С этим он поднялся и, прочтя над нами молитву, закончил встречу. Сделав знак мне и Фариду, он вывел нас на улицу.

— Я хочу сказать тебе кое-что, — начал он. — Сегодня я собираюсь вернуться в Стамбул. Если хочешь, можешь поехать со мной.

— Вы очень добры, но я обещал посетить три гробницы, и я не думаю, что могу уехать, не сделав этого».

— Гробницы оказались дважды закрытыми для тебя, — сказал он, — поэтому, возможно, тебе пока не суждено посетить их. Может быть, ты должен сделать что-то прежде, чем ты будешь вполне готов для этого. Если хочешь, ты, Фар ид и я можем поехать в Стамбул вместе. Решайся.

Молодой человек с трудом сдерживал свое возбуждение, а я не знал, что делать, я разрывался между желанием продолжить общение с Шейхом и ощущением, что я должен остаться в Коньи для выполнения данных мне заданий.

— Я отправлюсь с площади сегодня в семь вечера. Если ты будешь там, то мы можем поехать вместе.

Сказав это, он взял переводчика за руку; они помахали мне, и я остался один.

ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

Знание происходит от трех вещей — от языка, повторяющего имя Господа, благодарного сердца и терпеливого тела.

Афлаки

Кружащийся экстаз

Разум создает иллюзию реальности.

Хазрат Инаят Хан

И защити свое сердце от возврата к тому, от чего отказался: от людей, и стремлений, и желаний, и права выбора, и усилий, и от потери терпения, гармонии и удовольствий с Господом во времена приключающихся бедствий.

Абдул Кадир Гилани

Мне было очень трудно сделать выбор, поскольку было невозможно логически обосновать свое решение. Мысль сопровождать Шейха в поездке в Стамбул была очень соблазнительной, но оставалось еще мое обещание. Так много всего произошло за последние две недели, что вместо легкой смены событий, одного за другим, исчез вообще весь порядок. Не имея порядка очень сложно принять осознанное решение, но для меня постепенно становилось ясно, что мы в любом случае почти не способны принимать осознанные решения в этом мире. У нас есть ощущение, что мы можем сделать некий выбор между этим и тем или ехать туда или сюда, но существует и другой образ жизни, который только требует, чтобы человек совершенно покорился тому, что должно случиться. За нас принимаются решения в тот момент, когда мы жертвуем своей собственной волей в пользу большей Воли.

Я только сейчас на своем жизненном опыте начал понимать, что значило подчинение. Вследствие того, что я уехал из Англии, оставив свое прошлое позади и сделав шаг в неизведанное, теперь мне был предоставлен шанс понять, как реальный мир разворачивается в этом относительном мире. В нормальных условиях события прошедших недель вообще не имели никакого смысла. Почти беспрерывные поездки, серии совпадений, которые невозможно объяснить, встречи со всеми этими странными людьми, которые казались фрагментами головоломки: все эти вещи были призваны показать моему сомневающемуся уму правду, которую невозможно было отрицать. Есть законы, управляющие нашим существованием, о которых мы вовсе не имеем представления. Наша жизнь управляется силами, хотя и невидимыми и неосязаемыми, но более мощными, чем все то, что можно увидеть или испытать в физическом мире. Хамид говорил, что существует другой язык, язык сердца; значит должен быть и способ, чтобы понять его, понять скорее непосредственно интуицией, чем рассуждениями и аргументацией. Шагая по холодным зимним улицам Коньи в тот день, я ощутил неизбежность всего испытанного мной; если бы я не вмешивался в ход событий, используя свою волю или пытаясь все проанализировать, то, возможно, меня привели бы к большим познаниям, к которым я стремился.

Я вернулся в отель уже ближе к вечеру, решив, что надо расслабиться и, дав ход событиям, позволить им показать мне, что нужно делать.

Я лег на кровать, уставившись в потолок, звук зикра звучал в моей голове; казалось, что комната была наполнена потрясающим ощущением достоинства и присутствия встреченных мной Дервишей. Я никогда не испытывал ничего подобного, и я думал, что если бы каждый человек мог познать силу любви к Богу, какую испытывали все эти люди, тогда бы могли произойти настоящие изменения, можно было бы построить новое общество, основанное скорее на любви и знании, чем на страхе, амбициях и жадности. И дело заключалось вовсе не в копировании практик Дервишей, — следовало бы научиться жить так же страстно, как и они, привнеся это понимание в каждое мгновение своей жизни.

Когда я проснулся, было уже темно. Я не заметил, как уснул. Меня охватила паника. Едва проснувшись, я с дрожью стал искать свои часы. Было девять часов вечера. А встретиться мы должны были в семь!

Не переставая думать, я срывал свои вещи с вешалок, заталкивая их в чемодан и чувствуя, что мне было совершенно необходимо попасть в Стамбул немедленно. Мой разум, кажется, зациклился на этом, и когда я подумал о том, что должен остаться еще на один день в Коньи, не осталось никаких сомнений, что я должен ехать в Стамбул.

Портье был удивлен моей поспешностью и только спросил, ужинал ли я.

— Нет, — ответил я. — Мне не нужна еда, мне нужно немедленно добраться до автобусной станции. Если там сейчас нет автобуса, то я буду ждать его прибытия.

Я заплатил по счету в отеле, поймал такси и спустя пятнадцать минут был на автобусной станции. Вбежав в кассу, я потребовал билет до Стамбула.

— Вы хотите ехать немедленно? — спросил кассир.

— Конечно, а когда отходит автобус?

— Сэр, автобус ушел всего пять минут назад. Но будет еще один, потому что было слишком много народу на первый. Поэтому вы можете уехать на следующем, если желаете.

В спешке покинув отель, я просто позволил себе быть там, где оказался, и теперь здесь был дополнительный автобус и место в нем для меня. Очевидно, все так и должно было быть, и не важно, что я не посетил гробницы. Испытав огромное облегчение, я уселся на свое место с ощущением легкости, которого у меня не было уже давно. Я ехал в Стамбул и скоро опять должен был увидеть Хамида. Я был счастлив, что длительная поездка быстро закончилась. Меня даже не беспокоило неудобство автобусного сидения, и я проспал почти всю дорогу.

Мы въехали в пригород Стамбула на рассвете. УЛИЦЫ заполнялись торговцами, предлагавшими свой товар людям, спешащим на работу спозаранку. За прилавками на открытых рынках уже вовсю шла торговля, продавались разнообразные фрукты, свежие овощи, и горячий, только вынутый из печей хлеб. С минаретов разносился ранний утренний призыв к молитве. На этот раз мое прибытие в Стамбул не оказалось пугающим, а было больше похоже на возвращение домой. Я был более счастлив, чем в день начала путешествия. Все казалось мне прекрасным; даже шум, движения, его суета и толчея показались мне привлекательными в то утро. Несмотря на недостаток сна и события прошедшего дня я не чувствовал усталости. Поток энергии, шедший через меня, казалось, касался и других, потому что люди оборачивались и улыбались, выходя из автобуса на станции, а один из пассажиров подарил мне пакет фруктов. День был прекрасным и обещал быть не менее прекрасным и дальше.

Я без труда нашел такси и дал ему адрес кузины Хамида, у которой он собирался остановиться. «Ты должен пересечь пролив на пароме, — сказал он мне тогда, — а затем сесть на автобус, который довезет тебя прямо до двери». Я пытался все это объяснить водителю, но он не говорил ни на английском, ни на французском. Он только улыбался мне, показывая крупные желтые зубы с бесконечными золотыми пломбами, и на огромной скорости летел по улицам. Я продолжал говорить ему, что мне нужно на паром, чтобы пересечь Босфор, а потом сесть на автобус. Весьма нерасчетливо я не спросил его о том, сколько он возьмет с меня. Когда он заехал на один из паромов, я понял, что было уже слишком поздно поворачивать назад, и что он собирается везти меня до самого дома. Сколько же могла стоить такая поездка, думал я, но теперь уже ничего нельзя было поделать; я откинулся назад и попытался перестать волноваться.