Привязав коня к бричке, Иван устроился на козлах рядом с девушкой.

— Ну-ка, дай-ка я буду править!

Он взял у нее вожжи, Дарья не возражала. Так они и сидели бок о бок. Сидели и молчали… Дарья выжидала, понимая, что не стоит торопить события. Сердце бешено колотилось в груди, щеки пылали. Голова кружилась, словно от дурмана. Впрочем, то, что рядом с ней сидел любимый человек, было посильней любого дурмана…

Иван тоже молчал, но по другой причине. Ему просто было хорошо сидеть так, рядом с Дарьей, хотя причина такой перемены в отношении к девушке была ему не совсем ясна. Где-то внутри в подсознании жило чувство вины перед Аленой за этот, в сущности, безрассудный поступок с его стороны… Нет, это не было предательством. Он по-прежнему любил свою невесту, хотя и появилось что-то новое, не очень хорошее в отношении к бедной девушке. Иван понимал, что ему не следовало общаться с Дарьей, особенно после того, что между ними было раньше. Но он не мог сдержать этот подсознательный порыв и теперь мучался, не зная, как быть.

— Дарья… — начал было Иван, но тут его внимание привлекла группа всадников, появившаяся на горизонте и стремительно приближающаяся к ним по дороге.

На всякий случай он достал из кармана брюк наган и положил руку с зажатым в ней оружием на колено, держа в свободной вожжи…

Это был начальник районного отделения милиции Давыдов со своими милиционерами. Все они были вооружены, что указывало на серьезность положения.

Давыдов, немолодой, но энергичный мужчина, осадил своего коня рядом с бричкой. Иван натянул вожжи, останавливая лошадей, и поздоровался:

— Здорово, Семен Михалыч!

— Здорово, Иван! — ответил тот, удерживая на месте разгоряченного скачкой коня.

— Куда это ты направляешься со своими орлами с утра пораньше?

— К вам на хутор.

Иван встревожился.

— Что-то стряслось?

— Стряслось, — ответил Давыдов. — А ты что, не в курсе?

— Нет, — признался Иван, мучительно пытаясь угадать, что на хуторе могло произойти такого, чтобы туда заявились начальник районного отделения милиции и все, имевшиеся у него в наличии люди.

— Нынешней ночью кулак Фролов убил Бородина и его свояка Ушакова. По имеющимся у нас данным у него дома спрятано оружие.

Если бы они в это время посмотрели на Дарью, то увидели бы, как блеснули торжеством глаза девушки. Но Иван и Давыдов были слишком заняты разговором, чтобы обращать на нее внимание…

— Откуда такие сведения? — поинтересовался Иван.

— На рассвете в станицу примчался казак с вашего хутора и все обсказал. Он видал, как Фролов убивал их.

— Кто таков?

— Михаил Грачев.

Иван кивнул.

— Знаю такого. Где он теперь?

— У меня сидит, дожидается, — ответил Давыдов.

Иван соскочил с брички, отвязал коня и одним махом закинул свое тело в седло.

— Поехали, — сказал он, но тут вспомнил, зачем ехал в станицу и выругался. — Ах, черт!

— Что такое? — удивленно посмотрел на него Давыдов.

— Меня ж пригласили на бюро к десяти!

Начальник районного отделения милиции махнул рукой с зажатой в ней нагайкой.

— Да не колготись ты! Без нас все равно не начнут.

— Тогда поехали.

— Сначала давай заедем на место преступления, поглядим, что к чему, — предложил Давыдов. — Знаешь, где находится Маришкин плес?

— Знаю, — ответил Иван.

— Тогда вперед!

Давыдов пришпорил коня, и все всадники сорвались следом за ним…

Дарья проводила их взглядом, пока они не скрылись за горизонтом, потом тронула лошадей и поехала дальше. На ее губах играла улыбка. Кое-что из сказанного Давыдовым, конечно, явилось для нее полной неожиданностью, но, в общем и целом, все шло по ее плану. Плану, который должен был привести Фролова к признанию своей вины и освобождению ее отца…

Когда Иван с Давыдовым добрались до места, их глазам предстала следующая картина: Бородин с Ушаковым лежали рядом на земле у прогоревшего костра лицом вверх. Оба были мертвы. У Демида вся рубаха спереди пропиталась кровью, растекшейся вокруг пулевого отверстия в области сердца. Фрола убили выстрелом в лоб. Рядом валялось и орудие убийства — обрез от винтовки. Оружие было мокрым и опутанным речными водорослями, словно его совсем недавно извлекли из реки.

Мертвецы были перемазаны в земле. От тел к ближайшим зарослям кустарника вел странный след, словно трупы кто-то тащил оттуда к месту, где их обнаружили. Спешившиеся Давыдов и Иван прошли по этому следу и нашли яму, в которой, видимо, до этого были закопаны убитые.

— Кто-то постарался, чтобы мы обнаружили тела, — заметил начальник районного отделения милиции.

— Может, это дело рук Грачева? — предположил Иван.

Давыдов в сомнении покачал головой.

— Мне он ничего об этом не говорил. Да и представь себе сам: человек видит, как на его глазах убивают двоих не слабых казаков. Неужто ты думаешь, он останется, чтобы досмотреть все до конца, а потом разрыть могилу и перетащить трупы на видное место?.. Мне он не показался храбрецом.

— Тогда кто мог это сделать?

— Не знаю.

Они вернулись к трупам.

— Семенов, останешься здесь охранять место преступления! — приказал Давыдов одному из своих милиционеров. — Никого не пускать сюда, при необходимости — стреляй. Ты мне головой отвечаешь за эти трупы!

Семенов, совсем молодой парень, у которого еще только пробивались усы, спешился. Остальные помчались в хутор…

Перед хутором Иван остановил своего коня и сделал знак рукой, чтобы остальные тоже остановились.

— В чем дело? — поинтересовался Давыдов.

— Нам нельзя такой ватагой являться в хутор, — ответил Иван. — Спугнем Фролова, как пить дать, спугнем!

— Что ты предлагаешь?

— Я съезжу на хутор, разведаю обстановку. Надобно узнать, дома ли Фролов, опосля ужо нагрянуть к нему.

— Дело говоришь, — согласился с ним Давыдов. — Давай, дуй!..

Как вихрь промчался по хутору Иван, распугивая прохожих. Старухи крестились, старики грозили палками вслед, казаки крепко ругались, грозясь намять ему бока, несмотря на его партийность.

Он спешился у дома Кирзачевых, бывших соседями Фроловых, привязал коня к плетню и вошел в хату. Иван знал, что Мирон Григорьевич страдал бессонницей, и хотел выяснить у него, дома ли Тит и не заметил ли он чего-нибудь необычного этой ночью.

— Здорово живете! — поздоровался он, входя.

— Слава Богу! — ответил ему старик Кирзачев, чинивший сапоги.

— Ванечка! — бросилась ему на шею Алена. — Ты ж поехал в станицу?

— Я вернулся, — ответил Иван, поцеловав девушку. — Мирон Григорьич, а ить я до тебя. Дело есть.

Хозяин нехотя отложил молоток и сапог с колодкой в сторону.

— Ну, я слухаю.

Алена с тревогой посмотрела на своего возлюбленного. Любящее сердце подсказало ей, что случилось что-то из ряда вон выходящее, что-то нехорошее, заставившее его вернуться обратно в хутор. Это что-то должно было быть достаточно серьезным, раз он отложил свою поездку в станицу…

— Мирон Григорьич, не знаешь, дома ли Фролов?

У старика Кирзачева недоуменно взлетели вверх брови. Такого вопроса от будущего зятя он не ожидал и даже почувствовал раздражение за такую глупость с его стороны.

— Какое мне дело до Фролова? Он ить мне не родня и даже не добрый сусед… С подобной сволочью я не общаюсь!

— И все же, Мирон Григорьич… Это очень важно!

Хозяин задумался.

— Да, вроде, не видал, чтобы он нибудь куда намыливался. Должон быть дома… Хотя черт его знает! Я ить за ним не слежу!

— Ладно, а ночью ты ничего не заметил необычного?

— Дался тебе этот Фролов! — вздохнул Мирон Григорьевич. — Ну, было… Заявлялся к нему Фрол Бородин, погутарили они трошки и вместях куда-то отправились.

У Ивана учащенно забилось сердце. Вот оно! Все сходилось. Фролов был последним, кто видел Бородина живым…

— Вот спасибочки, Мирон Григорич! — поблагодарил он старика. — Крепко выручил ты меня!