(Длинные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию и негодующий свист.)
Фу, отмучилась… Ну как, ничего? Не очень-то я люблю саморекламные речи говорить, но приходится, деваться некуда. С чистенькими ладошками в политику не влезешь. Как говорится, либо голова в кустах, либо грудь в крестах.
Что, из газеты пришли? Пропустите прессу! Пресса, сюда, сюда!
Товарищ, вам же сказали, отойдите! Что вы топчетесь и загораживаете объектив!
Как я встала, ничего? А свет как, годится?..
Может быть, макияж поправить? Знаете, я хорошо получаюсь, когда меня в полупрофиль снимают…
Снимки потом покажете, я какие получше отберу.
Записывайте… Гражданин в бейсболке, говорю вам, не мешайте прессе! Ну и что, что вы избиратель, мы с вами потом обсудим мое выступление, в неопределенном будущем…
Избиратели они… Как халявные майки получать, так все избиратели, а как на выборах голосовать — их днем с огнем не сыщешь.
Знаете, гражданин избиратель, пойдите пока выпейте стакан рекламного пива. Нет, даже два стакана! Если наливать откажутся, скажите, Елена Станиславовна лично распорядилась. Только не злоупотребляйте пивом, гражданин, имейте совесть! Впрочем, какая нынче совесть…
Фу, наконец-то народ схлынул. А вы садитесь, пишите. Где ваш блокнот? Диктофон?..
У меня тоже память хорошая, но на вашем месте я на память не полагалась бы. А вдруг цифры перепутаете или даты? Или спутаете фамилию конкурента с моей фамилией? Или вехи моей биографии переврете?
Как, вы пришли рыться в грязном белье?! Вас интересуют обстоятельства моего замужества?! Охрана, выведите его отсюда! Он из тех, кто считает, что женщина всегда только жена и никогда — личность, всегда при муже и никогда — без него.
Впрочем, нет, садитесь, я погорячилась. Пишите все как есть, пусть народ читает. Только не приврите ненароком, а то я на вас в суд подам. Очень мне это выгодно — шумиха, статьи в газетах, опровержения…
Пишите… Зачитываю вам свою биографию. Конечно, она на всех предвыборных листовках имеется, но лучше, знаете ли, лично проконтролировать…
Елена Станиславовна Кукушкина, родилась в 1959 году… Господи, где же я родилась, вечно забываю, такое длинное название… А, вот… Пишите: в селе Бардалалык Алтын-Топканского района Ленинабадской области. Уф, язык свернуть можно…
В семье служащих родилась? Да, в семье служащих. Мать — колхозница, отец — бухгалтер. Пишите все, как есть, не меняя ни слова.
Так, родилась я… Училась, видимо, там же…
Ага, хорошо училась, приличненько. Только половина троек у меня было. Или даже меньше половины — документы ведь утеряны. Впрочем, опустим школьные года, я их плохо помню вследствие особенностей девичьей памяти.
Потом семья переехала из этого самого селения — название повторять не буду, потому что боюсь язык сломать, — в наш город, где я и окончила медицинское училище. Успешно работала по специальности.
Где работала? Очевидно, в больнице. Или в поликлинике. И именно там, среди боли и страданий, я и прониклась болью за бедственное положение пролетариата и всех прочих граждан.
Поехали дальше… Видя трагическое состояние населения и бюджетников, я оставила свою человеколюбивую специальность и занялась мелким бизнесом. Начав с рядового сотрудника фирмы по продаже туалетных утят, я продвинулась вскоре в первые ряды руководящего состава.
Знали бы вы, чего мне стоило это продвижение! Пришлось грызть зубами врагов, ходить по трупам, глаголом жечь сердца людей и выжигать то же самое каленым железом.
Значит, личная жизнь вас сильно интересует? То есть семейное положение и наличие детей?
Ну, никаким семейным положением я не обладаю. Замужем за неким гражданином Кукушкиным Владимиром Потаповичем — была.
Почему разошлись? Как-то не сложилось. Он любил яичницу с луком, которую я терпеть не могла, а я любила хлеб с ветчиной, за что он меня неизменно порицал.
А если честно, он был гораздо старше меня, и потом, знаете ли, его мама, то есть моя свекровь… Она целыми днями читала мне нотации и шпыняла по каждому мелкому поводу. Баклажаны без уксуса закрывала и все такое… Стекла мыла без нашатыря и пол поперек половиц. Терпеть этот террор было положительно невозможно!
И в один прекрасный день я подумала: доколе? Доколе я буду терпеть вековое иго мужского владычества, заскорузлые оковы патриархата? И я решила восстать и сбросить с себя путы мужского шовинизма. Извечная жертва фаллоцентризма, я осознала всю гибельность пути, на который толкнул меня патриархально-семейный консерватизм. Мужчины много веков правили миром, развязывали войны, делали революции, угнетали женщин и домашний скот. Они навязали всему остальному миру свои правила, свои личные ценности и нормы объявили достоянием человечества. Они держали женщин в подчинении, использовали их рабский труд по дому и изо всех сил доминировали над женским полом, даже тогда, когда, казалось, особых поводов для доминирования не было. Они придумали поговорку «женщина — не птица, курица — не человек» или наоборот. И даже теперь, в век прогресса и равенства полов, они навязывают нам свои вкусы: с мнимым пиететом преклоняются перед теми, кто изнуряет себя диетами (которые они же, мужчины, и придумали), оставляя остальным женщинам, не вписывающимся в их вешалко-скелетные стандарты, презрение, неудовлетворенную личную жизнь, одинокое материнство и низкую зарплату.
Итак, с мужем я благополучно развелась, что позволило мне вступить на плодотворный путь личной карьеры…
Где мои дети? В школе, кажется, где им быть… Только, ради бога, не впутывайте детей в политические игры, им еще рано.
Что, Кукушкин утверждает, что только три дня я с ним прожила? Чтоб вы знали, у него прогрессирующий маразм на фоне рассеянного склероза!
Кстати, я документы могу показать… Вот брачный штамп в паспорте. Сами понимаете — у Вовика изрядный возраст. Болезнь Паркинсона, аденома предстательной железы… И вообще, у мужчин старческое слабоумие наступает гораздо раньше и необратимее, чем у женщин, даже исследования на мышах проводились.
Где я живу? А какое вам дело?
Хотите на свидание пригласить? Молодой человек, да ведь по паспорту я вам в матери гожусь!
Ну и что, что выгляжу моложе… Это от освещения зависит. Если освещение не очень, так меня вообще за пенсионерку принимают, контролеры в общественном транспорте даже отказываются штрафовать.
И не надо меня до дому провожать, и цветы дарить не стоит…
Нет, как кандидату, конечно, можете подарить мне цветы, но как женщине — я отчаянно против! А место жительства я вам не скажу из опасений несвоевременного визита и компрометации одинокой разведенной дамы, брошенной собственным мужем на произвол судьбы и борющейся за право считаться самоценной личностью на пути прогресса и развития…
Записали? Нет?
Слушайте, ну какие шуры-муры могут быть в горячее время выборов?
Потом, потом, потом, потом!
Веня обошел автомобиль, заглянул под капот, потрогал пальцем блестящий лак, пнул зачем-то колесо — возмущенная грубостью обращения машина взвыла сигнализацией и оскорбленно замигала подфарниками.
Уже сидя в кустах и наблюдая, как Муханов заботливо оглаживает свое потревоженное детище, сыщик злобно бурчал под нос:
— Вот жук! На новой машине рассекает почем зря, деликатесами объедается до одури, а тут сиди в кустах с одинокой вермишелью в пустом желудке…
Насытившись видом клиента, бегавшего вокруг тревожно курлыкающей машины, Веня по-пластунски отполз в кусты, отряхнулся и отправился прочь. Ему было совершенно непонятно, каким образом престарелый, больной несгоранием газов и атрофией коленвалов рыдван Муханова мог превратиться в свежую, блестящую черным лаком акулу, вызывавшую зубовный скрежет у менее обеспеченных автомобилистов…
— Все ходишь, — осуждающе проговорил дедушка, — а мне одному приходится за двоих отдуваться!
Веня огляделся: обстановка комнаты носила явные следы разгрома. С потолка свешивались деревянные лаги, старые половицы вздыбились как после взрыва, оконная створка покачивалась на одном гвозде. Стол перевернут, бумаги разбросаны, обои гармошкой печально свешивались со стен, а посреди этого великолепия восседал Вениамин Прокофьевич, величественный в своем олимпийском спокойствии.
