умолял найти средства к обузданию своевольства великорусских

войск и препроводил замечательную по чертам того времени жалобу

городенского сотника Стаховича на бесчинства великороссийских

ратных людей, проходивших через его сотню.

Слишком тяжела казалась для малороссиян царская служба

в то время, особенно при беспощадной дисциплине, которую

вводил Петр. Запорожцы, бывшие на царской службе, за

самовольный уход были обращены на галерные и другие работы, а

некоторые из них, нашедши случай уйти, добрались до Сечи и

произвели там волнение. Рада снарядила посольство к царю в

Киев, но посланный атаман Игнат Галаган опоздал, не застал

уже в Киеве государя и должен был воротиться в Сечу. Тогда

запорожское товариство так заволновалось, что собиралось

заключать союз с крымским ханом и привлекать татарскую орду против

Москвы. К этому побуждал их кошевой Гордеенко. Но против

смелых и отчаянных затей восстали старые козаки и отвратили

от злобных намерений тех, которые задумывали уже выступать с

оружием в Гетманщину. -

576

В Киеве также был сильный ропот между козаками разных

полков, согнанных на крепостные работы. В продолжение целых

пяти летних месяцев они трудились над крепостью на

собственном содержании. С 15 августа работы усилились. Государь нашел, что местоположение делаемой крепости неудобно, и положил

возводить новые укрепления вокруг Печерского монастыря. В день

Успения, по совершении церковного обряда сам Петр сделал

закладку и поручил работы козакам под личным наблюдением

гетмана, которого обязал не отлучаться до наступления зимних

холодов, разве только на короткое время. Гетману в помощь придан

был великорусской службы полковник Гейсен с царскими

людьми. Великорусские офицеры обращались грубо с козаками, били

их палками, обрубливали им уши и чинили над ними всяческое

поругание. Бедные козаки переносили всевозможные тягости, терпели томительный зной при тяжелых земляных работах, терпели

вечное беспокойство за свой дом, зная, что без них некому было

убирать сена и хлебов в рабочую пору, и, кроме того, находились

в постоянном страхе: великорусские люди в то время беспрестанно

сновали через малороссийский край то с рекрутами, то с

запасами, насиловали оставшихся дома козацких жен и дочерей, забирали и истребляли лошадей и домашний скот, и самих даже

старшин наделяли побоями. Из полковников миргородский

Апостол и прилуцкий Горленко выступили тогда перед гетманом, заступаясь за Козаков. Горленко говорил ему: <Все мы за душу

Хмельницкого Бога молим за то, что тот освободил Украину от

лядского ига, а твою душу и кости станут дети наши проклинать, если ты после себя оставишь Козаков в такой неволе>.

Гетман сказал, что он уже много раз описывал царю о таких

обидах, и предлагал ехать снова старшинам с просьбами о том же.

Через несколько дней гетман объявил полковникам, что

советовался с киевским воеводою о предполагаемой посылке, но

воевода князь Дмитрий Михайлович Голицын сказал, что это дело

царю будет неугодно, и гетман повредит себе и козакам.

В конце октября, согласно царскому дозволению, гетман

распустил свое войско, которое, по его донесению, стало и босо, и

голо, и голодно, будучи истомлено вконец пятимесячною тяжелою

работою. Сам гетман уехал в Батурин. На весну предполагалось

созвать снова Козаков на фортификационную работу.

24 декабря царь опять проехал через Киев и отправился оттуда

в польский город Жолкву. Мазепе дан был указ явиться туда же

на совещания. К новому 1707 году царь прибыл в Жолкву вместе

с близкими особами, в числе которых был новый канцлер, Гаврила Иванович Головкин, заступивший место управлявшего

Посольским приказом Федора Головина, умершего недавно перед тем

в Глухове на пути в Киев.

19 Заказ 785 577

Во Львов тем временем съехались некоторые польские паны, которые после отречения от короны Августа не хотели признавать

короля Станислава. Они оскорблялись тем, что, признавши его

королем, признали бы главенство над Польшею шведского короля, который по своему произволу возвел Станислава в короли. На

этом льбовском съезде паны постановили не признавать в Польше

иного короля, кроме избранного нациею свободно, без чуждого

принуждения. С этого съезда отправились в Жолкву к

находившемуся там царю знатные и влиятельные паны: краковский каш-

телян Януш Вишневецкий, мазовецкий воевода Хоментовский, Волов ич, Шембек и другие. Тогда обе стороны -\ и русская и

польская - нуждались одна в другой.’ Русский царь оставался

теперь в борьбе с Карлом без союзника; поляки поняли это и

домогались отдачи и укрепления за польскою короной

Правобережной Украины. Царь не только соглашался на это, но еще

обязался дать полякам 20 000 рублей в качестве субсидии, -

так хотелось ему отклонить панов от Станислава.

Между тем Петр искал дипломатическим путем устроить для

себя выгодный исход из затруднительного положения. Он

рассылал по европейским дворам посольства искать союза или

посредничества к примирению со шведским королем, предлагал искать

упраздненной польской короны и королевичу Собескому, и сед-

миградскому, князю Ракочи, и сильному в Англии герцогу Мар-

льборо, которому, как говорят, кроме того, обещал по выбору в

России княжество киевское, владимирское или сибирское.

Петру намерения его не удавались. Более удачно везло его

сопернику Карлу, продолжавшему сидеть в Саксонии. Август

уверял его, что не думает о нарушении договора и что все писания

от его имени, ходящие в Речи Посполитой, подложны. В Альт-

ранштадт, где жил Карл, стекались знатные особы с

поздравлениями из разных стран Европы; в числе их 16 апреля 1707 года

посетил Карла герцог Марльборо, которого напрасно старался

расположить к себе русский царь. Государства - Франция, Англия, Немецкая империя, Голландские штаты, Ганновер, Пруссия -

все, безусловно, признали польским королем Станислава Лещин-

ского. По настоянию царя, министры европейских дворов в смыс-‘

ле посредничества предлагали Карлу примирение с Петром. Но

Петр, прибегая к посредничеству, заранее заявлял, что хочет во

что бы то ни стало удержать за собою Петербург и Орешек, а

Карл не соглашался уступить ни одной пяди земли из своих

владений. <Если бы царь, - говорил Карл иностранным

министрам, - искренно желал примириться с нами, то признал бы

королем Станислава и не раздувал бы междоусобия в Польше. Зачем

он сделал губернатором Ингрии Меншикова?> <За это царь должен

уплатить Швеции>, - предлагал французский министр. <Я не

578

продаю своих земель, - отвечал Карл. - А вот как я подойду

поближе к рубежу государства Петрова, тогда услышим, что он

заговорит!>

В то же время Петр, желая удержать в союзе с собою поляков, не признавших власти Станислава, уверял, что не иначе согласится

толковать о мире, как вместе с Речью Посполитою, и что вести о

том, будто он хочет вступать отдельно в переговоры, выдуманы

министрами шведского короля. Примас, которого Петр уверял в этом

своим письмом, относился, по-видимому, с доверием к царским

словам и благодарил царя за его внимание к выгодам Польши. Но

в Литве партия Станислава еще более усилилась, когда вступил

туда с войском шведский генерал Левенгаупт, назначенный от

Карла губернатором Ливонии. Братья Вишневецкие открыто стали на

сторону Станислава: гетман Михаил, как мы уже видели, прежде к

тому склонялся, но брат его Януш еще в начале 1707 года в Жолкве

был в числе панов, заключивших с Петром союзный договор, а