— До некоторой степени, — признал Гарвуд. — Но, повторяю, они не осознают всех ужасных последствий…

— В таком случае, вы не можете не согласиться, что «Бэкдроп» — самое лучшее место для вас.

Гарвуд обреченно уронил голову.

— Я не могу туда вернуться, майор. Либо все вокруг меня разрушится, погибнут люди, либо исследования закончатся успешно — и тогда то, что случилось с вашими сигаретами, охватит весь мир. Попробуйте это понять!

— Мое понимание здесь ни при чем, док, — проворчал Дэвидсон. — Мне отдан четкий приказ: отвезти вас на базу ВВС Чей-нат, оттуда — в расположение проекта «Бэкдроп». В том, что вы человек опасный, вы меня убедили, в том, что будет лучше отправить вас куда-то еще, — нет.

— Майор…

— Лучше помалкивайте. — Майор отвернулся.

Гарвуд обмяк. Он чувствовал себя побежденным. Он заранее знал, что все их дебаты — напрасная трата времени и сил. Даже если бы он рассказал Дэвидсону все, это ничего не изменило бы. Дэвидсон принадлежал к поколению «А мне какое дело?» и потому строго выполнял приказ. Вся логика, все уговоры на свете не заставили бы его ослушаться начальства. А логика и убеждение были единственным оружием в арсенале Гарвуда.

Разве что… Гарвуд вздрогнул. Возможно, у него есть еще один шанс. Он закрыл глаза и сосредоточился на формулах.

Вопреки тому, в чем он убеждал Сандерса, фундаментальных уравнений было всего четыре, плюс еще несколько второстепенных, необходимых для количественных расчетов. Одно из уравнений было выведено им в лаборатории, и он не успел уничтожить бумаги, на которых оно было записано, зато три других остались его исключительным достоянием. Сжав веки, он прислушался к работе автомобильного мотора, представляя уравнения в том виде, в каком они предстали бы, если их записать…

Увы, толку его усилия не дали: спустя десять минут он признал свое поражение. Мотор работал бесперебойно. Впервые проклятие могло принести пользу, но Гарвуд был слишком далеко от мотора, чтобы оно подействовало. Вот если бы ученый оказался на переднем сиденье, занятом двумя солдатами…

Он открыл глаза. Дэвидсон внимательно наблюдал за спутником. Впереди сиял огнями город, отбрасывая желтый отсвет на низкие облака.

— Скоро выезд на шоссе 57, господин майор, — предупредил водитель, не оборачиваясь. — Куда ехать: туда или на Чейнат?

— На Чейнат, — ответил Дэвидсон, глядя на Гарвуда.

Гарвуд испытывал смешанное чувство — новую надежду и страх. Похоже, они воспользуются шоссе 45-Север, а значит, будут проезжать по северной окраине Шампейна. У него оставался один-единственный шанс совершить побег, один-единственный шанс отогнать джинна так далеко от бутылки, что он уже никогда не попадет обратно.

Он решил рискнуть.

— Ваша взяла, майор, — произнес он достаточно громко, чтобы было слышно и на переднем сиденье. — Квадратный корень из «е» минус «ай» «альфа» плюс две трети, плюс «ай» «альфа» плюс две трети «е» плюс «гамма» ноль «зет». Инерция, вращательная трансформация одной и пятисот пятидесяти шести тысячных радиана. Уравнение перехода энергии: первый тензор…

— Что вы несете? — прорычал Дэвидсон. Впрочем, даже по рыку было понятно, что он в растерянности.

— Вы требовали доказательств, что мне известно нечто, чем опасно делиться с Сандерсом и другими действующими лицами проекта «Бэкдроп». Получайте: первый тензор — «пи», деленное на два «икса», «е» «гамма»…

Дэвидсон выругался и набросился на ученого. Гарвуд был к этому готов: он обхватил противника руками, не дав ему нанести удар.

— Игрек «альфа» минус «альфа»…

Дэвидсон вырвался и попытался ударить Гарвуда в живот, но на быстром ходу это оказалось нелегко сделать: удар пришелся по ребрам. Гарвуд снова обхватил его.

— Плюс четыре пи «сигма» «гамма» зет…

Солдат с переднего сиденья схватил Гарвуда за волосы. Гарвуд вырвался и продолжил сыпать математическими символами. Теснота была ему на руку, противникам, наоборот, мешала. Гарвуд не понимал, почему автомобиль еще не замер, как вкопанный. Через секунду-другую он почувствовал, что скорость упала. Толчок, другой, скрежет в двигателе… И полная тишина: двигатель заглох.

Как водитель ни старался, оживить механизм не удавалось. Автомобиль кидало от обочины к обочине. Асфальт ушел в сторону. Водитель умудрился проскочить между двумя толстыми деревьями и врезался на излете в изгородь вокруг свалки старых автомобилей.

Гарвуд очнулся первым. Ударив ногами дверцу, он вывалился наружу. Автомобиль снес часть изгороди. Цепляясь за проволоку, Гарвуд перелез на территорию свалки.

Он уже преодолел бегом добрую половину кладбища ржавого старья, когда из-за спины раздался голос:

— Хватит, Гарвуд! Стой, не то выстрелю!

Гарвуд покосился на голос и увидел Дэвидсона. Обеими руками тот сжимал пистолет. Гарвуд инстинктивно пригнулся и ускорил бег. Впереди поблескивали, отражая свет фонаря, лакированные кузова. Сзади прозвучал выстрел — и крик боли.

Гарвуд остановился, оглянулся. Дэвидсон лежал на боку ярдах в двадцати от него. Неподалеку валялся пистолет. Вернее, то, что осталось от пистолета…

Гарвуд пытался разглядеть, что творится за проволочной изгородью. Солдат не было видно. Лежат без сознания в машине или притаились в засаде? В любом случае, наилучшим решением сейчас было бы махнуть рукой на Дэвидсона и не задерживаться на свалке.

Поколение «А мне какое дело?» поступило бы именно так… Гарвуд мысленно выругался и позвал:

— Дэвидсон! Вы живы?

— Жив, — простонал майор.

— Куда вас ранило?

— В правую икру. Кажется, несильно.

— Это осколок вашего пистолета. Не надо было в меня стрелять. Людей, ненавидящих огнестрельное оружие, ничуть не меньше, чем противников табака.

Мимо проехал, освещая путь добрым десятком ярких фар, крупнотоннажный грузовик. Гарвуд увидел в разбитом автомобиле две копошащиеся фигуры: солдаты пытались выбраться наружу. У Гарвуда свалилась гора с плеч: его уловка не привела к непоправимым последствиям.

— Ваши люди не ранены?

— Вам какое дело? — огрызнулся Дэвидсон. Гарвуд поморщился.

— Сожалею, что все так вышло, но у меня не оставалось другого выхода.

— Это точно. Чужие жизни не в счет.

— Послушайте, майор…

— Ваша свобода важнее всего остального. Могу вас порадовать: вы большой ловкач! Теперь ваши коллеги начнут охотиться за нами. А вы еще вешали мне на уши лапшу, будто это — строго секретные сведения…

Гарвуд стиснул зубы. Он понимал: Дэвидсон тянет время, чтобы дождаться подкрепления. С другой стороны, им, возможно, никогда больше не суждено встретиться…

— У меня и в мыслях не было навязать вам свои знания, Дэвидсон. Я должен был остановить машину, но, получив свободу, вовсе не нарушил секретность. Вы и ваши ребята все равно не в состоянии запомнить эти уравнения — математическая подготовка не та. Минута-другая — и все забудется, если уже не забылось.

— Рад слышать, — саркастически произнес Дэвидсон. — Меня вы убедили. А себя?

На это у Гарвуда не было ответа. Но сейчас его больше занимала мысль о бегстве.

— Мне пора. Пожалуйста, убедите ваши людей не преследовать меня. То, чего они хотят, неосуществимо.

Дэвидсон не ответил. Гарвуд вздохнул и заторопился дальше, в дальний конец свалки, на улицу, в темноту.

— Раз… Два… Три!

Дэвидсон открыл глаза и долго моргал, привыкая к свету, потом сглотнул, все еще не веря, что очнулся. Часы показывали половину четвертого ночи. Выходит, он пробыл без сознания всего час. Судя по сухости в горле, весь этот час он болтал без умолку.

— Ну как? — спросил он доктора Хэмиша, сидевшего напротив. Хэмиш убрал из-под его носа микрофон и кивнул, не выдавая, как и положено медику, своих чувств.

— Превосходно, майор. Главной задачей было заставить вас разговориться.

— Виноват. Я вас предупреждал, что не очень хорошо поддаюсь гипнозу. — Он обернулся на шорох справа и увидел представительного мужчину средних лет с блокнотом на колене; рядом с ним стоял стул, на стуле лежал магнитофон.