белгородской орды, которую обещал ему прислать падишах, и которая

явилась не ранее 13-го ноября, в количестве двадцати тысяч; с нею

прибыли и турки, по одним известиям, в числе десяти, по другим -

только двух тысяч.

Между тем король Михаил приказал в начале зимы

приостановить военные действия, и коронный гетман ушел из-под Кальника, которого не добыл, во Львов, оставивши на Подоли своего товарища, польного гетмана Вишневецкого. Сам польный гетман стоял в Баре.

В городках Рашкове, Чечельнике. Могилеве, Брацлаве, Стене, Кар-

сановке, Тымановке расставлены были польские хоругви. Козаки

Ханенка занимали Бершад и Лодыжин. В Илинцах1 Серко и Ха-

ненко собрали поспольство с Подоли и Козаков на раду; прислали

туда своих делегатов и польские гетманы - уверить малороссиян

под присягою, что вперед будут их содержать сообразно старинным

правам. Конечно, в этом не было ничего искреннего и прочного и

никакие старинные права не могли удовольствовать народа, искавшего новой жизни, а не старых прав. Сам Собеский понимал это и

писал: <мы стараемся их увещаниями удержать в повиновении и

они обещают, а как явится здесь турецкий паша или крымские

орды, так уж не наша воля здесь будет.

1 Мест. Линов. уезда, Киев, губ., при р. Соби.

196

_ По прибытии белгородских татар Дорошенко одну часть их

разместил в Украине, а другую взял с собою и двинулся к Подоли.

Лодыжинцы тайно прислали известить его, что сдадутся, как

только он явится, и по их подущению Дорошенко 24-го ноября напал

на Лодыжин, но Ханенко заперся в замке. Городки и селения

стали приставать к Дорошеику. Отстали от поляков Ямполь, Туль-

чин, Черниховцы, Винница, Камяница и другие; польские

жолнеры, составлявшие в них залоги, ушли в более крепкие — Раш-

ков, Могилев, Шаргород, и запрятались в них, уклоняясь от

вступления в бой с неприятелем: они знали, что ни козаки, ни

татары не решаются охотно тратить продолжительное время на

добывание укрепленных местностей. На первый день Рождества

Дорошенко сделал нападение на городок Тростянец; посад (или

<мисто>) был взят, жители частью захвачены в яссыр татарами, но замка, где засели поляки, Дорошенко не взял и отступил от

него 30-го декабря. Белгородские татары, бывшие на войне с До-

рошенком, не только составляли его главную силу, но расходились

по сторонам загонами, хватали жителей-и угоняли в свои степи.

Дорошенко не только этому не препятствовал, но сам осуждал на

яссыр татарам тех из местных жителей, которые окажут

сопротивление или же изменят Дорошенку и перейдут к Ханенку-r Набравши яссыру, белгородские татары спешили уходить домой, и

сам Дорошенко после нового года уехал в Чигирин. Есть польское

известие, что паволоцкий полковник замышлял овладеть булавою

Войска Запорожского, и это побудило Дорошенка преждевременно

прервать войну.

Тем белгородским татарам, которых, выступая на Подоль, Дорошенко разместил в Украине, дано было от гетмана строгое

приказание - не предпринимать набегов на левый берег Днепра; но

одно появление их на правой стороне, и притом недалеко от

Киева, произвело чрезвычайную тревогу в поспольстве.

Правобережные прочане, которых от прихода татар стало более, разнесли

переполох между обывателями левобережной Малороссии.

Посещавшие в ту зиму московские гонцы писали: <в городах и

местечках всполохи бьют, из вестовых пушек стреляют беспрестанно, чтоб люди с своими пожитками убегали в осаду в города; твердят, что не сегодня-завтра появятся татары и станут забирать в полон

жителей>. Страх этот оказался напрасен. Все белгородские татары, расставленные по Украине, пошли за своими товарищами домой.

Осталось их только полтораста с мурзой, да Нураддин-салтан с

своей ордою, расположившийся в Корсуне.

По соседству с Киевом поляки наводили страх не хуже татар.

30-го декабря польский полковник Пиво-Запольский взял

Васильков и расположил там своих полчан; малороссийские жители хо-‘

тели было не пускать к себе поляков и многие за то лишились

197

жизни. В январе 1672 года Пиво-Запольский занял Макаров, Брусилов и Межигорский монастырь и очутился под Киевом.

Служилые царские люди, ездившие из города за дровами в лес, за

Лыбедью наткнулись на поляков, и те отняли у них лошадей, оружие, поснимали с них платье и самих покололи оружием.

Киевский воевода кн. Козловский доносил, что в Киеве мало

царских ратных людей, - всего 2.489 человек, - и опасно, чтобы

поляки, проведавши про это, не попытались внезапно захватить

Киев в свои руки. Побывшие на правой стороне Днепра

малороссияне, возвратясь домой, рассказывали, что поляки говорили

им: <мы вот когда-нибудь нежданно-негаданно перейдем Днепр и

наделаем разорений, а вы не будете в силах ничего: - пока-то

вы от вашего царя указ получите!>. Еще в октябре 1671 года один

киевский мещанин рассказывал, что видел двенадцать торговых

малороссиян, ехавших из Волощины и порубленных поляками, а

в селах, принадлежавших Печерскому монастырю, жолнеры

полковника Пиво-Запольского нагло забирали у жителей скот, хлеб, даже выбирали их пожитки из скрынь; гетман Многогрешный, донося об этом в Приказ, прибавлял, что коли поляки начинают

с малороссиянами задор, то и малороссияне станут им

отплачивать тем же, потому что народ малороссийский этого терпеть не

обык. Тогда’Демьян Игнатович разрешил всем свободно

переходить на правую сторону Днепра и под знаменами гетмана Доро-

шенка воевать ляхов.

И в Москве стало было не ладиться с поляками. Когда приехал

в царскую столицу польский посол Гнинский вести с боярами

переговоры о мире, ‘на основании Андрусовского договора, московские бояре домогались допустить к совещаниям посланцев ко-

зацких, приехавших от гетмана Демьяна Многогрешного. Поляки

ни за что не хотели этого. Когда польские послы стали просить

содействия со стороны царя к усмирению Дорошенка, бояре, не

оправдывая Дорошенка, и Гнинскому, как Комару, заметили, что

обращение его к оттоманской державе вызвано гонениями со

стороны поляков на православную веру. Бояре сообщали, что

Дорошенко не раз по этому поводу просил московского великого

государя принять его под свою высокую руку; великий государь

отказывал, не желая ссориться с королевским величеством; теперь

же, когда Дорошенко, отдавшись Турции, перестал быть польским

подданным, царь мог бы так поступить, но не хочет без

королевского согласия. На это поляки заметили: принявши Дорошенка

под свою высокую руку, царь через то никакого права на Украину

не получит. Угодно было польскому королю поставить гетманом

в Украине Дорошенка, может король и переменить его, и вместо

Дорошенка дать гетманское достоинство иному лицу, а Украина

всетаки останется, как была, достоянием Речи Посполитой. И в

198

этом вопросе, как в вопросе о превращении Андрусовского

перемирия в вечный мир, не договорились тогда ни до чего важного

польские и русские дипломаты. Между тем бояре и на этот раз

повторяли перед польскими послами жалобы на пропуски в

написании царского титула и на разные укоризны против

московского царя и его державы, допускаемые в книгах, выходивших в

Польше. Поляки могли быть уверены, что бояре держат у себя

кое-что про запас на будущее время, чтобы, пользуясь случаем, завести старую песню, которая, как хорошо поляки помнили, во

времена Богдана Хмельницкого довела до войны между Москвою

и Польшею. К разрыву, однако, на этот раз не дошло; обе стороны

уверяли друг друга во взаимном союзе и доброжелательстве и

отложили толки об окончательном мире на будущее время.