— И что он говорит?
— Он говорит, чтобы мы быстро собрались и вышли из дома. Внизу он будет нас ждать!..
Глаза малыша горели таким счастьем, что Вера не смогла не поверить. Она медленно встала, недоверчиво посмотрела на окно и вытащила из шкафа куртки, свою и сына.
— Пошли быстрей! — торопил сынишка. — Он же ждет!!!
Костя уже натянул курточку и потянул маму за руку к двери.
— Не спеши, сынок… — улыбнулась Вера. — Если он здесь, то все равно увидимся!..
Недалеко от серого здания госпиталя полковник Шилов, только на этот раз он был в штатском костюме, выключил радиоприемник и кивнул блондину, сидевшему рядом с ним в машине. Блондин поднес к губам узкую длинную коробку с антенной и шепнул два слова.
— Семнадцатый. Поехали.
Потом он перегнулся на заднее сиденье и вытащил из свертка короткий автомат. Он щелкнул затвором и посмотрел на дорогу, по которой приближались два серых фургона.
Каверзнев, сидевший в другой машине, тоже выключил радио, поднес к губам точно такую же коробку с антенной и сказал:
— Начали!.. Он может изменить внешность, поэтому всех мужчин. Это приказ! — и повторил: — Всех мужчин, всех мужчин, это — приказ!..
Лифт падал вниз, вызывая в горле ощущение легкой тошноты.
Вера стояла у стены, сжимая тонкую руку сына, а Костя приплясывал от возбуждения.
— Ну, быстрей!!! — шептал он. — Нас папа ждет!.. Его из-за забора выпустили! Дяденька Каверзнев радоваться будет!..
Лифт замедлил падение и остановился. Двери с шипением раскрылись, и мать с сыном вышли в холл.
Ковалев увидел, как неподалеку от въездных ворот остановился серый фургон. Сосущее чувство опасности родилось где-то внутри живота, холодом поползло по ногам и заполнило грудь…
Второй такой же фургон проехал мимо Лешки, и двое серых, как и их машина, мужчин, скользнули взглядом по Лешке. Машина остановилась неподалеку от центральных дверей. Теперь Ковалев понял все.
Он втянул в грудь воздух, чувствуя, как огромная радость приближающегося к нему сына борется со страхом, кричавшим ему: «Беги!!! Беги отсюда!!! Беги!..»
Ковалев встал со скамейки, на которой сидел, посмотрел на голубое небо, на беззаботных людей, гуляющих по аллеям красивого парка, разбитого с большой любовью перед зданием госпиталя для радости больных и посетителей. Он снова посмотрел на чистое ласковое небо, опустил взгляд к людям, которые по-прежнему наслаждались спокойным, теплым, свежим воздухом вечернего дня, радуясь оттепели в середине зимы, не зная о том, что через минуту вместо всего этого здесь воцарится смерть. А из фургона тем временем выпрыгивали серые…
— Господи!!! — проникновенно сказал Лешка, снял ненужные больше очки и задрал голову к небу. — Господи, если ты можешь, прости все мои прегрешения!.. Если ты можешь, спаси моего сына, оставь его жить и не дай сойти с ума от безумия этого мира!.. Господи, я еще о многом хотел тебя попросить, но у меня нет больше времени!.. Господи, прими душу раба твоего грешного!!!
Он еще раз глубоко вздохнул, посмотрел на фургон, остановившийся у ворот, и увидел, что мужчины в серых комбинезонах расходятся от ворот в разные стороны, рассыпаясь цепью. Люди из первого, что был у дверей, уже разошлись и стояли по обе стороны от входа, каждый с небольшим свертком в руках.
— Малыш!!! — закричал Лешка во весь голос. — Не выходи из дома!!! Ложись на пол и тащи за собой маму!!! — Лешка кричал, а сам шел навстречу серым, лихорадочно выдергивающим из свертков автоматы — его смерть. — Малыш, не бойся ничего, все будет хорошо!.. Никогда ничего не бойся!!! Жди меня, и я снова приду к тебе!!!
Люди в комбинезонах нерешительно переглядывались, наконец медленно двинулись навстречу Лешке.
— А вы сейчас все сойдете с ума!!! — закричал Лешка и побежал к ним навстречу. — Вы чокнетесь!!! Вы психи!!! Вы психи!..
Он видел, как огонь выплеснулся из рук ближайшего серого, и побежал к нему, сосредоточив на серых комбинезонах всю свою ненависть.
— Вам не попасть в меня!!! — кричал он. — Потому что вы гады и сволочи!!! — он уже видел искаженное страхом лицо, автомат бился в руках боевика, и ствол прыгал из стороны в сторону. — Ну, стреляй, гад!!! Козел вонючий, навоза кусок!!! Шестерка, коммуняка, шнырь петушиный, стреляй!!! Все равно не попадешь!!! Не попадешь!!!
На середине здания, там, где находились палаты Кости с Верой, блеснуло пламя, и, сопровождаемое грохотом взрыва, стекло посыпалось на головы серых и простых, обычных людей, оказавшихся здесь совсем случайно, но приговоренных генералами чужой далекой странны. Никто ничего не соображал, люди метались и прыгали, началась паника, а серые стреляли во всех, кто мелькал перед их стволами, и попадали… Они и сами уже ничего не соображали, их головы, кости, мозг да и все тело заполнил страх, да и не просто страх — ужас страшный и беспредельный. Они не понимали, чего им бояться, от чего убегать, они ничего не могли сообразить, и стреляли, стреляли… Кто-то уже бросил автомат и сам убегал, кто-то бился в истерике на земле, другой же, окончательно обезумев, жал и давил на курок автомата, не замечая, что стреляет в такого же, как и он сам, серого…
Серый, первым начавший стрелять, катался по асфальту, сжимая раскалывающуюся от чудовищной боли голову, он уже не кричал — он выл, не в силах прекратить этот ужас, превратившись в животное, безумное и дикое, а Лешка остановился и оглянулся, продолжая выкрикивать.
— Где ты, проститутка Каверзнев?! — закричал он и несколько раз повернулся, надеясь увидеть подполковника. — Где ты?!! Ну, иди сюда, скажи, объясни мне, ведь ты говорил, что с удовольствием бы назвал меня другом!!! Где ты?.. Я же знаю — ты здесь!!! Сука!!!
Ковалев не почувствовал, как пуля ударила его в шею, и шатнулся от толчка, растерянно оглянувшись, но вторая пуля пронзила плечо и третья зацепила голову… Он упал, но губы его продолжали шевелиться, посылая ненависть…
В ту же секунду на полу госпиталя дико закричала Вера и забилась в истерике. К белому от страха Косте, лежащему рядом с изгибающейся Верой, бежали люди с носилками…
Каверзнев, сидевший за рулем автомобиля, вдруг схватился за сердце, раскрыл рот, пытаясь втянуть в легкие ставший вдруг плотным воздух, он шарил рукой по доске приборов, пытаясь что-то нащупать, а машина все так же, не сбавляя скорости, потому что нога подполковника давила на педаль газа, быстро неслась прямо, хотя дорога плавно поворачивала. Через секунду автомобиль рухнул с обрыва, но Каверзнев уже не почувствовал этого… Он был без сознания…
— Приходит в себя! — услышал Лешка и открыл глаза.
Над его головой склонился Макс.
— Где Костя, Вера?.. — прошептал Лешка, боясь, что его голоса Макс не услышит.
— Все здесь, рядом! Все хорошо!.. Ты не волнуйся, не разговаривай, тебе пока вредно!
— А где они? — с трудом выговорил Ковалев.
— Я же говорил, что папа никуда не уйдет! — услышал Лешка звонкий голос сына, и маленькая теплая рука легла в его ладонь. — И мама так сказала!
Лешка закрыл глаза, чтобы сын не увидел слезинку в глазах папы, который сам всегда говорил, что мужчине плакать нельзя и никогда ничего не надо бояться…
Потом на его груди плакала Вера, а монотонный бас Макса журчал о том, что он вообще-то работает в неправительственной организации, изучающей необычные способности человека, что про феномен «Нимб» они слышали, что об этом рассказал один бывших кагэбэшник, перебежавший за границу, что, когда Макс понял, с кем познакомился, они срочно связались с японцами, а те ему не поверили, что он, Лешка, настолько хорошо замаскировался, что его пропустили в аэропорту секретные сотрудники нескольких стран, что, в общем, спасло ему жизнь, так как убить его хотели еще там…
Лешка все это слышал, как сквозь слой ваты, а рука его постоянно чувствовала тепло мягкой детской руки. Ковалев теперь твердо знал, что ни за что не умрет, раз они рядом с сыном.
