- Марта!

От группы репортеров отделилась на редкость привлекательная молодая особа и подошла к нам.

- Я совсем обнаглела и злоупотребляю старой школьной дружбой, - заявила она.

Это нарочитое нахальство мне понравилось. Она явно напрашивалась на то, чтобы ее прогнали, и, наверное, мне надо было поступить именно так. К сожалению, в ту пору я не знал, какую роль суждено сыграть Марте Уолтерс во всей этой истории. Подумать только: одно грубое слово, один толчок - и все могло быть совсем иным.

Но откуда человеку знать события наперед?

Бэт пустилась в объяснения:

- Марта была на последнем курсе, когда я поступала, Раф. Помнишь, когда я хотела стать журналисткой?

Информация введена, рычажки памяти усиленно защелкали, и вот я уже говорю:

- Ах, так вы - та самая Марта Уолтерс, которая пишет портретные очерки для "Паблик"?

- Да. Это моя работа и хобби одновременно.

- Так вы напали на богатую жилу. С моего брата только очерки и писать.

Она склонила голову набок и внимательно меня оглядела.

- Думаю, это относится не только к нему. Подумать только, я никогда не слышала о вас.

- Я всеми позабытый Макквари, тот, что не был никогда в космосе.

Мы стояли на площади, в том ее месте, которое было специально забронировано для нашей семьи. Бэт болтала, мисс Люишем стояла как статуя, величавая и гордая, и эта светлоглазая подхалимка и втирушка Марта обдумывала вопросы и пыталась подыскать достойный повод, чтобы задать их.

- Вы - старше Дэвида?

- О! На тысячу лет.

- Вы Макквари, и вы не были в космосе? - Она недоверчиво покачала головой. - Это все равно что быть рыбой и отказываться плавать.

- Но он же не виноват, - вступилась за меня сердобольная Бэт. - Когда же появится корабль, Раф? Я просто не в силах ждать!

Я попытался понять, какого же все-таки цвета глаза у Марты.

Я было определил их как голубые, но вдруг - то ли от света, то ли еще от чего - они стали зелеными, как морская вода.

- Не может же быть, чтобы вас признали негодным к полетам, - посочувствовала она.

- Нет, дело не в этом: я разбился при посадке. Самолет был легкий, но грохнулся весьма тяжело.

- Раф был на полпути из Академии в космопорт, - печально сообщила Бэт. - У него уже имелись бумаги и все такое, и он был назначен в свое первое путешествие младшим офицером. Отец чуть не умер от разочарования. Раф - он же старший и все такое... Но у него оставался Дэвид.

- Понятно, - сказала Марта.

Она улыбнулась мне, но уже не нахально, а скорее заинтересованно.

- Я думала, что трость у вас ради шика.

- Так оно и есть, - рассмеялся я. - Думаю, мою семью больше всего раздражает, что здоровый как лошадь парень всюду таскает с собой эту штуку, намекая, что внешность обманчива и неизвестно, что будет завтра.

С "Энсоном-Макквари" поддерживалась связь по радио. Приходили сообщения о курсе, и репродуктор повторял их. Люди толпились вокруг, как свора гончих, трещали миллионы голосов, вытягивались шеи, напряжение росло. Башни Манхэттена мощно сияли вдали. Марта и я мирно разговаривали. По-моему, мы говорили о ней.

И тут поднялся страшный рев. Бэт завизжала мне в ухо. Несколько секунд пронзительный звук неистовствовал, а затем все смолкло, и небо треснуло, как разорвавшийся шелк. Из трещины со свистом вылетело серебряное пятнышко. Оно быстро увеличивалось, превращаясь в громадное, элегантное создание с потускневшими боками и звездной пылью на носу. Каждая заклепка дышала гордостью. Ах, какое оно было прекрасное, это творение рук человеческих! Оно сияло, как полная луна, и отбрасывало блики на посадочное поле, очищенное от всякой там межпланетной мелкоты. "Энсон-Макквари" вернулся домой.

Я заметил, что Марта даже не взглянула на корабль. Она наблюдала за мной.

- Вы довольно-таки непонятная личность, - сказала она наконец.

- Вам это не нравится? - спросил я и заметил: - Терпеть не могу книг, где все ясно с первой страницы.

- Вот как? Значит, вы не похожи на Дэвида. Что ж... Ах да, вы хотели сказать что-то о вашем чтении...

- Вот он! - взвизгнула Бэт. - Вот Дэвид.

Ограда сдерживала толпу, а служащие спешно организовали вторую линию защиты от армии настырных репортеров. Нам, родственникам, разрешалось первыми приветствовать прибывших.

Открылся нижний люк, и до изнеможения медленно из него выползла платформа. На ней красовалась высокая фигура в абсолютно безупречной униформе.

Грянул оркестр. В воздух понеслись тысячи приветствий, торопливо застрекотали телекамеры, а Дэвид поднял руку и улыбнулся. Красивый парень, мой брат, - он вобрал в себя все лучшие черты рода Макквари. Я думаю, он был слегка раздосадован, когда Бэт влетела по ступенькам наверх и бросилась ему на шею: она помяла его воротничок. Мисс Люишем поднялась на платформу с тщательно отрепетированной грацией, демонстрируя свои роскошные ноги. Она изящно протянула руки, готовясь приветствовать Дэвида приличным случаю поцелуем, какой истинному герою естественно ожидать от будущей жены, но Дэвид бросил на нее такой ошарашенный взгляд, словно он увидел бедняжку впервые в жизни, и лицо его прошло через шесть разных оттенков красного.

Но он великолепно справился. Он схватил эти протянутые руки, тепло, даже с жаром, потряс их и одновременно так ловко отодвинул мисс Люишем в сторону, что та почти не заметила этого. Прежде чем она успела что-нибудь сказать, он заговорил - громко, с мальчишеской гордостью:

- В чужих мирах я видел много удивительных и драгоценных вещей. И самую удивительную драгоценность я привез с собой. Я хочу, чтобы вы приветствовали ее на Земле.

Он повернулся и поманил к себе того, кто ждал по другую сторону люка внутри корабля.

Не думаю, чтобы кто-то из нас, и мисс Люишем меньше всех, поняли, в чем тут дело. Все мы - и родственники, и зрители - были слишком заворожены торжественностью встречи, чтобы как следует рассмотреть маленькое существо, вцепившееся в руку Дэвида.

Она казалась невероятно миниатюрной и хрупкой Для взрослой женщины, но бесспорно была ею. На ней было очень оригинальное платье из какой-то легкой ткани, блестевшей на солнце, и то, что скрывалось под ним, имело удивительно привлекательную форму.

Кожа ее была идеально белой, как тонкий фарфор, на маленьком заостренном личике застыло обреченное выражение. Брови поднимались к вискам, как два изящных крыла.

Густые волосы аметистового цвета были уложены в высокую, замысловатую прическу и сияли всеми мыслимыми оттенками этого драгоценного камня, и каждый такой оттенок смешивался с другими в невообразимой гамме, одновременно существуя и сам по себе. Глаза под разлетающимися бровями были того же цвета, но более глубокого, ближе к пурпурному. Она с превеликим замешательством смотрела на этот чужой шумный мир.

- Она с Альтаира, - сказал Дэвид. - Ее зовут Эриан. Она моя жена.

Реакция на это последнее заявление была бурной, но смущенной и довольно деликатной. Прежде чем крики смолкли, прежде чем Бэт отвела изумленный взгляд от своей неожиданной невестки, мисс Люишем достойно удалилась. Ни один волосок ее замысловатой прически не сбился с определенного ему места. Что же творилось в ее душе - этого я не знаю.

Репортеры, предприняв отчаянный штурм, сокрушили живую цепь охраны и рассыпались вокруг платформы. Телевизионщикам тут же досталась неплохая пожива: Дэвид наклонился и поцеловал свою маленькую новобрачную с Альтаира.

- Полагаю, что теперь вас отсюда и силком не увести? - сказал я, взглянув на Марту.

Она молча кивнула, и я увидел, что журналистка слегка дрожит, как волк, увидевший спящую перед самым его носом жирную овцу.

- Женщина с Альтаира, - шептала она. - Это не заурядный очерк, это сенсация. Какой сюрприз для семьи! Бедное маленькое существо! Она, кажется, перепугана до смерти. Пожалуйста, не показывайте ей своих чувств, какими бы они ни были...

И тут, осененная внезапной догадкой, Марта обернулась ко мне: