– Это не страшно. Мы ведь договорились, что сегодня ночью не существует рок-звезды и фронтмена группы Absurdes Theater Тиля Шенка. Зато есть просто Тиль, который может быть самим собой и ничего не опасаться, да?
Он с готовностью кивнул.
– Давай обсудим нашу программу твоего выгула. Итак, хочу, чтобы ты сегодня был самим собой. Хочу сделать так, чтобы ты просто отдохнул от всех. Вот что тебе в голову придет, то и будем делать, договорились? Я твой язык и путеводная нить. Сейчас мы заедем ко мне домой, я переоденусь, возьмем мотоцикл и поедем кататься по Москве. Потом предлагаю поехать в ночной клуб. Вариантов два. Первый – это самый крутой и пафосный на сегодняшний день клуб в Москве. Там собирается вся местная богема. Будем пить и танцевать, или просто сидеть в сторонке и наблюдать за происходящим. Второй вариант с точностью наоборот. Место там тихое, уютное, развлекательное. Можно будет поиграть в боулинг, бильярд, q-zar, в игровые автоматы, можно выпить и потанцевать. Публика и там, и там, вполне достойная, фанатьё к тебе приставать не будет. Надоест – будем развлекаться дальше. Надоест развлекаться, отвезу тебя в гостиницу.
– План, конечно, так себе, но… – протянул он, скривившись.
Я даже не нашлась, что ответить. Парень меняет маски на раз-два! Только что он был классным мальчишкой, ради которого мне хотелось свернуть горы. И неожиданно вновь превратился в гнусную брюзгу, которой ничего не нравится. С чего бы это? Почему? Отчего он не может быть самим собой? К чему все эти кривления губ, хмурые складки на лбу? Мы же договорились… Ничего не понимаю… Черт! Вот зачем я вляпалась в эту авантюру? Сейчас эта зануда падет смертью храбрых. Интересно, мне много дадут за убийство в состоянии аффекта?
– Что-то не так? – участливо спросила я. – Ты чего-то боишься?
– Всё хорошо, – тут же нервно отозвался он.
– Тиль, ничего с тобой не случится, обещаю. Хочешь, вернемся обратно или позовем с собой Дэна?
– Нет. Мне нравится твоя затея. Просто, пойми, я так привык к круглосуточной охране, что сейчас чувствую себя не совсем… уверенно что ли… Я даже в сортир хожу в сопровождении Зако. – Я хихикнула, зажав рот ладонью. Он не обратил на это внимания, страдальчески продолжил: – Да еще страна чужая. Про Россию столько всего говорят… нехорошего.
– А ты не слушай.
– Стараюсь. Пока не получается.
Я азартно закричала, указывая на тротуар:
– Смотри! Смотри! Вон, видишь, стадо медведей побежало! Смотри!
– Где? – Тиль подскочил и припал к окну. – Не вижу!
– Черт, я тоже… – произнесла серьезно. – Меня так бесят все эти штампы.
Он сконфуженно улыбнулся.
– Меня тоже. Ты давно водишь машину?
– Второй год.
– Сама купила?
– Нет, что ты! Я столько не зарабатываю. Друг подарил. Мы встречались… Он много мне дорогих подарков делал…
– Ты содержанка? – не то спросил, не то констатировал факт Тиль.
Гнев родился где-то в кончиках пальцев на ногах и, стремительно поднимаясь вверх, подобно огненной лаве, вырвался наружу, снеся все на своем пути. Я с силой надавила на тормоз, вложив в движение ногой всю свою ярость. Если бы не ремень безопасности, то Тиль вылетел бы через лобовое стекло. Ремень впился в грудь, откидывая его обратно. У меня в сознании происходило извержение. Меня трясло от гнева. Я закрыла глаза и, положив голову на руль, процедила:
– Саша был моим парнем семь месяцев. Мы жили душа в душу. Он был частью меня, моим дополнением, моей любовью, душой, счастьем. Я засыпала с его именем на устах. Я просыпалась и вместо: «Доброе утро» – говорила: «Как я по тебе соскучилась». Я ревела, когда не видела его больше оговоренного количества часов, я не находила себе места. Мне хотелось быть его тенью, чтобы следовать за ним везде и всюду. Хотелось быть его сердцем, чтобы трепетать в его душе. Хотелось быть его мозгом, чтобы всегда знать, о чем он думает…
Воспоминания яркими картинками вспыхивали где-то в районе лба, похоже, именно там находится третий глаз – глаз, позволяющий видеть прошлое. Вот Сашка приходит совсем поздно ночью. Его кожа пахнет морозом, на волосах тают снежинки. Целует меня в нос. Чувствую аромат лилий. Открываю глаза – огромные красные пахучие колокольчики лежат около подушки. И сладко пахнут на всю комнату. Ледяные руки скользят под одеяло, я вскрикиваю и ёжусь от прикосновений к горячей коже. Вижу, как он доволен собой, – только что я открыла глаза и увидела небесно-голубой Rav4. К ручке привязан красный бантик. Прыгаю ему на шею с воплем, наши губы впиваются друг в друга. Вижу, как он нервничает и отводит взгляд… На рубашке след от красной помады, свежий запах D&G Light Blue. Я люблю сладкий… Становится страшно… Мое будущее, такое светлое, такое надежное, рушится. Города взрываются. Замки гибнут в руинах. Мечты лопаются… Не знаю, как себя вести. То становлюсь мягкой и ласковой – его это раздражает. Закатываю сцены и устраиваю истерики – его это бесит. Хочу быть с ним чаще – он с головой уходит в работу. Пытаюсь оторваться с друзьями – ему все равно. А потом…
– А потом ты понимаешь, что что-то происходит в ваших отношениях? Какие-то маленькие перемены?.. – тихо-тихо и очень осторожно, словно боясь нарушить тонкую пленку воспоминаний.
– Да, сначала он перестал меня целовать перед уходом. Потом стал больше времени проводить с друзьями.
– Ты старалась что-то сделать, как-то исправить ситуацию. И все было бесполезно.
– Он все дальше и дальше. И тогда я решила, что нам надо поговорить…
– …потому что так жить невозможно.
– Пригласила его в клуб…
– И он сказал, что между вами все кончено.
– Нет. Мы только пришли туда, сделали заказ, и налетел ОМОН. Началась перестрелка. Саша умер по дороге в больницу.
Я никогда не забуду тот вечер. Он вскрикнул и повернулся ко мне. На белой рубашке расплывалось маленькое красное пятнышко. Как-то странно пахло паленым мясом. У меня не было истерики. Я не кричала. Не рыдала. Подошла к нему и протянула руку. Он повалился на меня, смяв под собой, – тяжелый взрослый мужчина, которого не удержит худенькая девятнадцатилетняя девочка. Тяжело дышит. Глаза подозрительно блестят. Смотрит на меня с удивлением. Изо рта стекает красная вязкая струйка, похожая на гранатовый соус. Я так люблю мясо с терпким, ужасно кислым гранатовым соусом «Наршараб»… С тех пор я никогда не покупала гранатовый соус…
– Что он сказал тебе?
– Что все было ошибкой…
Тонкие пальцы впились в мое плечо. Откуда-то пришло понимание, что он, как и я, не умеет выражать сочувствие словами, лишь вот такой поддерживающий жест. Жест, более важный, чем тысячи слов. Словно говорит: я здесь, я рядом, ты можешь на меня рассчитывать. Короткое и тихое:
– Прости…
Мы стояли посреди Кутузовского проспекта. Мимо проносились машины. В салоне тикала аварийка. Кроме этого неприятного звука, ничто не нарушало тишины.
Тиль провел рукой по спине. Ладонь теплая и влажная.
– Знаешь, я иногда думаю, что хорошо, когда любимые люди умирают. Это очень больно и тяжело. Но так человек остается в твоей памяти хорошим, он не перестает быть для тебя близким, не причиняет больше боль… – произнес он глухо.
– Если бы он ушел, я бы пожелала ему счастья. Лишь бы он жил.
– Но ты бы страдала еще больше, зная, что он счастлив с другой.
– Это была бы моя боль… Надо же, какой ты эгоист! Хотя, о чем это я? – зло рассмеялась. – Кто бы понимал что-то в боли! Вокруг тебя полно девок, которые по мановению твоего наманикюренного ноготка готовы пойти на любые унижения, лишь бы удостоиться холодного взгляда. Уверена, у Люцифера договорной отдел работает без выходных и перерывов на обед, заключая контракты на передачу душ в обмен на ночь с тобой. Каждую ночь новая телка. А то и не одна. Или тебя больше пацаны вдохновляют?
Я моментально пожалела о сказанном. Сама испугалась. Тиль отдернул руку как с жаровни. Гордо вздернул нос и расправил плечи, окатив меня таким презрительным взглядом, что мне стало невыносимо стыдно.
