И через три дня состоялась третья встреча в Средней гриднице. Но на сей раз посла принимал боярин Василий Патрикеев. Важный, с окладистой бородой и молодыми синими глазами, Василий всегда говорил так, что его приятно было слушать. И на сей раз он не разочаровал.

– Ты, пан Гусинский, отправляйся завтра домой, ибо такова воля государя всея Руси, – начал боярин Василий. – Скажешь своему князю, что к нему прибудут наши государевы послы. Посмотрят на суженого. Ведь наша невеста красотой ангельской одарена и умна вельми. Еще послы наши посетят города, кои намерен отписать ваш князь супруге. Там и решим все полюбовно. Ежели тебе неугодно сказанное, перечь. Но уехать тебе должно завтра, как только получишь государевы дары.

И все-таки сладкие речи боярина Патрикеева не вселили в пана Гусинского надежду на то, что Конрад обретет себе богатую невесту, а затем и супругу из могущественной Московии. Сам-то он шел по воле своего князя на явный обман: города, кои думал отписать Конрад, не процветали, а пребывали в нищете из-за непосильных поборов. Покидал пан Гусинский Москву без приятных вестей для князя Конрада, но с богатыми дарами – так уж повелось у Ивана Васильевича.

Через неделю после отбытия мазовецкого посла государь давал напутствие главе посольства, думному дьяку Федору Курицыну. Знал Иван Васильевич, что умный дьяк исполнит его волю в Мазовии так, как нужно. Наказ Федору был особый и тайный. Никто, кроме государя и дьяка, не знал о беседе между ними. Для всех будет ведомо другое.

– Пиши моим именем грамоту князю Конраду. А в ней изложи, что мы желаем знать, в каких отношениях находится мазовецкий государь с польским государем Яном Ольбрахтом и магистром Ливонского ордена фон Плеттенбергом. О моих взглядах на супружество Конрада и Елены мы писать не будем. И постой на том крепко, чтобы города, кои Конрад думает отписать на Елену, показали тебе.

– Уразумел, государь-батюшка, – согласился думный дьяк, но и своими размышлениями поделился: – Однако выслушай, батюшка, мое наблюдение. Князь Конрад называет в своем титуле русские земли. Но у нас есть сомнение о правах мазовецкого князя на эти земли. Они в руках литовского князя. И выходит, батюшка, налицо явный обман.

– Коль так, то сие в ущерб князю Конраду, а не нам. С обманщиками нам не по пути.

Посольство Федора Курицына провело в переговорах и в осмотре мазовецких городов больше месяца. Вернулся Курицын перед самой весенней распутицей. Он изложил обстоятельно, как живет с соседями мазовецкий князь, как прошли переговоры по сватовству и осмотр городов, что выведали его дотошные подьячие о личной жизни Конрада. А в заключение коротко сказал:

– Ты, государь, забудь о пройдохе Мазовецком. Он бабник, и гулена, и на соседей кулаками машет. А города его нашим селам не сродни, лишь сиротством богаты.

– Спасибо за службу, любезный Федяша, – поблагодарил дьяка Иван Васильевич. – Знать, угодно Господу Богу, чтобы Еленушка была литовской государыней. Только и тут надо жестко говорить с литвинами. У нас есть что требовать от Ягеллонов.

Посольская служба Ивана III в ту пору радела за Русь исправно, и вскоре он знал, что происходило в Мазовии и в Литве в одно и то же время. Великий князь Александр был очень обеспокоен сговором князя Конрада с магистром Ливонского ордена фон Плеттенбергом. Знал он, что его войску будет трудно воевать, если на державу нападут две силы. Потому, несмотря на натянутые отношения с Русским государством, Александр отважился наладить дружбу и отправил в Москву посольство во главе с ловким дипломатом паном Станиславом Глебовичем. Наказывал он послу строго:

– Сиди в Москве, пока не добьешься мира. Иначе в Вильно не возвращайся. – Мягкий по нраву, Александр в трудный час хотел быть жестким. – Помни, что в твоих руках судьба Литвы.

– В меру сил я постараюсь, государь, выполнить миссию, – ответил посол.

Станислав Глебович был изворотлив и пронырлив. Он не раз побывал в Орде и там многому научился. Он попросил у Александра подарков для московских дьяков.

– Бакшиш сделает сговорчивее лисье окружение князя московитов, – попытался убедить Станислав великого князя.

Александр по натуре не был жадным и умел делать подарки, но лишь при условии, если у него имелось, что дарить. Позже стало известно, что государь Литвы всю жизнь носил кафтаны с «дырявыми карманами». Однако Глебовичу он пообещал:

– Повезешь в Москву все, что нужно.

«Хождение» Глебовича в Москву, к великому огорчению Александра, оказалось неудачным. На приеме литовских послов Иван Васильевич сказал просто и твердо:

– Мы стояли и будем стоять на одном: пока Ягеллоны не вернут Руси всех ее отчин, мирному договору не быть!

– Великий князь, вашу заботу о русских землях наш государь понимает, и близок час, когда русские князья и их холопы вернутся под ваше крыло, – Станислав пытался умилостивить Ивана Васильевича и даже сделал намек о признании прибавления к титулу: – Вы не только великий князь, но и государь всея Руси, с чем склонны согласиться паны рады.

– Ничего удивительного тут нет, – ответил с усмешкой Иван Васильевич. – Я действую и живу по старине и по праву своих предков. Потому все иноземные государи чтут меня как государя всея Руси, лишь твой Александр да Ольбрахт, братец его, упорствуют. И мое последнее слово таково: не тратьте попусту корма и уходите домой. Авось ваш Александр разумом посветлеет.

– Но мы и о другом хотели бы поговорить. Великий князь просил узнать, с чем приходили к вам мазовецкие послы?

Этот вопрос задел Ивана Васильевича за живое. Он сердито сказал:

– Пусть твой Александр не сует нос не в свое дело, ежели не ищет ссоры. – И великий князь покинул тронную залу.

Проводив литовских послов без каких-либо надежд на мирный договор, Иван Васильевич, однако, задумался. Ему не давали покоя мысли о дочери Елене. Получалось, что устроить Елену повыгоднее для Руси оказалось тщетным. Встречаясь с нею в трапезной, он то не смотрел на дочь, то вглядывался пристальнее обычного. И щемило от боли сердце: вдруг тати снова замыслят похитить ее? Он этого не переживет.

Волновалась за Елену и великая княгиня Софья Фоминишна. В душе она тоже желала выдать дочь за великого князя Александра. По ее мнению, он был порядочным человеком, к тому же под стать Елене – красивым. Однажды перед сном она посоветовала супругу:

– Был бы ты, батюшка, посговорчивее с послами Александра, не болели бы наши головушки. Пристроили бы мы доченьку, а там, глядишь, было бы легче разговаривать с зятем и о русских землях.

У Ивана Васильевича в последние годы разговор с женой складывался раз от разу труднее. Ему все казалось, что она по любому поводу идет наперекор его желаниям. На сей раз она была права, но он все же ответил так, что отбил у нее охоту продолжать позднюю беседу:

– Мне нет нужды быть сговорчивее. Пусть литвины одумаются и приходят. Мои палаты открыты для сватов Александра.

Твердость и терпение Ивана Васильевича были вскоре вознаграждены. Вельможи литовской рады, всегда несговорчивые, вдруг пошли навстречу своему великому князю и помогли ему, как они понимали, принять правильное решение. От панов рады пришла в Нижний замок делегация.

– Государь, отправь в Москву великое посольство только с одной целью: засватать великую княжну, – выступая от имени рады, принялся убеждать Александра Ян Заберезинский. – Выдай послам опасные[13] грамоты и с богом пошли их в Московию.

Александр принял совет депутатов без возражений.

– Так и будет, как просите, – заявил он. – А тебе, ясновельможный Ян, вести послов. Ты удачливый.

В душе великий князь был доволен тем, что рада нашла выход из трудного положения, и, когда пришел час писать грамоту великому князю всея Руси, он повелел открыть ее высоким титулом, как того добивался Иван Васильевич: «Государю всея Руси».

Великое посольство Литовского княжества покинуло Вильно в январе 1494 года. Двигались быстро, и вскоре послы появились под стенами Кремля. Однако с приездом литовцев Иван Васильевич по не ведомым никому причинам вновь пустился в сватовскую игру. Он упрятал княжну Елену в терем под строгий надзор мамок-боярынь и не позволил ей быть на церемонии встречи сватов. Софья Фоминишна пыталась умилостивить супруга, но ей это не удалось. Мать и дочь смирились с этим не без горечи. Зная, что великое посольство часто возглавляют государи, они надеялись увидеть Александра. В последние часы перед встречей с послами Елена еще раз попыталась упросить матушку поклониться батюшке, но Софья Фоминишна отказалась: