— Тихо вы! — шикнул Сэдрик, снижая голос до еле слышного шёпота. — Всё ясно. Я понял, король. Лео, скажи вампирам: Алвина не трогать. А дальше государь решит.

Лео попытался церемониально поклониться, ударился призрачным коленом об лавку, зацепился за механизм из реек, оказавшийся примитивным ткацким станком — просто кивнул, прижимая руку к сердцу и вышел сквозь стену.

— Вот и славно, — улыбнулся Эральд и зевнул. — Братишка, я ещё посплю, можно?

Ну что он спрашивает, подумал Сэдрик, чувствуя полнейшую готовность идти за короля на смерть — но не успел ничего ответить. Эральд спал, а в оконце, заделанном слюдой, тёмные небеса ещё и не думали рассветно сереть.

V

Марбелл постоял с закрытыми глазами, прижимая ладони к выжженному на стене силуэту человеческой фигуры — и улыбнулся. Почти блаженно.

А наёмники и прочее воюющее отребье знают: если твоего дружка подстрелил притаившийся в засаде стрелок, не стоит, сломя голову, нестись к нему на помощь — ляжешь рядом. Вот он ты — второй человек на Святой Земле после Марбелла. Вот он — след твоего Дара. Мальчик ты ещё. Сильный мальчик — но мальчик. Наивный, жалостливый, глупый.

А Лео, значит, думает, что ты защитишь его и его младших от меня. Недаром же Сумеречный Кодекс запрещает обращать детей — вампиры фактически не меняются. Как правило, неумерший ребёнок не может повзрослеть. Лео — вечный подросток, которого пожалела Княгиня; кто бы мог подумать, что когда-нибудь взрослых не останется, и он сам станет Сумеречным Князем! Ах, ты, Те Самые вас возьми! Сумерки Святой Земли… детки. Дружба мальчишек. Как трогательно…

Марбелл поднёс ладонь с еле заметным следом чужого Дара к лицу, вдохнул его, как запах — и тут же раздражённо сплюнул на пол. Перед его мысленным взором на миг отчётливо появилась мрачная тень старой стервы в благоухании ладана и мяты. Это было омерзительно, но это объяснило всё или почти всё.

Вампирский выкормыш. Вот почему Марбелл всё время ощущает упрямое противодействие, чью-то тихую неприязнь, может — ненависть. Вот почему даже уцелевшие вампиры, дохлые щенята, смеют смотреть ему в глаза. Старая ведьма воспитала проклятую деточку. Живой молочный братец Лео. Превосходно.

И не ново. Ах, сто лет назад, в Междугорье, на троне… Срань Господня, этого ещё не хватало…

Сильный некромант, вампирский воспитанник. Любимый Сумерками, ненавидящими Марбелла за упокоенную тёмную мамашу. Гадёныш. Ну, ничего.

Марбелл, не торопясь, вытер зеркало чёрным платком, смоченным в смеси отвара омелы и мочи козла. Пальцами, смоченными в том же отваре, медленно начертил третий глаз некроманта — и несколько секунд чётко видел хмурое полудетское лицо, располосованное шрамами, обращённое к луне. Приёмыш Зельды только моргнул, когда Марбелл поймал его взгляд. Сопляк.

Уж не метит ли в новые фавориты демона? Собирает силы, устраивает какие-то детские интриги с Сумерками… что-то сдвинул в равновесии сил…

Марбелл обеими руками раздвинул око Дара. Деревушка. Лес. Монастырь Блаженного Луцилия. Вот ты где, сынок. Ну-ну.

Можно было бы отправить туда солдат, а с ними — монаха, знающего, как взять за глотку проклятую душонку. Даже кое-какой артефакт ему с собой дать — чтобы справился с мальчишкой наверняка. Можно. Но — ни к чему. Потому что нехорошо выйдет, если тебя убьют чужие, малыш.

Твой Дар пропадёт впустую. Слишком расточительно.

Надо подождать. Марбелл всегда умел ждать, ждать и рассчитывать. Он когда-то пересчитал старую хитрую Княгиню Сумерек — дождётся удобного момента и для юного некроманта. И получит его живым, вместе с Даром и вампирской Силой.

Вот тут, подумал Марбелл, мы и поиграем, детка. Неумерших мне всегда немного жаль, но ты — живой, да ещё пытаешься на что-то претендовать. Перед смертью ты поймёшь, как опасно бунтовать против сильных мира сего — жаль, что тебе уже не понадобится этот опыт. Я выпью твой Дар по капле. Растворю в себе твою самоуверенную душонку. Ты будешь умирать так долго, как мне понадобится, чтобы подобрать все твои возможности до последней крошки — и твои вампиры тебе не помогут, вот увидишь. А заодно я выясню, что ты такое натворил, отчего на душе беспокойно и тревожно — и даже воздух Святой Земли пахнет как-то иначе.

В конце концов, ты расскажешь. А потом я вырежу твоё сердце.

А всё потому, что ты пожалел Лео, деточка. Жалость — смертельна, мой маленький дурачок.

Марбелл потянулся, как человек, сделавший трудную работу и удовлетворённый её результатами, и отправился в свои покои.

К Агнессе. Бедная Агнесса, на неё вечно не хватает времени… но если ты фаворит демона, то любые любовные дела надёжнее скрывать от всех глаз.

Марбелл гладил восхитительно совершенную грудь Агнессы, еле прикрытую лишь тончайшим батистом рубашки, когда началась суматоха. Кто-то во дворе благим матом заорал: «Пожар! Пожар!!» — по коридорам королевского дворца понеслась толпа, толкаясь спросонок, топая сапогами — и за окном, на стене западного флигеля, мелькнул явственный багровый отсвет пламени.

Марбелла прошиб холодный пот.

Пожар. Что же делать? Кошмар.

Он в отчаянии посмотрел на Агнессу, безмятежно лежащую на груде шёлковых подушек. Проклял про себя всё на свете. Решился.

Сгрёб Агнессу с постели и уложил в сундук, болезненно поморщившись, когда она стукнулась головой о бортик. Ещё секунду смотрел на её прекрасное отрешённое лицо, поправил прядь золотых волос, захлопнул крышку сундука — и запер его на замок. Повесил на шею ключ — и вздохнул.

Лишь после этого отпер двери своей опочивальни и выбежал сперва в приёмную, потом в галерею. Найти людей, приказать вынести сундук — там самые необходимые книги по алхимии и врачеванию, драгоценные снадобья, как-то так — но в галерее Марбелл совершенно неожиданно для себя наткнулся на короля лично.

Демон был в одной рубашке, на которую накинул подбитый мехом халат без рукавов — и босой. Марбелл взглянул на него и содрогнулся: из глаз короля смотрел ад во всей силе своей.

Кланяться было глупо и без толку — Марбелл преклонил колено, посмотрел снизу вверх:

— Прекраснейший государь…

— У меня дракон улетел! — рявкнул Алвин. — Ясно, мразь⁈ Ты говорил, дракон не сможет вырваться⁈ Ты⁈

Марбелл бухнулся к его ногам — и это спасло некроманта от затрещины, но Алвин пнул его ногой в бок. Марбелл миг радовался, что на короле нет сапог — и что в галерее нет ничего достаточно удобного, чтобы схватить и врезать. В ярости коронованный демон убивал, не задумываясь.

В такие минуты Марбелл ясно понимал, что Дар ему не защита. Сила ада окружала Алвина, зримая для некроманта, как кровавый туман — Марбелл чувствовал, что любой магический удар отскочит от этой жуткой брони, поразив его самого. Впрочем, он и не посмел бы нанести удар коронованному демону.

— Дракон улетел! Ты слышишь, ублюдок⁈ — Алвин снова пнул Марбелла в бок. — Не смей молчать, дрянь!

— Прекраснейший государь, — сказал Марбелл так спокойно и кротко, как смог, — это чьи-то подлые козни. Дракона выпустили. Есть человек, которого я подозреваю — изменник. Мы расследуем это — и я предоставлю вам негодяя…

Тактика Марбелла, безупречная, давно отработанная, спасла его жизнь и на этот раз. Демон остыл моментально, и ярость на его лице сменилась капризной досадой, как у двенадцатилетнего балованного мальчишки.

— Так и не успели его укротить, — сказал Алвин, надув губы. — Где теперь взять ещё одного? Ты же знаешь, как их тяжело ловить, а мне нужен ручной дракон.

— Но тот дракон-то ведь был совершенно негодный, ваше прекрасное величество, — сказал Марбелл, приподнимаясь с пола, но не вставая совсем. — Ведь не жрал ничего, всё равно бы сдох. Ну улетел — там где-нибудь сдохнет. Всё равно не жилец.

— Да? — спросил демон спокойнее.

— Мой драгоценный государь, — убеждённо сказал Марбелл, — вы же знаете, как я сведущ во врачевании и как предчувствую смерть. Дурная зверюга не давала обработать рану, кровь загнила — конечно, сдохнет. Мы достанем другого дракона, гораздо лучше — помоложе, чтобы можно было укротить и приручить легче. Пошлём солдат к Пику Света…