простирается также на волохов и молдаван, приходящих в Украину.

Священники украинские должны зависеть от цареградского

патриарха, а управляться митрополитом, утвержденным в своем

достоинстве с согласия гетмана. Никто не может лишить гетмана его

достоинства во всю его жизнь, а если какие-нибудь козаки начнут

168

устраивать сборища против него, то мы все будем стоять за него

единодушно на противников. Русский народ разделился в

различных страны, но все русские держат единую веру с греками не

только в наших украинских странах, но и в иных пределах - в одну

сторону от Киева на 12 миль к Перемышлю и Самбору,’ в другую -

к реке Висле, в третью - к Минску, в четвертую - до Севска и

Путивля; все - коза-ки: надеемся, что все с нами в согласии будут, и гетман потщится при помощи Божией с великим прилежанием

сотворить так, чтоб их освободить от тех, которые держат их в раб^

стве, и все они не должны творить коварства и злобы против

султана и татарского хана, а если те, что подчиняются полякам или

Москве, понуждаемые своими государями, начнут делать зло

людям, состоящим под турецкою властью, или сопротивляться ордам

татарского хана, то мы обещаемся не иметь с ними никакой

взаимности, но силою станем им противодействовать. Козаки не должны

нападать на турецких подданных, живущих близ реки, именуемой

Деркус, также и на тех, что живут близ реки Буга и поселены близ

Сочавы. Так как наш народ не знает иного языка, кроме

природного, то гетман просит, чтобы послы от Турции умели бы объясняться

по-русски. Во время войны приходящие в Русь военные силы

татарские не могут по своему желанию располагаться в селах и

городах и брать что им вздумается, а должны жительствовать в местах, им для того отведенных, и довольствоваться пищею и оброками, от

гетмана дозволенными; точно так же и козаки, призванные на

помощь султану, должны довольствоваться тем, что им соизволится.

Если козак будет судиться с турком, то всякий из них ответствует

перед своим старшиною, и подвергается казни по мере своего

преступления. Турский султан и татарский хан без сношения с

гетманом и с Войском Запорожским не должны заключать договоров с

пограничными и близкими государями, особенно с польским

королем и с московским царем; если же турецкий султан или татарский

хан постановят договор с козацкими неприятелями, или с кем бы

то ни было, клонящийся ко вреду Войску Запорожскому, то гетман

ни во что будет считать такой договор. Если Войско Запорожское с

турецкою помощью овладеет каким-либо городом или местечком, то

взятое жилое место останется под гетманскою областью, но не будет

укреплено за Турциею и не должен в нем находиться турецкий

гарнизон>. Договор этот не ограничивался только тем, что

непосредственно касалось Украины: козаки требовали кое-чего и для

православной церкви в пределах Турецкой империи, именно, чтобы <сан

цареградского патриарха приобретался по выбору собора из

архиереев и клириков и каждый патриарх оставался ненарушимо в

своем сане до кончины; всякий же из духовных лиц, дерзающий

достигнуть патриаршества золотом или дарами, должен быть

подвергнут казни>. В обеспечение силы настоящего договора, в за-

169

ключении было сказано, что <если бы султан или хан не захотели

принять настоящего договора в его подлинном смысле, либо

умыслили сделать Козаков своими подданными или данниками, либо

стали изгонять по своему хотению гетмана и поставлять вместо него

иного, или же разорять монастыри и церкви, строить мечети, переменять митрополитов, выбирать с русского народа ядомые вещи, и

также ячмень, овес, дрова и тому подобное и вообще дозволять себе

поступки, противные настоящим статьям, то гетман и Войско

Запорожское станут промышлять о себе иным способом, не воюя, однако, против султанского величества и не поднимая рук против

Турции неприятельским обычаем, разве будут к тому понуждены

татарскими и турецкими военными действиями>.

Трудно решить теперь, в какой степени подлинно это дошедшее

до нас условие и имело ли силу в свое время: во всяком случае

видно, что оно составлено было малороссиянами и для нас имеет то

значение, чего в то время желали и искали для своего отечества

люди, недовольные тогдашнею политическою судьбою Украины и

метавшиеся в разные стороны, где только по их соображениям

представлялась для них возможность осуществления заветных желаний

политической самостоятельности.

В Москве, получивши эти данные от Демьяна Игнатовича, показали вообще довольство тогдашним малороссийским правлением

левой стороны Днепра и отпустили на родину задержанных при

Бруховецком малороссиян, исключая-засланных далеко в Сибирь, но и последних обещали привезти оттуда и отпустить на родину.

Не так легко исполнялось решение царя по челобитной о

возвращении взятых орудий и церковной утвари: долго после того

происходила переписка и подавались жалобы от гетмана то на того, то на

Другого воеводу за неотдачу присужденного к возвращению.

Союз Дорошенка с Турциею не избавил правобережного

гетмана от соперника, которого продолжали поддерживать запорожцы, а

им помогали крымские татары. Напрасно турецкие послы после

корсунской рады посылали к хану увещания жить в союзе с Доро-

шенком. Хан не слушал их советов и не очень боялся гнева

турецкого султана, особенно пока подданство Украины Турции еще

окончательно не состоялось. Дорошенко, после корсунской рады, отправил от себя в Запорожье посланцев, но кошевой приказал их

перевешать на вербах. Суховеенко, потерпевши поражение от

Серка, потерял было и свое гетманство, и свою силу, но 25 апреля 1669

года запорожцы на раде, бывшей над рекою Чертомлыком, избрали

его снова гетманом. Из левобережных полков Гетманщины его еще

держались полки Полтавский, Миргородский и Лубенский, а

вместе с Суховеенком в Сече находился тогда и подружился с ним

прилуцкий полковник Лазарь Горленко. В Прилуках произошла

смута: — какой-то Ивашка Кошовый прогнал с полковничества

.170

Горленка и сам стал полковником, но скоро потерял эту должность; его заменил Маценко, а Горленко, оставаясь у Суховеенка, через

письмо уговаривал нового полковника признать гетманом

Суховеенка; такие же увещания в полки Прилуцкий и Переяславский

посылал и хан Адиль-Гирей. Полковник переяславский Дмитрашка

Райча, недавно покорившийся царю, опять стал мирволить Сухове-

енку и сноситься с ним. Таким образом, Демьян Игнатович увидел, что власть его умаляется, и он попадает в перепальный огонь - и

с Суховеенком и с Дорошенком приходится ему меряться, ратной

царской силы он никак не мог выпросить и потому он прибегнул к

дружелюбным сношениям с Суховеенком. Демьян письменно

убеждал Суховеенка со всем запорожским товариством отстать от союза

с татарами и покориться православному монарху.

К счастью Демьяна, Суховеенко мало был расположен

последовать таким советам, но он хотел всетаки прежде расправиться с

Дорошенком: к нему, как к недавнему своему победителю, питал он

более злобы. Сначала, после своего вторичного избрания, Суховеенко писал к Дорошенку, чтоб тот прибыл в Сечь, привез с собою

гетманские знаки, отнятые у Бруховецкого, и подчинился воле Войска, которому надлежало ставить гетманов вольными голосами, а в

случае сопротивления - грозил на Дорошенка идти войною с татарами.

Таким образом, Дорошенко опять ожидал против себя новых

попыток со стороны Суховеенка, а в это время московское

правительство опять прислало к нему просьбу - отпустить пленных

воевод. Дорошенко отвечал, что давно сделал бы это, но не смеет без