Жалостным голосом попыталась успокоить Баджибей, хоть и знала, что все это напрасно.
— Помилуй, матушка Баджибей! Глупая, видно, я. Разве знает девушка, что говорит?
— Чтоб ты провалилась, дочь поганого Каплана! Покарай тебя аллах! Зря я старалась — такие трусихи не пара стоящему мужчине! Да разве знаете вы цену настоящему мужу?
Слова ее резанули Аслыхан по сердцу: закрыв глаза, прикусила губу, закачалась как от удара. Решила смолчать, но не смогла.
— Как услышала ты, что он мертв, убивалась, матушка Баджибей... А потом успокоилась! Я же подумала: нет, не жить мне больше...— Закрыв лицо платком, вдруг расплакалась.— Согласна я, матушка Баджибей!.. Согласна я!
Баджибей чуть не накинулась на нее, но вовремя остановилась и в отчаянии огляделась по сторонам.
— Послушай, матушка!..— В голосе Керима звучала и просьба и уверенность в своей правоте.— Заблуждаешься ты. Не стать мне воином... Не справлюсь я с саблей... Послушай меня!..— Керим улыбнулся Аслыхан, глядевшей на него полными слез глазами.— Скажи, кто храбрее? Наш шейх Эдебали или Дюндар Альп? Один саблю в руки не брал, другой — всю жизнь ее на себе таскал?..
Обозленная Баджибей, возможно, и вышла бы из комнаты, что-нибудь сказав перед тем, как закрыть за собой дверь, или промолчав. Но, заметив, что Аслыхан слушает Керима с восторгом, невольно поддалась материнской ревности. Во второй раз теряла она сына...
Рассвирепев, рванула ворот, взвыла:
— Нет! Не согласна я... Эдебали — сын советника! Сын муллы будет муллой! А ты — сын воина! — Сотрясая огромный дом, бросилась к софе, схватила бич. Встала посреди комнаты. Вид у нее был страшный.— А ну, швырни их в очаг, Керим Джан, сын Рюстема Пехливана! — Она пощелкала бичом, указала кнутовищем на книги.— В очаг, говорю! А ну, живо! Не желаю в доме своем видеть придурка муллу! Не желаю! Говорят тебе, трус Керим, швырни эту мерзость в огонь!
— А если не брошу?
— Не бросишь!..— Баджибей на мгновение оторопела. Подняв над головой бич, кинулась к сыну.— Я тебе покажу!
Керим, вспыхнув, схватил мать за руку и легко отобрал бич, навсегда избавляясь от своих детских страхов. Лицо его изменилось. Он вдруг стал похож на отца, Рюстема Пехливана. Таким бывал тот в минуты гнева. Мать, не заметив этого, сделала еще шаг, и тогда он прорычал точь-в-точь как отец:
— Отступись! Отступись, говорю!
Поднял бич. Но тут Аслыхан встала между ними, прижалась к груди покачнувшейся Баджибей.
— Опомнись, Баджибей, опомнись, говорю тебе! А нет, я тебя проучу!.. Как отец покойный! — Он дважды щелкнул бичом.— А ну, ступайте на кухню! Увижу непорядок, с вас спрошу!
Аслыхан, подталкивая Баджибей к двери, прошептала:
— Взбесился! Несчастные мы! Ты права, но разве мужчины что-нибудь понимают? Делают, что в голову взбредет.
Баджибей беззвучно заплакала. Недовольно сказала сквозь слезы:
— Разве есть у моего сына хоть капля разума?
Лишь в тот миг, когда встал он против нее, вырвал из рук бич, поняла Баджибей, что сын ее стал человеком и поддержит отцовский очаг. Аслыхан уловила в голосе свекрови гордость.
Когда женщины вышли, Керим Челеби бросил бич, сел и спокойно взял в руки «Сиясет-наме».
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Действие романа Кемаля Тахира «Глубокое ущелье» происходит в далекую эпоху, в самобытной этнической и социальной среде, которая, по существу, незнакома современному читателю. И поэтому совершенно естествен вопрос: как соотносятся события, изображенные автором, с действительным ходом истории?
Семьсот лет назад в Малой Азии начинали складываться основы турецкого государства. Образование этого государства протекало в сложных и весьма своеобразных условиях и затрагивало судьбы многих народов, населявших до той поры малоазиатский полуостров, который с IV по XI век находился под господством Восточно-Римской, или Византийской, империи. Представляя собой своеобразный мост, соединявший Европу с Азией, полуостров этот с древнейших времен был проторенной дорогой не только для торговых караванов, но и для многочисленных армий завоевателей, от древнего Ирана и Александра Македонского до римских императоров и арабских халифов. Местное древнее население Малой Азии, весьма пестрое по своему этническому составу (хетты, карийцы, ликийцы и др.), с течением времени в значительной мере было адаптировано позднейшими пришельцами. К XI веку армяне, курды, персы, арабы, заселявшие восточные области Малой Азии, соседствовали с греками, составлявшими большую часть населения ее западных областей.
В результате внутренних смут и неурядиц с XI века началось ослабление Византийской империи, владения которой до того времени простирались от берегов Дуная в Европе до берегов Евфрата в Азии. Ослабление Византии облегчало победы над нею ее внешних врагов. С одной стороны, это были норманны, а с другой — тюркоязычные племена северного Причерноморья — половцы и печенеги, наступавшие на ее западные владения.
Одновременно в пределы Малой Азии началось вторжение с востока тюркоязычных огузских или сельджукских (называвшихся так по имени своих предводителей из рода Сельджукидов) племен, которые кочевали в Средней Азии и Хорасане.
Движение тюрок-огузов, теснимых из Средней Азии монголами, началось еще в X веке. К 1044 г. они захватили Хорасан и, двигаясь далее на запад, распространили свое господство на все владения арабского халифата, столица которого, Багдад, была взята ими в 1055 г. Тогда же ими были покорены Иран, Армения, Азербайджан и значительная часть Малой Азии (1071 г.).
Появление сельджуков и образование огромной империи «Великих Сельджукидов» изменило, по мнению К. Маркса, все отношения в Передней Азии. Малоазиатские земли были превращены в наместничество этой империи. Сельджукские султаны, обосновавшиеся в Иране, расселяли вновь прибывающие с востока тюркские племена в пограничных областях империи, поручая им несение сторожевой службы. Немало таких племен было направлено в Малую Азию, на земли, прилегающие к византийским границам.
Когда с конца XI века в результате феодального сепаратизма началось ослабление внутренне малосвязанной Сельджукской империи, ее малоазиатские владения превратились в самостоятельное государство, получившее название Румский сельджукский султанат с центром в городе Конья (древний Икониум). Наибольшей политической и военной силы это государство достигло в конце XII — начале XIII века. Здесь процветали торговля и ремесла. Ученые, поэты, мастера, гонимые междоусобицами и нашествиями кочевников из восточных областей культурного мусульманского мира, во множестве собирались при дворе сельджукских султанов в Конье. Культура народов Малой Азии периода Византии (типы городских и деревенских построек, характер хозяйственной деятельности и т. п.) стала одним из составных компонентов сельджукской культуры. Так, при возведении культовых, дворцовых, крепостных и иных сооружений сельджукидами привлекались как пришлые, так и местные греческие и армянские художники, строители, камнетесы, пользовавшиеся славой надежных мастеров. Поэтому во многих сооружениях того времени специалисты находят синтез приемов, свойственных разным строительным школам.
Длительная борьба слабеющей Византии против сельджуков самостоятельными силами и с помощью крестоносцев успеха не имела. Византии в тот период удалось сохранить свои владения лишь в западной, северо-западной и частично причерноморской частях Малой Азии. Систематический приток новых тюркоязычных племен на территорию Сельджукского государства все более способствовал тюркизации местного населения. Впоследствии Малая Азия стала центром, откуда турецкие завоевания распространились далеко на запад и на восток.
Но к тому времени, о котором идет речь в романе К. Тахира, Сельджукское государство в Малой Азии вступило в полосу тяжелого кризиса, вызванного нашествием монгольских полчищ. Потерпев сокрушительное поражение от монголов в 1243 году, сельджукидский султан стал данником и вассалом монгольского хана в Тавризе. Монгольское нашествие превратило в развалины множество городов и деревень. Пришло в упадок сельское хозяйство, поля были заброшены, захирели ремесла и торговля, население многих областей было рассеяно или уничтожено, уцелевшие и оставшиеся на местах жители были обложены высокими налогами в пользу монгольских завоевателей. Начались постоянные распри и раздоры между сельджукскими удельными владетелями. От централизованного управления практически не осталось и следа, хотя власть конийского султана номинально еще сохранялась до 1307 г. На месте бывшего Сельджукского султаната образовалось около двух десятков обособленных уделов.
