— И попросил выяснить все, что возможно, о Маркизе Куинзберри. На это ушло много времени, потому что я не мог представить ни голографического изображения, ни ретинаграммы, и до последнего вечера мы рассматривали лишь вероятные кандидатуры. А потом мне удалось увести пивной стакан с отпечатками пальцев Маркиза.
— Так что сообщил вам Главный компьютер?
— Его настоящее имя Альберто да Силва. Потом он сменил еще пару имен, пока наконец не стал Маркизом.
— Хорошо, у него было много имен. Что из этого?
— Он также менял работу. Последняя заключалась в том, что он трудился по индивидуальному контракту на полковника Джеймса Эрнандеса.
— Индивидуальному контракту?
— Убивал врагов Эрнандеса, а тот, в свою очередь, не мешал ему обделывать свои делишки на Солио II.
Найтхаук нахмурился.
— Странно все это. Если Эрнандес нанял Маркиза, чтобы убить Трилейна, зачем ему понадобился я?
— А вот теперь мы переходим от фактов к гипотезам, — ответил Рождественский Пастырь. — Но ты все-таки меня выслушай. Думаю, моя версия имеет право на существование.
— Говорите, — кивнул Найтхаук.
Рождественский Пастырь пристально посмотрел на него, прежде чем начать.
— Допустим, кто-то видел, как Маркиз нажимал на спусковой крючок. Кто-то, принадлежащий к правящей верхушке Солио II. Вспомни, Трилейна убили около оперного театра, куда он приехал, чтобы примирить две фракции своей партии. Разумеется, этот господин незамедлительно принял все необходимые меры предосторожности. Возможно, нанял телохранителей и наказал компьютеру передать имя истинного убийцы во все средства массовой информации, если с ним что-то случится.
— Разумно. Что дальше?
— А обезопасив себя, этот господин заявляется к Эрнандесу и говорит, к примеру, следующее: «Слушай, Трилейна убил твой человек. Я думаю, ты готовишься захватить власть на Солио II». Эрнандес, разумеется, все отрицает. Ничего другого ему просто не остается.
— Пока все складывается. Продолжайте.
— На это наш господин заявляет: «Докажи мне свою невиновность. Приведи сюда Маркиза, и я поверю, что ты сказал правду. Иначе вы оба на крючке». Скорее всего он дает полковнику срок: шесть месяцев, может, год. Теперь Эрнандес не может просто позвать Маркиза и застрелить его. Репутация Маркиза известна всем. Если он прибежит, как собачка, по первому окрику, полковник все равно останется под подозрением. Поэтому он и нанимает охотника за головами. Не просто охотника, но самого лучшего из всех когда-либо живущих.
— В Пограничье таких мастеров достаточно. Почему именно я? — спросил Найтхаук.
— Потому что он рассчитывал, что ты убьешь Маркиза, а не привезешь его на Солио II.
— Но…
— Вспомни свой разговор с Эрнандесом. Готов поспорить, он советовал тебе не рисковать и при первой же встрече убить Маркиза.
— Что-то такое было, — насупился Найтхаук.
— Теперь ты догадываешься, что к чему? Он остановил свой выбор на тебе, потому что, в отличие от своего тезки, у тебя нет никакого опыта. Ты не чувствуешь нюансов. Тонкости тебе недоступны. Сам ты бы никогда ничего не понял. Ты умеешь только одно — убивать, именно этого и ждал от тебя Эрнандес.
— Но рано или поздно я бы сообразил, что к чему, и стал бы не менее опасен для Эрнандеса, чем теперь Маркиз.
— Он уверен, что, выполнив задание, ты не сможешь покинуть планету, люди Маркиза расправятся с тобой на месте. И он наверняка превратил свою штаб-квартиру в смертельную западню на случай, что ты все-таки сможешь вернуться на Солио II. Если и здесь… Рождественский Пастырь замолчал.
— Если и здесь не выгорит, он полагает, что от меня избавятся на Делуросе VIII, — закончил за него Найтхаук.
— Ты — идеальная машина-убийца, парень. По выполнению договора с Эрнандесом ты становишься свободным от каких-либо обязательств. И оставлять тебя в живых опасно.
Найтхаук стоял, глубоко задумавшись, взвешивая сказанное Рождественским Пастырем.
— В логике вам не откажешь, — холодный, бесстрастный голос.
— Это всего лишь умозаключения. Может, Делурос усыплет твой путь розами и отправит на новое задание. Может, Маркиз не нажимал на спусковой крючок. Может, я не прав от начала и до конца. — Он потер живот. — Но я нюхом чую, что все так и есть.
Найтхаук подавил волну ярости, поднявшуюся от мысли о том, что его использовали. Никаких эмоций не отразилось на его лице, оно напоминало маску, которую, должно быть, сто лет назад видели триста молодых мужчин, прежде чем умереть.
— Все так и есть, — наконец выдавил он из себя.
— Отсюда возникает следующий вопрос: что же мы будем делать дальше?
— Думать — это по вашей части, — ответил Найтхаук. — Что вы предлагаете?
— То же, что и прежде: мы отправимся на Делурос VIII. Я ограблю несколько церквей, ты убьешь настоящего Вдоводела, а Маркиз… с этим я еще не решил.
— У меня возникла идея.
— Я с радостью ее выслушаю.
— Предположим, что в руководстве Службы без опасности Олигархии есть человек, который знает, кто убийца, единственный человек, которому доверился Эрнандес. Вроде бы Маркизу есть прямой смысл убрать того, кто может ткнуть в него пальцем.
— Сначала Маркиза придется убедить в том, что этот человек еще никому ничего не сказал, — ответил Рождественский Пастырь. — Потому что даже Маркиз не возьмется вырезать всю Службу безопасности. — Он помолчал. — А с другой стороны, почему он должен нам поверить?
— Потому что такой сладкоголосый старикан, как вы, может убедить кого угодно в чем угодно. К примеру, в день моего прибытия на Тундру я подрался с Маркизом. И он знает: рано или поздно я окажусь сильнее. Почему бы вам не убедить его, что я забуду и про него, и про Эрнандеса, как только настоящий Вдоводел умрет и я стану свободным как ветер? Одновременно на Делуросе можно разделаться с человеком, вы назовете ему имя, не важно, настоящее или вымышленное, через которого только и можно связать его с Эрнандесом.
Рождественский Пастырь опустил голову и долго молчал, прежде чем вновь посмотреть на Найтхаука.
— Между прочим, может и получиться. Ты станешь чертовски опасен, если тебе позволят прожить еще лет двадцать. — Он хмыкнул. — Неудивительно, что Вдоводела все еще помнят.
— Я не хочу о нем слышать, — раздраженно бросил Найтхаук. — Он — глубокий старик, замороженный в гробу, из которого ему уже никогда не подняться.
— Он — это ты, а ты — он, нравится тебе это или нет.
— Отнюдь, и вы пожалеете, если еще раз произнесете эти слова.
— Для четырехмесячного у тебя слишком много комплексов, — пробормотал Рождественский Пастырь.
— Лучше запомните то, что я сказал.
— Я запомню. Но иной раз очень нелегко быть твоим другом — Все же лучше, чем быть моим врагом.
— Будем на это надеяться. — Рождественский Пастырь повернул к казино. — Вернемся, или ты хочешь сказать что-нибудь еще, не предназначенное для ушей Маркиза?
— Да нет, вроде бы все обговорили. — Внезапно Найтхаук остановился как вкопанный. — Одно упустили.
— Неужели?
Найтхаук кивнул.
— Мне понятно, как мы получим разрешение Маркиза на полет к Делуросу, как уговорим его лететь с нами. Но…
— Что — но?
— Что мы будем с ним делать после того, как вы ограбите ваши церкви, а я убью Вдоводела?
— Это уж зависит от тебя.
— Да, — задумчиво протянул Найтхаук. — Да, наверное, от меня. И, разумеется, если он не вернется, если погибнет на Делуросе или на обратном…
— О ней даже не думай, — оборвал его Рождественский Пастырь. — Если ты убьешь Маркиза, она сделает ноги прежде, чем ты обернешься к ней.
— Но я стану здесь боссом. У меня будет власть, возможность защитить ее. Она останется.
— Никогда.
— Поживем — увидим. Я молод. Если она останется, то получит все, что захочет.
— Другие могут обеспечить ее тем же и гораздо быстрее, — ответил Рождественский Пастырь. — У некоторых уже есть все, что ей нужно. И таких она чует за две тысячи световых лет.
