Третий путь – любовь к ближним. Устами Пророка сказано: «Люби ближних. Храни верность родственникам, если даже они причиняют тебе горе».
Сложна и многогранна деятельность правителя. Он должен всё и всех знать, не открывая себя до конца. Правящий должен избегать общества бесчестных и глупцов. С первыми он должен быть жесток, ко вторым – снисходителен…
– Отец, остановись! – воскликнул Гази-Магомед. – Твои слова подобны святым заповедям. Боюсь, что я не запомню всё сразу. Каждое из этих мудрых изречений произноси в отдельности при встрече со мной, чтобы я мог заучить их на всю жизнь.
Узнав от лазутчиков, что войска генерала Аргутинского вместе с апшеронцами и кюринцами находятся на месте летней стоянки-на высотах Турчи-Дага – и не намерены предпринимать каких-либо действий, Шамиль с отрядами аварских наибов занял позицию на горе Руги, чтобы отвлечь внимание Аргутинского. Три тысячи мюридов во главе с Омаром Салтинским имам направил через горы в Хайдак и Табасаран. Но салатавский наиб, испугавшись хаджалмахинского гарнизона, вернулся обратно. Возмущённый имам, собрав всех командиров тысячных, пятисотенных и сотенных и публично пристыдив Омара, дал ему отставку.
– Кто хочет показать свою удаль и умение, пройти к цели через все преграды? – спросил имам, обратившись к командирам.
Первым сделал шаг вперёд Хаджи-Мурад. За ним последовали и другие наибы. Но Шамиль, обратившись к первому, спросил:
– Сколько сабель выделить тебе?
– Пятьсот, – ответил Хаджи-Мурад, не задумываясь, и добавил: – Только выбирать воинов буду сам.
– Благословляю, бери тысячу, – ответил имам.
Хаджи-Мурад выбрал самых храбрых, самых отчаянных соплеменников, прославившихся при осаде Гергебиля и Салтов. Он повёл их вниз через земли даргинских обществ, а Шамиль двинулся вверх, в сторону Кази-Кумуха. По дороге к Хайдаку и Табасарану Хаджи-Мурад завернул в аул Бойнак. Жители не оказали ему сопротивления. Только Шахвали-хан – брат шамхала Тарковского, укрепив свой дом, отказался сдаться. Мюриды окружили имение Шахвали-хана. В жестокой схватке хозяин был ранен и тут же скончался. Хаджи-Мурад взял в плен жену и детей Шахвалихана, дом разграбил и предал огню.
Когда Хаджи-Мурад с тясячным отрядом явился в Хайдак, старейший аула, выйдя навстречу, сказал:
– Храбрейший из наибов, от имени жителей нашего селения прошу тебя освободить жену и детей Шахвали-хана. Ради них мы обещаем тебе склонить на сторону Шамиля брата пленницы Джамав-хана, человека уважаемого и влиятельного.
– Я не могу освободить эту женщину и её детей без согласия на то имама, – ответил Хаджи-Мурад.
Старейшие ушли недовольными. Хаджи-Мурад, оставив в Хайдаке сотню своих мюридов, отправился в Табасаран. Кадий Исмаил, до которого дошли слухи о самодурстве и жестокости, проявленных наибом Шамиля в Хайдаке, попробовал тоже вразумить Хаджи-Мурада.
Исмаил сказал:
– Хунзахский храбрец, запомни, ни один человек не может упрочить власть свою или тех, за кого он идёт, на злодеяниях. Твоё грубое обхождение с хайдакцами – ничто по сравнению с тем, что ты говоришь…
– Я выполню волю имама, – ответил Хаджи-Мурад табасаранскому кадию.
– Люди наши просили имама прислать к нам наиба, способного установить шариат и порядок в стране.
– Я это делаю, – дерзко ответил Хаджи-Мурад.
Тогда Исмаил-кадий возмущённо сказал:
– Если ты бесчинство твоих мюридов считаешь формой установления порядка, то ошибаешься. Более того, ты возмущаешь народ тем, что возишь всюду за собой пленную жену и сына покойного бека. И еще, – понизив голос, продолжал кадий, – ходят слухи, что ты насильно склонил к сожительству несчастную пленницу, жену Шахвали-хана. Не достигнешь успеха подобными путями.
– Успех мне всегда обеспечивало моё оружие, – ответил Хаджи-Мурад, покидая Табасаран.
Ропот недовольства и возмущения разнесся по аулам Хайдака и Табасарана. Даже те, которые считались искренними сторонниками Шамиля, когда до их вилаетов дошли слухи о приближении донгуза Аргута, обрадовались в душе. Хаджи-Мурад и сам почувствовал, что население готово подняться против него, не говоря уж о том, что оно намерено создать ополчение.
Аргутинский, узнав о появлении Хаджи-Мурада с отрядом в Хайдако-Табасаране, разгадал манёвр Шамиля. Он оставил на Турчи-Даге пост, быстро спустился с Гамашинских высот. Пехоту с местными всадниками и конно-ракетной командой направил на Шамиля, а сам с кавалерией, пятью батальонами пехоты и дивизионом драгун через Чирах двинулся к вольному Табасарану. В окрестностях аула Куярых произошло столкновение противников. Многие из тех храбрецов, которых выбрал наиб, пали в схватке. Жена убитого Муслим-хана с детьми сумела скрыться. Небольшой отряд с самим хунзахским героем спрятался в горах с награбленным богатством, стадами угнанного скота хайдакцев и табасаранцев. Следуя за ним, Аргутинский поднялся вновь на Гамашинские высоты.
Узнав о событиях, происшедших в Хайдаке и Табасаране, Шамиль, оставив намерение двигаться дальше на юг, вернулся в Ведено.
Он был крайне возмущён, когда табасаранский кадий Исмаил, явившись в Новое Дарго, рассказал о бесчинствах Хаджи-Мурада в их вилаете. Шамиль приказал немедленно призвать к себе Хаджи-Мурада. Но Хаджи-Мурад, вернувшись в Хунзах со сподвижниками, в категорической форме отказался явиться к имаму. Вскоре до Шамиля дошли слухи о том, что Хаджи-Мурад среди жителей аварской столицы стал порочить государ-ственный строй имама, призывая их к непослушанию и неповиновению.
– Люди Хунзаха, – говорил он, – разве тот факт, что Шамиль назначил сына – юнца Гази-Магомеда – правителем, не является доказательством его абсолютной власти и желания сделать этого отпрыска своим наследником? Имамом Дагестана и Чечни должен стать тот, чей кинжал окажется острее, рука сильнее.
Шамиль вторично послал в Хунзах гонца с требованием вернуть жителям Хайдака и Табасарана угнанный скот. Хаджи-Мурад ответил:
– Только с помощью оружия смогут имам и другие взять у меня то, что я таким же путём взял у других.
Тогда Шамиль отправил Кебед-Магому, Даниель-бека и Умалата Ичкерийского со своими отрядами в Хунзах. Хаджи-Мурад собрал сторонников и направился с ними к аулу Батлаич, чтобы встретиться с аскерами Шамиля. На окраине селения произошла схватка. Хунзахцы и цельмесцы, убедившись, что им не устоять против превосходящих сил шамилевского отряда, начали незаметно уходить через верхние окраины. Заметив это, Даниель-бек приказал охватить аул кольцом, чтобы не дать уйти Хаджи-Мураду, засевшему в доме сельского старосты. Мюриды стали окружать дом. Вдруг Хаджи-Мурад появился на крыше. Рукава его черкески были высоко засучены, полы подоткнуты, папаха лихо сдвинута на затылок. Сверкнув большими, широко расставленными на скуластом лице глазами, он закричал:
– Эгей, храбрые уздени Чечни и Дагестана, а ну-ка попробуйте взять меня живым!
– Только живым надо брать его, – шепнул Даниель-бек Кебеду.
Мюридам было приказано не разрушать и не поджигать дом старосты, поскольку Хаджи-Мурад вошёл и заперся в нем самовольно. Оцепив двор, день и ночь просидели мюриды, на утро второго дня из Хунзаха и Цельмеса прибыли старейшие, почетные люди, которые выступили посредниками при переговорах наибов Шамиля с Хаджи-Мурадом. Они с трудом уговорили Хаджи-Мурада сдаться и поехать на суд меджлиса. Только на следующее утро Хаджи-Мурад приказал нукерам распахнуть ворота. Аскеры Шамиля хотели было кинуться на него, но он, подняв шашку, предупредил: «Не смейте подходить!» Мюриды остановились. Повернувшись к цельмесцам, стоящим позади, он крикнул: «Коня!» Затем, пронзив сощуренными глазами стоявших полукругом людей, медленно вложил клинок в ножны. Один из нукеров подвёл ему оседланного коня. Хаджи-Мурад, как кошка, вскочил в седло и, тронув скакуна, сказал: «Сопровождайте». Ичкерийский Умалат пошёл со своим отрядом впереди. Мюриды Кебеда, окружив Хаджи-Мурада, шли двумя колоннами по дороге. Отряд Даниель-бека замыкал шествие. Так двигались они до самого Ведено.
