— Ладно, если я слишком глуп, чтобы работать на вас, тогда, может, мне вернуться к Айсбергу?

На какую-то долю секунды ему показалось, что наконец-то на ее лице мелькнуло чувство — то ли ужас, то ли ненависть, то ли просто презрение — но затем все исчезло, и она вновь обратила на него свой внимательный взгляд.

— Нэйл Кайман, такое решение представляется мне не слишком благоразумным, — сказала она. — Ты умрешь прежде, чем тебе удастся покинуть эту планету. — Она помолчала и добавила: — Ты поклялся мне в верности. И только я могу освободить тебя от клятвы, сам ты не можешь взять ее обратно. — Она безразлично улыбнулась. — Может быть, ты хочешь испытать еще одну демонстрацию моей силы?

— Нет. Вы победили.

«На этот раз», — добавил он про себя.

— Ты очень нетерпелив, прямо как молодой хищник. Я не считаю это твоим недостатком. Напротив, я нахожу это восхитительным. Но, как и любое другое молодое животное, тебя надо дрессировать. Твою энергию необходимо направлять в нужное русло. Тогда только ты будешь получать свой кусочек сахара.

— Я не животное.

— Все вы животные, — сказала она и отключилась.

Следующие пять дней Малыш провел в «Мэнор Хаус» в полной праздности. Единственное, чем он был занят, — это ел, спал и смотрел головизор, по вечерам позволял себе немного выпить и сыграть по маленькой, пытаясь, правда безрезультатно, разогнать скуку, одолевающую его. Он все же принял пару заказов на изготовление биочипов исключительно ради того, чтобы хоть чем-то заняться.

Малыш с нетерпением ожидал вызова Пенелопы Бейли и не мог представить себе, что она наняла его лишь для того, чтобы оставить гнить в крошечном отеле заштатной планеты. Наконец на пятый вечер после их встречи он понял, что все это время она вовсе не сидела сложа руки.

В выпуске новостей сообщалось, что более восьмидесяти храмов на тридцати различных планетах, принадлежащих последователям Моисея Мухаммеда Христа, известного как Помазанный, сгорели по неизвестной причине. Погибло около двухсот тысяч мужчин и женщин, ранено примерно вдвое больше. Было подозрение, что это чья-то грязная игра, но ни в одном из случаев не удалось обнаружить никаких следов поджога.

«И почему они должны найти какие-то следы поджога? — подумал Малыш, криво ухмыльнувшись. — Ты хочешь, чтобы этот храм сгорел дотла? Поделай руками так и вот так, и порыв ветра направит пламя свечи прямо на оконные занавески. Ты хочешь, чтобы еще и этот храм был пожран огнем? Отойди на восемь футов вправо, и у человека с сигаретой в руке случится сердечный приступ, а ковер вспыхнет, когда никого не будет рядом. Постой на одной ноге, и еще в одну церковь угодит молния».

Это была мощь, выходившая за рамки всякого понимания, — и тем не менее Пророчица все же нуждалась в нем, нуждалась в Мбойе, нуждалась во всех остальных, чьих имен он не знал и о существовании которых мог только догадываться. Она была олицетворением могущества, но она была не всесильна; инопланетяне с Ада сумели продержать ее в заточении почти семнадцать лет. Она нуждалась в помощи, его помощи, хотя у него не было ни единой догадки почему. И ее можно было победить, по крайней мере сыграть вничью. Айсберг доказал это, а он — Кремниевый Малыш — конечно же, способен на нечто гораздо большее, чем Айсберг.

На следующее утро он вновь узнал из выпуска новостей, что к вчерашнему перечню добавилось еще двенадцать церквей. Как только выпуск закончился, он выключил головизор и отправился завтракать. Дождавшись, пока проедет пара грузовиков, пересек дорогу и вошел в маленький ресторанчик, в котором почти всегда завтракал, обедал и ужинал. К его удивлению, Мбойя, который обычно допоздна засиживался в казино и потому вставал довольно поздно, сидел в одиночестве за одним из столиков и попивал кофе.

— Доброе утро, — сказал он, увидев Малыша.

— Привет.

— Присаживайся ко мне,

Малыш оглядел полупустой зал, пожал плечами, сел за столик Мбойи и заказал себе кофе с булочкой.

— Что-то последнюю пару дней тебя не было видно.

— Я был занят, главным образом работал над чипами.

— К чему все это, ты ведь теперь в ее упряжке. Больше нет нужды притворяться.

— Я брошу это, если она наконец даст мне какое-нибудь задание, — сказал Малыш. Он посмотрел в окно. — Я вырос на планете, подобной этой. Здесь просто больше нечем заняться.

— А разве ты не практикуешься в стрельбе? — усмехнувшись, спросил Мбойя.

— В этом нет необходимости. Я просто подстроил свои импланты, и теперь все в порядке.

— В таком случае, полагаю, больше ты не промажешь?

— Правильно, — ответил Малыш серьезно.

— Рад слышать.

— И в это раннее утро у меня нет ни малейшего желания слушать, как ты ехидничаешь, — добавил Малыш, даже не пытаясь скрыть раздражения.

— Да кто тебя подкалывает, я говорю абсолютно искренне.

— Ну уж конечно.

— Да говорю тебе, что не шучу. Я выхожу в отставку. Так что теперь рано или поздно она будет вынуждена послать тебя против людей, которых до сих пор утихомиривал я. Теперь паршивая стрельба может плохо сказаться на твоем здоровье.

— Ты выходишь в отставку? — удивленно переспросил Малыш.

— Да.

— А ты не слишком молод, чтобы уходить на покой?

— Я не ухожу на покой. Просто я не собираюсь больше на нее работать.

— Почему? — поинтересовался Малыш, когда ему наконец принесли кофе.

— Ты что, не смотришь головизор и не читаешь газет? Она только что начала необъявленную войну против Помазанного.

Малыш нахмурился.

— Тебе известно про него что-то, чего не знаю я?

— Да нет.

— Тогда какого черта ты собрался от нее уходить?

— Видишь ли, — сказал Мбойя, — я наемник. Я убиваю людей, чтобы добыть себе средства к существованию. Я не особенно горжусь своим ремеслом, но и не стыжусь его. Я стараюсь жить по принципу: «Выступая против человека, оставь ему хотя бы маленький шанс». И большинство тех, кого я убил, заслужили это.

— И что?

— Неужели ты не понимаешь? Она может уничтожить полмиллиона, даже не покидая своего дома. — Он поморщился. — Это не убийство, по крайней мере в том смысле, как я его понимаю. Это геноцид, и я не хочу принимать в нем участия.