охотно, по приказанию генерала Волконского, впустил военных

великороссийских людей в Полтаву, а вслед за тем возбуждал

универсалами свой полк служить верно царю и сам привез в Харьков

заложниками своей верности семью свою, отдавши своих сыновей

в тамошнее училище. Самые запорожцы, впоследствии горячо

предавшиеся Мазепе, на первых порах не доверялись его подущениям и

допрашивались от него, какую судьбу готовит им гетман, отводя их

от русского царя. Правобережная Украина еще хуже отнеслась к

гетману. Белоцерковский полковник Михайло Омельченко, несмотря на то, что Мазепа прежде ему покровительствовал, заявлял царю, что на правой стороне Днепра все козаки верны законным властям

и ненавидят имя Мазепы, тем паче что Мазепа в этой стороне

обращал Козаков в мужиков и заставлял их исполнять разные

панщины. В Чигирине, в Корсуне, в Богуславе жители похватали мазепи-

ных агентов, приезжавших туда с возмутительными посланиями, и

доставили их в Киев. Тогда в белоцерковской крепости была

забрана казна, которую туда заранее отправил для хранения Мазепа; другую немалую казну, принадлежавшую Мазепе, взял князь

Голицын в Киево-Печерском монастыре. Царь издал манифест, которым

повелевал отыскивать повсюду пожитки Мазепы, и всем объявлял, где найдется что-либо принадлежавшее изменнику - половина

указанного обещалась указателю, <понеже изменник раздает свои

пожитки едномышленникам для возмущения народа>.

Мужики, возбуждаемые универсалами гетмана Скоропадского, стали составлять шайки и нападать на шведов; и мы, замечает

Адлерфельд, неожиданно очутились в необходимости постоянно

драться как с неприятелями с жителями того края, куда мы

вошли. Это сильно огорчало старика Мазепу, который пришел в

неописанную скорбь, когда услышал, что русские овладели в Белой

Церкви его сокровищами, а он на них возлагал надежды.

671

Из перешедших уже на сторону шведов и находившихся в

стане шведского короля малороссиян стали являться охотники

воспользоваться обещаниями прощения и милости со стороны царя.

21 ноября из шведского стана ушли миргородский полковник

Апостол и генеральный хоружий Иван Сулима. За ними последовали

некоторые другие лица, увлеченные прежде надеждою на

шведского короля. Адлерфельд говорит, что Мазепа приказал привезти

их семьи в Ромен, и это было поводом к побегу. Но по некоторым

данным оказывается, что они ушли с тайного ведома самого

Мазепы, который, уже разуверившись в силе своего союзника, подумывал, как бы улизнуть от него и найти средства примириться

с царем. Он видел ясно, что обманулся в расчете и нет

возможности привлечь к своему замыслу малороссийский народ. 21

ноября Апостол приехал в свою маетность Сорочинцы и тотчас

написал к Скоропадскому: просил ходатайствовать перед царем о

смягчении царского гнева, уверял, что был завлечен Мазепою по

собственному незнанию и должен был поневоле повиноваться ему, пока не предстал случай освободиться.

Царь потребовал Апостола в Лебедин, допустил его лично к

себе, принял чрезвычайно ласково, объявил ему, что за ним остаются

его прежний чин и маетности, и обещал на будущее время царские

милости. Тогда Апостол сообщил государю тайное предложение

Мазепы. Государь принял эту весть с веселым тоном, но заметил, что

это сомнительно, так как Мазепа не прислал с Апостолом ничего

письменного; впрочем, царь предоставил Головкину рассмотреть

это предложение Мазепы. Канцлер позвал к себе миргородского

полковника и прежде всего приказал ему самому от себя присягнуть

в верности, потом подверг секретному допросу к объяснению.

Апостол сообщил, что, бывши с Мазепою, видел у него привилегию

Станислава Лещинского, в которой обещались Украине по

окончании войны все те вольности, какими славились польская корона и

Великое княжество Литовское; Мазепа показывал ему и письма, полученные от великого канцлера коронного Яблоновского и Щуки, подканцлера литовского, уверяющие в том, что привилегия

Станислава будет утверждена сеймом, но ни с привилегии, ни с писем

Апостол не мог составить списков. Вместе с тем Апостол сообщил, что из Бахмача Мазепа посылал к королю Станиславу какого-то

Нахимовича с письмами от себя и от шведского короля, просил

поспешить в Украину и обещал для его польского войска помещение

в трех полках: Киевском, Нежинском и Переяславском. Он, Апостол, слышал, что у неприятеля такой план: король шведский

пойдет на Москву, но подлинно неизвестно, через какие города, а

Станислав - на слободские полки. Наконец, что важнее всего, миргородский полковник сообщил, что Мазепа обещает предать в

руки царя шведского короля с знатнейшими генералами, но просил

672

непременно, чтобы договор с ним о его безопасности гарантировали

иностранные дворы, им указанные. Головкин несколько

затруднился относительно вопроса о гарантии; но Апостол сразу сказал, со

слов Мазепы, что без этого условия ничего быть не может. Тогда

Головкин объявил, что согласны будут и на гарантию, но все еще

не показывал к этому делу полного доверия и не позволял Апостолу

давать письменный ответ Мазепе.

Через несколько дней явился к Апостолу с письмами от Мазепы

цирульник, служивший у Войнаровского, и тогда Апостол писал

Мазепе - впрочем, в неопределенных выражениях - о принятии

его предложения. Спустя мало времени явился новый перебежчик

из шведского стана, охотный полковник Игнат Кгалаган, и принес

от Мазепы повторение прежнего предложения. Тогда уже Головкин

написал Мазепе, что государь изъявляет полное согласие на его

предложение с тем, чтоб он постарался <добыть главнейшую особу>, или, по крайней мере, других знатных особ.

Апостол был обдарен очень щедро. Ему, через гетманский

универсал, не только возвратили все прежние маетности, но придали

еще новые, во внимание к ущербу, понесенному от

неприятельского вторжения. И Апостол, и его товарищи, возвратившиеся из

шведского стана, подписались на <выборе> гетмана Скоропадского

зауряд с участвовавшими при избрании.

В какой степени давалась вера не только предложению Мазепы, но даже искренности самых тех лиц, которые словесно передавали

это предложение, - мы не знаем, но политика царя, сообразно

тогдашним нравам, не пренебрегала никакими случайностями, когда

они являлись и могли отнять у неприятеля надежду на дальнейший

успех. Предположение о примирении с Мазепою не состоялось.

Понятно, что со стороны Мазепы оно никак не могло быть искренним: оно делалось человеком, способным всех и каждого обманывать и

обращаться на всякую сторону, когда того требовать будут

обстоятельства. Затевая сношения с царем и показывая готовность предать

своего нового союзника, Мазепа, однако, не знал, как посмотрят

русские на его предложение, и продолжал действовать в пользу

Карла, так точно, как он прежде работал и действовал в пользу

Петра, когда исподтишка вел во вред Петру сношения с Карлом.

Еще не получая никакого известия от миргородского полковника, 5

декабря Мазепа отправил роменского жителя Феська Хлюса с

письмом к Станиславу Лещинскому, в котором вторично убеждал его

поспешить с войском для взаимного действия оружием против

<Москвы>, которая своими грамотами возбуждает простой народ в

Украине. Но посланец Мазепы был задержан в Лисянке и

препровожден в Киев; там у него вынули собственноручное письмо Мазепы с

его печатью и отправили к Петру, а Петр приказал передать его

Скоропадскому, для того чтоб обнародовать в переводе, в обличение

22 Заказ 785 673

лживости Мазепы, который уверял соотечественников, будто