— И все же ты не стала связываться с ним. — Эта фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.

— Не стала, ты прав. Но совсем не из боязни или той злости, которая еще осталась во мне. Принимая во внимание его положение в обществе, я даже могу понять, почему он тогда принял такое решение. Но я не могу избавиться от чувства обиды — ведь он просто-напросто предал меня. — Она повернулась лицом к Джеку. — Кроме дедушки, который находился за тысячи миль от меня, у меня был только отец, Джек, и он бросил меня на растерзание волкам. Мне кажется, я не смогу простить его за это.

— Я все понимаю, mi tesoro. Я не часто вижусь с моим отцом да и с братом тоже. Но одна мысль о том, что они у меня есть, прибавляет мне уверенности. Наверное, это и называется чувством родного дома. И то, что произошло между вами, очень печально. — Эйприл отвернулась от него и стала смотреть в окно. — Я больше никогда не буду затрагивать эту тему.

Следующие несколько миль Эйприл усиленно придумывала, что бы такое сказать, чтобы снова вернулась та легкая, беззаботно-насмешливая атмосфера, в которой начиналось их обратное путешествие. Но почему-то в голове теснились только невеселые мысли. Вот например, сколько дней осталось Джеку пробыть в «Рае»? И этот подсчет потянул за собой вереницу других столь же пессимистических вопросов, которые, всплыв на поверхности, грозили засосать ее в свое болото. А захочет ли он, чтобы она поехала с ним в Штаты? Захочет ли он вообще продолжать их отношения?

Неожиданно грузовик свернул на обочину, и этот внезапный маневр выбил ее из колеи тоскливых мыслей.

— Что ты делаешь? У нас что, спустила шина?

— С шинами все в порядке. И, предупреждая твой вопрос, хочу сказать тебе, что бензина у нас предостаточно.

— В таком случае, почему ты так резко съехал с дороги, будто случилось что-то ужасное?

— Потому что так и есть. Случилось.

Его уклончивый ответ неожиданно вывел ее из себя, но прежде чем она успела взорваться, он спросил:

— Ты говорила Кармен, в котором часу мы приедем?

— Нет. Мы оба отлично знаем, что такое путешествие по Мексике. Здесь ничего нельзя планировать заранее. Почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что… — мягко сказал он и взял ее за руку. Потом открыл дверцу со своей стороны и подтянул ее к себе.

— Ну хорошо, сдаюсь. Потому что… почему?

— Смотри. — Он повернул голову в сторону скалы, немного наклонившейся над океаном, и, показав на нее рукой, ответил:

— Мне кажется, я нашел для нас тень. Самое время сделать остановку.

Снова повернув к ней лицо, он стал внимательно смотреть на нее, улыбаясь и прикрывая глаза ладонью от яркого полуденного солнца. Она не смогла устоять перед этим взглядом, и уже в следующую секунду ее губы растянулись в ответной улыбке. Он спрыгнул на землю, и она протянула руки, чтобы положить их ему на плечи, собираясь прыгнуть вслед за ним. Но Джек остановил, поймав ее ладони.

— Здесь вся земля усыпана камнями. Давай. — Он повернулся и подставил ей свою спину.

— Что — давай?

— Ты что, предпочитаешь весь день провести здесь, задавая мне вопросы, или все-таки соизволишь сесть мне на спину и отправиться в путешествие верхом?

— Да ну тебя! Так бы сразу и сказал.

Он прищелкнул языком и вплотную придвинулся к кабине грузовика, но Эйприл замерла на месте.

— В чем дело? — спросил он через плечо.

— Знаешь, вполне возможно, что мои туфли не годятся для того, чтобы ходить в них по камням, но эта юбка уж точно не предназначена для того, чтобы ездить верхом.

Джек повернулся к ней, и Эйприл, ожидая увидеть на его лице насмешливую улыбку, приготовилась спрыгнуть на землю. Но его большие руки не дали ей ускользнуть, крепко сжав ее бедра. Покрутив головой, Джек быстро осмотрел дорогу, хотя был уверен на все сто процентов, что в ближайший час на ней не появится ни одного автомобиля, и, заскользив ладонями по ее ногам, поднял вверх ее юбку. Сделав вид, что не слышит взволнованного, прерывистого дыхания, он повернулся к ней спиной, и его джинсы коснулись ее тонких шелковых трусиков. Потом его руки подхватили ее под колени. И Эйприл обвила ногами его бедра.

— Держись за мою шею.

Она послушно обхватила его руками. Когда несколько минут спустя он отдал ей то же самое приказание в благодатной тени огромных валунов, Эйприл не заставила его повторять дважды.

Свернув на дорожку, ведущую к бунгало Джека, Эйприл вынула из волос черную заколку и быстро расчесала пальцами спутавшиеся пряди. Глупо улыбаясь и совершенно не волнуясь, что ее кто-нибудь мог увидеть, она запрыгала вверх по ступенькам крыльца.

У них оставалось еще пять дней. И пять восхитительных ночей. Джек настоял на том, чтобы оставить за собой свое бунгало, что вначале вызвало у нее подозрения: не хочет ли он отдалиться от нее после их совместной поездки. Но все ее подозрения быстро развеялись, и теперь она не могла не признать, что ей доставляло удовольствие пересматривать свое рабочее расписание на день, чтобы выкраивать время для нанесения неожиданных визитов в его отдаленный домик.

Остановившись перед дверью, Эйприл огляделась, но Джека нигде не было видно.

— Должно быть, он все-таки дома, — взволнованно прошептала она. Ей удалось освободиться от дел на целый час, проводить который в одиночестве совсем не хотелось. Взявшись за ручку двери, она заставила себя выбросить из головы мучившую ее мысль о том, что отпуск Джека подходил к концу. То, что он не сказал, что хочет остаться здесь, еще ничего не значило. «Но он ведь не сказал и того, что уезжает», — решительно напомнила она себе и толкнула входную дверь.

— Джек? — Ответом ей была тишина, но как только до ее уха донесся шум воды из душа, на лице Эйприл расцвела улыбка. Она вспомнила тот день, который теперь казался невероятно далеким, когда почти голый, мокрый Джек, с которого сбегали капли воды, застал ее за просмотром сделанных на свадьбе фотографий. Теперь вся эта ситуация казалась смешной и какой-то нелепой. Теперь она знала, что Джек никогда не обидит, никогда не сделает ей больно.

Решив, что ей тоже не помешает освежиться, Эйприл направилась к ванной, но не успела она сделать и нескольких шагов, как вдруг за ее спиной раздался стук в дверь. Она мгновенно остановилась и, резко повернувшись назад, оказалась лицом к лицу с улыбавшимся Домингесом.

Хотя она и не делала никакого секрета из своих отношений с Джеком, Эйприл все же казалось, что ей удавалось вести себя так, что никто ничего не замечал. И вот теперь, оказавшись в такой неловкой ситуации, ничего не оставалось делать, как широко улыбнуться Дому, который — в этом она была уверена — ни в малейшей степени не выкажет своего удивления. Итак, с улыбкой на лице, словно действие происходило в ее кабинете, а не в личном бунгало гостя, она сказала:

— Привет, Дом. Что случилось?

— Hola, senorita Эйприл. Все в порядке. Я просто принес письмо Джеку. Он просил меня сразу же сообщить о его получении.

— Спасибо. Давай его сюда, и я позабочусь о том, чтобы сразу же передать его Джеку. — На лице старика появилась тень беспокойства, удивившая Эйприл. Сделав вывод, что Домингес в высочайшей степени серьезно относился к своим обязанностям, она поспешила уверить его. — Я обязательно скажу, что ты лично принес ему это письмо. Спасибо, Дом.

Ее слова нисколько не успокоили старика, но по ее тону, хотя и любезному, он понял, что его миссия на этом закончена. Она осторожно взяла у него из рук плоскую коричневую папку, стараясь не выронить желтый листок бумаги, всунутый в ее наружный кармашек.

— Gracias[8], senorita. Пожалуйста скажите сеньору Джеку, что конверт, в котором пришло это письмо был весь изорван, и Эва выбросила его. Мне очень жаль, что так получилось.

Ага, так значит вот в чем проблема.

— Не беспокойся об этом, Дом. Я думаю, в этом нет ничего страшного.

Дом кивнул, и Эйприл проводила взглядом его фигуру, почти рысью пустившуюся по дорожке вниз. Ее улыбка исчезла так же быстро, как и любопытство, вызванное странным поведением консьержа. Всем ее вниманием тотчас же завладела коричневая папка.