страшны запорожцы и татары, - писал Мазепа в приказ, -

страшнее нам малороссийский посполитый народ: весь он

своевольным духом дышит: никто не хочет быть под той властью, под

которою пребывает, а полтавский полковник пишет мне, что все

его полчане при случае начнут запорожцам помогать в их злом

намерении>. Осенью 1702 года запорожцы напали на царскую

казну, которую вез капитан Суходольский, убили капитана и двух

солдат, ограбили казну, а бывшего при капитане священника, исколов копьями, замертво покинули в терновнике; они, кроме

того, уводили у великороссийских ратных людей почтовых

лошадей и задержали царскую грамоту, в которой уговаривали их не

препятствовать постройке крепости.

Такие бесчинства сами по себе хотя еще не возбуждали

политических опасностей, но волнения в Запорожье откликались в

Украине и слухи о сборе запорожцев на войну против москалей, разносясь по Гетманщине, находили в народе сочувствие. В Сечу

стремились всякие бездомные бродяги. Гетман приказывал

компаниям стеречь переходы, не пускать беглецов через Днепр, а

полковникам заблаговременно предупреждать в своих полках

побеги и сажать в тюрьмы своевольных. В одном из тогдашних

донесений гетман огулом весь малороссийский народ обвинял в

легкомысленности и склонности к шатанию.

В Малороссии отношения народа к великороссийским ратным

людям становились все хуже и хуже. Уже и при прежних

гетманах видно было, что малороссияне’ недолюбливают великорос-

сиян, и хотя после возмущения при Бруховецком народ по

внешности оставался верным и покорным, но доволен своим

положением он не был и-никогда, казалось, не представлялось

ему таких резких поводов роптать на гнет, ложившийся на него

от московской власти, как в описываемое время. С начатием

шведской войны во всех владениях царя Петра почувствовалась

невыносимая тягость народу от служб и поборов. Не миновала и

Малороссию та же участь, хотя в меньшей степени, чем прочие

царские области. Царь начал требовать высылки Козаков в

северные страны государства, где главным образом происходил театр

военных действий: а этого прежде не бывало, и козаки знали

только свою Украину да прилегавшие к ней южные степи. Народ

был недоволен и внутри своего края грубостью обращения с ним

царских ратных людей и> всякого рода должностных лиц, ездивших по делам службы. <И козаки и поселяне, - писал в приказ

514

гетман, - все злобятся на меня, все кричат в одно: пропадать

нам до конца и сгубят нас москали! У всех одна мысль уходить

за Днепр, и может произойти внезапное здо>. Немало сохранилось

известий того времени о столкновениях, происходивших в разных

местах между малороссийскими жителями и великороссийскими

царскими служилыми. Для примера приведем некоторые случаи, показывающие, как нагло и презрительно обходились царские

служилые с туземцами.

В 1702 году полуполковник Левашов, идучи с отрядом мимо

городка Кишенки, послал туда приказание, чтоб его встречали с

хлебом-солью и с дарами, и он за то не станет трогать их города.

Кишенцы послушались, вышли к нему с возами, наполненными

хлебом, гусьми, курами, напитками и еще поднесли ему <в

почесть> 15 талеров деньгами. Левашов все это принял, но, противно

своему обещанию, вошел в город и расположил там свой отряд: его ратные люди объедали жителей, обожгли у них подворки, овины, разорили огороды. Так прошло несколько дней. Выходя

из Кишенки, Левашов кишенцам <дал руку> (т. е. обещал), что

уже теперь не будет им разорения. Однако, дошедши до Перево-

лочны, он послал назад в Кишенку взять у тамошних жителей

плугов и волов и не прислал их назад, а бедные кишенцы

принуждены были сами ехать за Днепр и выкупать за чистые талеры

своих волов. При этом, когда один кишенец напомнил

полуполковнику, что великий государь так делать не велит, Левашов чуть”

не проколол его копьем и кричал: <Полно вам, б… дети, хохлы

свои вверх поднимать! Уж вы у нас в мешке!> Другой начальник, Скотин, шел через порубежные днепровские города, и бывшие в

его отряде ратные люди в городах и за городами людей били, с

ножами на них бросались, иных, как татары, в неволю брали (в

вязеню держали), а когда козацкие начальные люди пошли к нему

с поклоном, то он велел ударить в барабаны, чтоб их не слышать, и затем приказал прогнать их бердышами. В Кереберде во время

ярмарки в день св. Онуфрия московские служивые люди, плывя

по Днепру, пристали к берегу и стали с своих суден торговать

вином, а так как продажа вина там была на откупе, то жители, по настоянию арендарей, ходили просить <москалей>, чтоб они

перестали торговать и понесли к ним хлеб-соль, но <москали>

бросились на них с дубинами и копьями, а некоторых, схватив, увели к себе на суда, как пленных, и потом пустили, обобрав, чуть не голыми, да еще обрезали им волосы в знак бесчестия. В

том же 1702 году гетман писал в приказ, жалуясь огулом на

ратных людей, которые, проходя через города и села Полтавского

полка, бесчинствовали, забирали в качестве подвод лошадей и не

ворочали иначе, как взявши с хозяев взятку, а становясь во

дворах, совершали над малороссиянами всякие неправды, поругания, 17* 515

грабежи и даже убийства. <Что между нашими людьми и

приезжими москалями драк бывает, того и описать невозможно!> -

выражается в донесении гетману один козацкий чиновник.

Не только в Гетманщине, но и за ее пределами, как уже мы

видели, прорывались такие же грубые выходки великороссиян над

малороссиянами. В Путивльском и Рыльском уездах

великороссийские помещики заманивали на свои земли малороссиян, искавших селитьбы, а потом домогались, чтобы те поступали в число

их крепостных, и <побивали их жестоким мучительством>. По

жалобам, которые беспрестанно присылались от гетмана в приказ, царь в 1701 году дал подтвердительный указ воеводам <с великим

подкреплением, буде вперед малороссийским людям от

кого-нибудь станется обида от воеводского или полковничьего недосмотра

и за то начальным людям быть в казни и в вотчинах отписаны

будут>. Но и после такого строгого царского указа в январе

следующего 1702 года в Комарницкой волости (Орловской губ.) крестьяне били и бесчестили посланца самого гетмана, отправленного

к царю, и ехавших с ним малороссиян: по жалобе на то царь

приказал произвести розыск, и тех, которые признаны будут

виновными, сослать в Сибирь с женами и детьми.

Такие-то явления располагали опасаться народного волнения

в Украине, если запорожцы задумают повторить Петриково дело.

Были признаки, заставлявшие гетмана и старшин полагать, что

теперь посольство отзовется к подобному событию иначе, как было

несколько лет тому назад. В конце 1702 года гетман созвал

полковников и сделал им такой вопрос: следует ли совокуплять полки

с тем, чтобы не допускать запорожцев до вторжения. Все

полковники дали такой ответ: <Если совокуплять полки, то на

оставленных козаками местах скорее могут вспыхнуть бунты между по-

спольством, потому что там не будет начальства. Лучше

расставить на приличных местах два или три полка, а остальные

полковники пусть остаются с своими полковыми старшинами в

своих полках и пусть наблюдают, какое влияние на поспольство

будут производить вести о запорожских злоумышлениях, сам же

гетман с компанейцами и с охотными козаками будет стоять в

Гадяче и смотреть на неприятельские обороты, чтобы чинить

военный промысел по мере надобности>. Гетман побудил и киевского

митрополита с своей стороны послать к запорожцам пастырское