно и свободно на наших землях как добрые друзья и соседи.
– Прости, мурза, но султан Мехмед вряд ли согласится быть лишь помощником у татар. Турку нужно всё море, вся наша земля. Мехмед не остановится после завоевания Каффы. Он не отдаст Каффу Ханству. И наша и ваша независимость под угрозой. Худой мир с генуэзцами, нашими старыми врагами и соседями, лучше, чем опасные игры с могущественной Портой. И не забывай, что это генуэзцам вы сбываете весь товар, захваченных рабов. Не станет Каффы – кто будет посредником татар в торговле? Ведь ни собственного флота, ни портовых сооружений, верфи, обученных моряков и судостроителей, ни налаженных торговых связей у татар нет.
– Всё я продумал. Порт и верфь при осаде Каффы мы разрушать не будем. На нас станут работать все нынешние работники порта и верфи. Посредником в торговле будете вы, княжество Феодоро. Ваши купцы не такие жадные, не такие продажные, как латиняне. Мне надоела двуличность наших с генуэзцами отношений, союз наших и генуэзских торгашей, партнеров-недругов, этот запутанный клубок, который, я надеюсь, разрубит турецкая сабля,– сказал Эминек.
– Турецкая сабля может заодно срубить и наши головы, мурза. Ты это просчитал?
Эминек улыбнулся, повертел золотое кольцо с рубином на безымянном пальце, и сказал:
– Не беспокойся, князь. Всё будет в порядке. Не тронет Султан наших друзей, княжество Феодоро. После завоевания генуэзской Каффы, Чембало, и Сольдаи, турецкий флот направится к Мокастро. Так передал мне мой посланник слова султана.
Лошади бежали резво. Татарские повозки, запряжённые буйволами или ослами, с тщедушными татарами, бредущими рядом, сворачивали на обочину, уступая дорогу мчащемуся отряду.
Александру хотелось успеть домой до темноты, потому что появление турецкого флота у берегов Тавриды вынуждало начать немедленные военные приготовления.
Наконец, отряд въехал в страну Тат. Этим словом татары называли покорённых мирных жителей Таврики, большинство из которых были готами, аланами и греками.
Проехали мимо щирокой балки, которая вела к городу-крепости Кырк Ер, где когда-то жили аланы. Хаджи-Гирей переселился сюда, оставив Солхат, вероятно, опасаясь дворцового переворота. Новую резиденцию он устроил в тесной долине Ашлама-Дере у подножия Кырк-Ер. Узкая долина стала хорошим оборонительным укреплением, поэтому и поселение назвали Салачик - «Крепостца». Здесь был построен дворец Ашлама-Сарай. И при Менгли-Гирее резиденцией ханов по-прежнему остаётся Кырк Ер.
