Кстати, хочу обратить внимание читателей, что меньшевистская Грузия была все-таки демократическим государством, и осудить человека даже на тюремное заключение, а тем более на смерть, там можно было, лишь имея против него веские улики. Такими уликами против Берии грузинская контрразведка, вероятно, не обладала. К тому же мнимый Лакербайя был, как-никак, сотрудником советской дипломатической миссии, а с Советской Россией в то время поддерживался хрупкий, но мир. Этим обстоятельством, а также вызвавшей большой общественный резонанс голодовкой политзаключенных и объясняется, скорее всего, освобождение Лаврентия Павловича из Кутаисской тюрьмы.
Насчет участия самого Лаврентия Павловича в знаменитой голодовке сохранилось не слишком лестное для него свидетельство. В характеристике, данной Берии в 20-е годы комиссией ЦК Компартии Грузии, отмечалось: «В тюрьме не подчинялся постановлениям парторганизации и проявлял трусость. К примеру: не принимал участия во времени объявления голодовки коммунистов». Но безоговорочно верить этому утверждению нельзя. Мы не знаем, следствием каких интриг и борьбы за власть в недрах грузинского ГПУ стала вышеуказанная характеристика, где Берия также обвинялся в уклонах к левизне, бюрократизму и карьеризму, и признавалось невозможным использовать его на более ответственной работе.
А 20 января 1954 года, уже после официального осуждения и расстрела Берии и его подельников, генеральный прокурор Р.А. Руденко предоставил Хрущеву следующий документ: «21 октября 1919 года в Сухуми были арестованы и преданы военно-полевому суду за участие в вооруженном восстании солдаты 2-го пехотного полка Н. Тодуа, Г. Чубинидзе, Б. Цомая, Н. Нозадзе и Л. Берия.
9 июля 1920 года полномочный представитель РСФСР в Грузии С. М. Киров обратился с нотой к министру иностранных дел грузинского меньшевистского правительства и на основании ст. 10 договора между Россией и Грузией потребовал освобождения из Кутаисской тюрьмы Николая Нозадзе, Ноя Тодуа, Георгия Чубинидзе, Баграта Цомая и Лаврентия Берия, осужденных военно-полевым судом к каторжным работам за участие в вооруженном выступлении в октябре 1919 года.
Используя этот документ, Меркулов в книге «Верный сын партии Ленина – Сталина», изданной в 1940 году в Тбилиси, безусловно с ведома Берии, фальсифицировал исторические факты и ложно утверждал, что С. М. Киров принимал деятельные меры к освобождению Л. П. Берия из Кутаисской тюрьмы.
В настоящее время документально установлено, что в ноте С. М. Кирова от 9 июля 1920 года за № 327 упоминается не Л. П. Берия, а Лаврентий Игнатьевич Берия – солдат второго пехотного полка, который подвергался аресту вместе с солдатами этой же части Н. Тодуа, Г. Чубинидзе, Б. Цомая и Н. Нозадзе.
Следственные документы на солдат Л. И. Берия и других хранятся в делах 421 и 424 фонда 142 Центрального государственного архива Октябрьской революции ГССР. Эти данные нами получены после осуждения Берия».
Эта информация и упоминаемые в ней документы выглядят фальшивкой, изготовленной с одной целью: получить возможность и далее тиражировать ноту Кирова от 9 июля 1920 года без изъятия оттуда фамилии «Берия». Для этого Руденко и его подчиненные изобрели двойника-солдата Лаврентия Берия, за которого, а не за презренного врага народа, будто бы и ходатайствовал сакральный Сергей Миронович».
Между тем Берии было бы слишком рискованно в 1923 году врать насчет своего освобождения из Кутаисской тюрьмы при помощи Кирова. Ведь Киров в 1921–1926 годах был Первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана и членом Кавказского бюро РКП(б). И Берия непосредственно соприкасался с ним, когда работал в советском полпредстве в Грузии. Начальники Берии легко могли бы поинтересоваться у Мироныча, действительно ли он ходатайствовал об освобождении Берии, и если бы вскрылась ложь, Лаврентию Павловичу не поздоровилось бы. Несомнено, на ранних этапах карьеры Киров поддерживал выдвижение Берии. К тому же Берию выслали в Советский Азербайджан не одного, а с группой заключенных, которые, очевидно, в 1923 году могли легко подтвердить как факт его пребывания в кутаисской тюрьме, так и обстоятельства освобождения из нее.
Лаврентий Павлович, как мы увидим далее, получил в Баку в высшей степени превосходную характеристику. Этому предшествовали следующие события, изложенные в автобиографии: «На этой должности (управляющего делами ЦК Компартии Азербайджана. – Б. С.) я остаюсь до октября 1920 года, после чего Центральным Комитетом назначен был ответственным секретарем Чрезвычайной Комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих. Эту работу я и т. Саркис (председатель комиссии) проводили в ударном порядке вплоть до ликвидации Комиссии (февраль 1921 года). С окончанием работы в Комиссии мне удается упросить Центральный Комитет дать возможность продолжить образование в институте, где к тому времени я числился студентом (со дня его открытия в 1920 году). Согласно моим просьбам ЦК меня посылает в институт, дав стипендию через БакСовет. Однако не проходит и двух недель, как ЦК посылает требование в Кавбюро откомандировать меня на работу в Тифлис, своим постановлением назначает меня в АзЧека заместителем начальника секретно-оперативного отдела (апрель 1921 г.) и вскоре уже – начальником секретно-оперативного отдела – заместителем председателя АзЧека».
Между прочим, на первом допросе после ареста, состоявшемся 8 июля 1953 года, Лаврентий Павлович поведал о своей революционной юности. На вопрос «почему в июне 1917 года в момент ожесточенной борьбы большевиков в Баку против внутренней и международной контрреволюции вы добровольно поступаете техником-практикантом в гидротехническую организацию армии и уезжаете на румынский фронт?» Берия ответил: «Действительно в июне или в другом месяце 1917 года я добровольно вступил техником-практикантом в гидротехническую организацию армии вместе с Чекрыжевым, который учился вместе со мной в Баку в техническом училище. Почему я не остался в Баку для участия в подпольной работе – я над этим не задумывался».
ВОПРОС: Когда вы возвратились в Баку?
ОТВЕТ: Возвратился в 1917 году, в октябре месяце и продолжил учебу в техническом училище.
ВОПРОС: Чем занимались в Баку в период оккупации турками?
ОТВЕТ: Продолжал учиться и был в ячейке этого училища и выполнял отдельные небольшие поручения.
ВОПРОС: Вы в автобиографии, написанной 22 октября 1923 г., указываете: «Осенью 1919 года от партии «Гуммет» поступаю на службу в контрразведку». Правильно это?
ОТВЕТ: Да, правильно.
ВОПРОС: Ответьте, от кого именно вы получили задание поступить в контрразведку?
ОТВЕТ: Задание получил от одного из руководителей «Гуммет» – Мирзадауда Гуссейнова. Контрразведка эта находилась при муссаватистском правительстве и состояла из левых элементов коммунистов и муссаватистов и в начале своей деятельности должна была вести борьбу с белогвардейцами. Имела ли отношение к этой контрразведке английская контрразведка – я ничего не могу сообщить.
ВОПРОС: Расскажите подробно о вашей деятельности в контрразведке?
ОТВЕТ: В основном моя деятельность свелась к ознакомлению с письмами граждан, которые поступали в контрразведку. Эту работу я проводил под руководством Измайлова, который был тогда коммунистом. Работа моя в контрразведке продолжалась месяца три-четыре, а может быть больше, сейчас не помню.
ВОПРОС: Кто такой Муссеви?
ОТВЕТ: Муссеви левый коммунист. Еще до меня он получил задание работать в контрразведке, как это мне было известно от Гуссейнова, причем он был заместителем начальника контрразведки, а начальником контрразведки был Ших-Заманов. От Гуссейнова я имел поручение контактировать работу с Муссеви.
Муссеви давал задание Измайлову, а через него мне ознакамливаться с письмами и при надобности ориентировать его, Муссеви, о письмах, заслуживающих внимания.
Муссеви был убит, по моему мнению, муссаватистами за его деятельность. Относится это к периоду конца 19 или начала 20 года.
