новоизбранному гетману и старшинам. 13-го мая Ромодановский

получил отпуск с надлежащим наказом: Ромодановский должен

был прежде всего объявить царскую похвалу старшинам за то, что не пристали к изменническим замыслам Демка, а затем

сообщить, что прежние статьи, постановленные в Глухове при

выборе Многогрешного, могут быть признаны и теперь

состоятельными. К архиепископу Лазарю Барановичу послана была царская

грамота, в которой указывалось ему участвовать на предстоящей

избирательной раде. 25-го мая Ромодановский двинулся в путь.

Между тем к Батурину 26-го мая приступила многолюдная

толпа малороссиян, как говорили, числом до 400. Они послали

из своей среды в город к обозному и судьям такое слово: 234

- Прежнего гетмана нашего вы неведомо куда дели, а ныне

у нас нет гетмана. Мы пришли к Батурину и стоим в поле для

гетманского обирания, выходите к нам на раду.

Обозный отвечал:

- Мы в поле к вам на раду выходить не смеем без царского

указа. Вот приедет из Москвы царский боярин, тогда соберется

рада и выберут нового гетмана.

Посланные в город малороссияне ходили к Григорию Неелову, как к начальнику московской ратной силы в Батурине и говорили

ему:

- Выходи к нам и веди с собою генеральных старшин; -пусть

и восковые клейноты несут.

Неелов дал им такой же уклончивый ответ, как и обозный, но, заметивши, что в Батурине стали появляться новые лица, приказал запереть батуринский замок и не пускать туда никого

из прохожих. Сами старшины послали к Ромодановскому просить, чтоб он поспешил с царскою ратью, иначе народ побьет их, рассердившись за то, что они не поехали в поле на раду. Ромода-

новский писал тогда в Москву, что между самими старшинами, как приходили к нему известия, <стало бессовестно>. В Москве

тогда получен был откуда-то слух, что в Малороссии есть желание

выбрать в гетманы Серка, что более всего хочет этого чернь, но

от такой мысли не прочь и некоторые старшины. Но выбор Серка

в гетманы вовсе не был желателен московскому правительству: Серка настолько не верили, чтоб допустить его сделаться главою

всех Козаков, подвластных московскому государю. В Москве знали

и понимали Серка: истинный запорожец, он не отличался

постоянством и легко мог идти за всяким увлечением, как это и

доказывал прежней жизнью; когда-то, наравне со всем

малороссийским народом, был он заклятым врагом поляков и верно служил

православному царю, когда у последнего шла война с Польшею, потом приставал к Дорошенку, отставал от него, держался Сухо-

веенка и Ханенка, потом вслед за Ханенком пристал к полякам, и теперь, рассчитывая на свою богатырскую славу в народе, начал

думать о гетманстве под царскою рукою.

Со стороны Москвы было бы непростительным

неблагоразумием мирволить честолюбивым желаниям такого ненадежного

человека, и 9-го июня послан был старшинам, управлявшим

временно Малороссиею, указ препроводить в Москву Серка за

караулом. .

Прибывши 9-го июня в Путивль, Ромодановский известил

старшин о своем вступлении в Малороссию через1 харьковского

полковника Захарьяшевича. Старшины 12-го июня выступили из

Батурина в Конотоп и оттуда послали к боярину киевского

полковника Солонину представить, что раде отправляться в Конотопе

235

затруднительно - потому что около города козацкое войско

вытравило всю степь, и царские ратные люди, не находя конского

корма кругом верст на десять, выпасут засеянные на нивах хлеба, отчего конотопским жителям станется великое разорение. Поэтому

лучше учинить раду где-нибудь между Конотопом и Путивлем.

На это Ромодановский дал такой ответ:

- Нам дан царский указ быть раде в Конотопе. Мы пойдем

к Конотопу.

Отпустивши Солонину, Ромодановский переправился через

Сейм-и остановился на пути между Конотопом и Путивлем близ

местечка Козачей-Дубровы, в 15 верстах от Конотопа на берегу

речки Красени в конце старого окопа. Здесь явился к нему при-

луцкий полковник Лазарь Горленко и сказал: - Вся генеральная старшина и полковники желают, чтоб раде

быть в Козачей-Дуброве; они сюда придут к тебе, боярину, <в

сход>.

Ромодановский отвечал:

- Мне по царскому указу велено раду чинить и нового

гетмана выбрать в Конотопе, но не в Козачей-Дуброве.

Видно, боярин хотел буквально держаться царского указа и, отпустивши Горленка, уже снова двинулся в дальнейший путь, как вдруг, когда он отошел три версты от Козачей-Дубровы, встретили его все генеральные старшины и стали бить челом боярину, чтоб он отправил раду здесь же, не ходя до Конотопа.

Боярин им сказал:

- Хотя царский указ велит учинить раду в Конотопе, пусть

будет по-вашему: учиним раду в Козачей-Дуброве.

Прежде выставленная причина, почему не желают

отправления рады в Конотопе, была только предлогом, но, кажется, старшины думали избежать многолюдства, которое в Конотопе было

неизбежно, как бы только народ из окрестностей услыхал о раде.

Старшинам хотелось совершить выбор нового гетмана как

возможно незаметнее дая народной громады. Они воспользовались

тем, что могли встретить боярина не на малороссийской земле и

там отправить выбор нового гетмана. Вероятно, и Ромодановский

склонился на такое соображение, чтоб избежать волнений, подобных тем, какие остались в памяти от нежинской черной рады, на которой избран был Бруховецкий. Старшинам так хотелось

поторопиться с выбором, что они упросили боярина открыть раду, не дожидаясь приезда архиепископа Лазаря Барановича.

Ромодановский согласился и на это их челобитье, потому что сперва

пришлось бы толковать о статьях, а потом уже, на другой день, совершался бы выбор, и к тому времени успел бы приехать

архиепископ. Ясно, что старшины сильно боялись народного

стечения и потому из кожи лезли, чтоб совершить свое дело поскорее.

236

Ромодановский приказал поставить государев шатер, пригласил туда старшин и полковников; полы шатра были отвернуты; за шатром стояли строем козаки, приехавшие со старшинами в

числе от трех до четырех тысяч: они могли видеть, что происходит

в шатре, и с дозволения боярина и старшин принимать участие

в выборе, насколько нужно.

Прежде всего боярин от царского имени спросил старшин и

все войско о здоровье. Старшины ударили челом за такую госу-

дарскую милость и с своей стороны спрашивали о здоровье

великого государя. Ромодановский произнес им речь по наказу и

окончил ее словами:

<Великий государь жалует вас по прежним глуховским

статьям; ваши права и вольности никогда нарушены не будут>, и вы

бы все прежние статьи подтвердили и новые, какие вам к

прежним будут надобны, станов или>.

По приказанию боярина прочтены были вслух прежние глу-

ховские и новосоставленные добавочные статьи. Тогда обозный

Забела сказал:

- Мы довольны статьями глуховскими, и все нам надобны, кроме 22-й статьи, где написано, чтоб учинить полковника и

при нем тысяча человек компании, чтоб унимать своевольцев, буде где проявятся и начнут измену и шатость. Но от таких

компаний чинятся жителям малороссийских городов, сел и

деревень разорения и обиды; и мы просим: пожаловал бы нас

великий государь, указал компаниям вперед не быть ни у

гетмана, ни у полковников.

Действительно, при Многогрешном, пользуясь разрешением

завести компанейский полк, малороссийские полковники позаво-

дили у себя в полках особые компании, и таким образом

Малороссии угрожало в будущем образование иного войска, кроме ко-

зацкого, хотя зависевшего от лиц, облеченных властью над

козачеством, но состоявшего большею частью из охотников и в