Изредка встречались и такие, кто получал от убийств явное удовольствие. Один парашютист вспоминал, как утром повстречался с солдатом своей же роты и удивился, что у того руки в красных перчатках, а не форменных желтых, которые им выдали накануне. «Я спросил, где он взял красные перчатки, а он полез под брючный ремень и извлек оттуда целую связку отрезанных ушей. Он всю ночь отрезал немцам уши, а потом связал свои “трофеи” шнурком от ботинка». Отмечено было несколько случаев беззастенчивого мародерства. Командир взвода военной полиции 101-й дивизии заметил тело немецкого офицера, у которого кто-то отрезал безымянный палец, чтобы снять обручальное кольцо. Сержант 508-го парашютного полка ужаснулся, когда увидел, как ребята из его взвода, убив нескольких немцев, отрабатывают теперь на мертвецах приемы штыкового боя.
Иногда удавалось предотвратить убийство пленных. Примерно в 02:30 горстка парашютистов из 101-й дивизии, среди которых были лейтенант и полковой капеллан, собралась во дворе фермера-француза и расспрашивала хозяев об обстановке. В этот момент, к их немалому удивлению, во двор вбежало не меньше десятка бойцов 82-й дивизии; перед собой они гнали нескольких взятых в плен совсем юных немцев-санитаров, которым велели лечь на землю. Перепуганные мальчишки умоляли о пощаде. Сержант, который хотел их расстрелять, сказал, что один немецкий солдат превратил его товарищей, запутавшихся в ветвях, «в рождественские свечи» своим огнеметом.
Сержант передернул затвор автомата Томпсона, а мальчишки в отчаянии стали хвататься за сапоги лейтенанта и капеллана. Те вместе с французами потребовали от сержанта не убивать пленных. С трудом того удалось убедить. Мальчишек заперли в сарае. Сержант же вовсе не отказался от желания мстить; он рявкнул своим солдатам: «Пошли, найдем других колбасников и поубиваем их!» – и вся группа устремилась за ним. Солдат 101-й дивизии происшедшее потрясло. «Эти люди озверели», – вспоминал впоследствии один старший сержант.
По мере того как собирались рассеянные ночью подразделения, офицеры смогли взять дело в свои руки и сосредоточиться на выполнении поставленных им задач. Солдаты, которым не удалось отыскать своих, присоединялись к любому ближайшему батальону, даже из другой дивизии. Генерал Максуэлл Тейлор, командир 101-й воздушно-десантной дивизии, собрал вокруг себя человек тридцать, среди них много офицеров, в том числе четыре полковника. По этому поводу он пошутил, перефразируя Черчилля: «Никогда еще в истории войн не случалось, чтобы у столь малых сил было так много командиров»[68]. Видели, как другая группа солдат везла на пулеметной тележке командира 502-го парашютного полка полковника Джорджа ван Хорна Мозли-мл., который при приземлении сломал ногу.
Некоторые солдаты и офицеры, сломавшие ногу таким же образом, просто связывали ее стропами от парашюта и, сжав зубы, рывками двигались вперед. Тех, кто совсем не мог передвигаться, оставляли охранять пленных. Невозможно сомневаться в том, что большинство десантников вело себя очень храбро. Нервных срывов почти не отмечалось, разве что командир одного батальона 508-го парашютного полка всю ночь прятался в овраге.
Похоже, что шок чаще испытывали немцы. Например, солдат Райнер Гартметц пришел на КП роты за боеприпасами. Там он обнаружил двух человек, совершенно растерянных и потерявших способность соображать. «Они даже говорить не могли, только тряслись. Хотели было закурить, так даже сигарету донести до рта не могли». А капитан, командир роты, несомненно проявивший храбрость на Восточном фронте, напился до чертиков и свалился на дне окопа. Когда к нему подходили и пытались доложить обстановку, он только размахивал пистолетом и бормотал заплетающимся языком: «Расстреляю всякого, кто побежит».
Смешанное подразделение из семидесяти пяти десантников атаковало деревню Сент-Мари-дю-Мон. Взявший на себя командование офицер даже не представлял, сколько там может быть немцев, но помогла упорная подготовка к десантированию. Отделения, прикрытые с флангов пулеметным огнем, одно за другим по-пластунски продвигались вперед. Расчет противотанкового гранатомета выбежал на главную улицу села и выпустил гранату в двери церкви. Из дыма и тучи пыли возник человек, размахивающий белым флагом, а за ним еще с десяток немецких солдат с поднятыми руками. Деревню очистили меньше чем за час, а большинство оборонявших ее немцев бежало по дороге на Карантан.
Другие группы продвигались к затопленным районам в тылу сектора «Юта», чтобы перекрыть там все тропинки. Горстка десантников натолкнулась на пятнадцать немцев, которые везли на трех телегах боеприпасы. Парашютисты взяли их в плен и погнали по дороге впереди себя. Американец, который знал немецкий язык, предупредил пленных: если они попадут под огонь, немцы должны оставаться на месте и не двигаться. Вскоре раздались очереди немецкого пулемета. Десантники залегли на обочинах, а один из немцев бросился бежать, но его тут же подстрелили. «Мы бросили его на телегу, – вспоминал один парашютист. – Умер он попозже, в то же утро. С той минуты пленные не доставляли нам хлопот – они при всех условиях спокойно стояли во весь рост на дороге». Конечно, такие приемы являлись прямым нарушением Женевской конвенции.
Как и английским парашютистам, американцам предстояло расчистить и охранять посадочные площадки для планеров «Уэйко», которые должны были доставить подкрепления и тяжелое снаряжение. Но посадку планеров близ Сент-Мер-Эглиз не удалось провести так гладко, как хотелось. «Совершив небольшой марш-бросок, – рассказывал один из десантников, выполнявших эту задачу, – мы вышли на поле и обнаружили там нескольких охранявших его немцев. После короткой перестрелки они удрали. Поле это было просто большой поляной, окруженной лесом и несколькими крестьянскими домиками. Нам приказали быстро разобраться по отделениям и занять оборону по всему периметру, а потом ждать – больше делать было нечего».
В условленный момент включили сигнальные фонари. «Сначала мы слышали в отдалении гул самолетов, потом все стихло. Чуть позже послышались свистящие звуки. Шум нарастал, в нем резко выделялся треск ломаемых ветвей и целых деревьев, затем – грохот и вопли». Планеры подходили на большой скорости, один за другим, с разных направлений. Многие из них проскочили поле и приземлились в лесу, другие же врезались в дома и каменные стены. На планерах доставляли джипы, противотанковые пушки и иное вооружение, слишком тяжелое, чтобы сбрасывать его на парашюте. Груз был привязан веревками к фанерному полу планеров. Пилотам и находившимся в планерах солдатам подкреплений нечем было закрыться, кроме холста и тонкой фанеры.
В одно мгновение на поле воцарился полный хаос, планеры перепахивали его во всех направлениях. Снаряжение срывалось с креплений и в момент посадки вылетало через носовую часть планеров, нередко убивая и калеча летчиков. По всему полю были разбросаны тела погибших и тюки. Отколовшиеся от хрупких машин острые щепки пронзили некоторых солдат из числа высадившегося десанта. «Мы сразу постарались оказать помощь раненым, – писал один из парашютистов, готовивших посадочную площадку, – но понимали, что сперва необходимо разобраться, кому еще можно помочь, а кому уже нет. Развернули импровизированный санитарный пункт и занялись крайне печальным делом – отделяли мертвых от живых. Я увидел, что из-под фюзеляжа планера торчат чьи-то ноги и ягодицы, пытался его вытащить. Тело не поддавалось. Тогда я заглянул внутрь изломанного планера: верхнюю часть тела расплющило джипом».
Английские планеры, которые были больше по размерам, доставляли орудия 320-го планерного дивизиона полевых пушек. На этих планерах было еще опаснее, чем на «Уэйко». При жесткой посадке шасси переднего колеса пробивало тонкую фанеру пола и наносило пилотам тяжелые увечья. Большинство планеров потерпело крушение из-за царившей в воздухе неразберихи: слишком много машин шло на посадку одновременно, да еще и с разных направлений. Некоторые были подбиты огнем с находившихся поблизости немецких позиций. «Планеры с десантом налетели, словно воронья стая, – писал об этом один обер-ефрейтор немецкой 91-й воздушно-десантной дивизии. – Вот тогда-то для нас и началась настоящая война». Среди погибших американцев был бригадный генерал Пратт, заместитель командира 101-й дивизии. Его тоже погубил джип, сорвавшийся, когда планер резко остановился, врезавшись в дерево. Через 20 минут выгрузилось достаточно солдат посадочного десанта, и теперь они сами могли позаботиться о своих раненых товарищах. Санитары работали не покладая рук, делали уколы морфия, раздавали таблетки сульфаниламидов, использовали весь имевшийся перевязочный материал.
