Он немедленно развернул кипучую деятельность: прошел отбор на телевидении, раздобыл где-то денег на игровой взнос (а это было непросто, дела шли – хуже некуда!) и начал готовиться. Принялся бегать по утрам и вечерам, трижды в неделю ходить на занятия по рукопашному бою, беспрестанно качаться на тренажерах и вообще, кажется, перестал думать о чем-либо, кроме предстоящей игры.

Жена следила за его подготовкой с надеждой и беспокойством. Ее, безусловно, радовало, что застывшее выражение безнадежности и отчаяния, поселившееся в последнее время в глазах мужа, сменилось с недавних пор лихорадочным, азартным блеском. Но к этой радости примешивалось какое-то нехорошее, тягостное предчувствие, занозой засевшее в глубине ее сознания. Она старательно гнала прочь все тревожные мысли, но они возвращались снова и снова. И тогда сердце женщины сжималось от леденящей тоски – нет, добром эта игра не кончится.

В довершение всего ее все чаще стали одолевать сомнения – а не замешана ли в тех разительных переменах, что происходили с ее мужем, каким-то образом другая женщина? С одной стороны, прямых причин для подобных подозрений у нее не было, а с другой… Ну чем еще можно было объяснить его участившиеся поздние (иногда – и за полночь) возвращения домой и странные, полные недомолвок и загадочных фраз телефонные разговоры? По ночам, когда муж безмятежно спал, она тихо плакала.

Случилось то, чего Саша опасалась больше всего, – выслушав новость, мама не выдержала и расплакалась.

– Санечка, доченька, ну почему обязательно ты?.. – не утирая катящихся по щекам слез, с тихим отчаяньем спрашивала она. – Неужели для этого задания во всей редакции не нашлось ни одного достойного мужчины?.. Ну мыслимое ли дело для девушки – гоняться по лесу с пистолетом за здоровыми мужиками?.. Они же прихлопнут тебя как муху! А если, не приведи господи, волк… или медведь?.. Санечка, милая моя, откажись… – мама замолчала, с мольбой глядя на свою непутевую дочь.

Саша присела перед матерью на корточки, взяла ее руки в свои и заглянула ей в глаза.

– Мамочка, ну что ты говоришь, подумай?! Какие волки? Какие медведи? Этот островок сто раз проверен, и самый страшный зверь на нем – белка! – стараясь говорить как можно мягче и одновременно – убедительней, увещевала она мать. – А все мои соперники – милые, интеллигентные люди! И потом – это же всего лишь игра, понимаешь?.. Весь остров напичкан камерами, мы будем там под постоянным наблюдением. Да если я просто-напросто оцарапаюсь – тут же примчатся врачи на вертолете!..

Лидия Николаевна, горестно покачивая головой, продолжала тихо плакать.

– Пап! Ну скажи же ей! – вскочив на ноги, раздраженно повернулась к отцу Саша. – Господи, что за дурдом – каждый раз одно и то же!..

Отец, отставной полковник воздушно-десантных войск, тут же вступился за дочь.

– Лида, в самом деле, успокойся, пожалуйста… Вспомни, ведь то же самое было и когда Саня собиралась в горы, и перед ее первым прыжком… – отец взволнованно расхаживал по комнате, поминутно пожимая плечами.

Затея дочери и у него не вызывала восторга, да и жену было жаль до боли, но запрещать что-либо взрослому человеку (а свою дочь он, в отличие от супруги, считал вполне самостоятельной и дееспособной) полагал недопустимым. К тому же участие в телеигре – вовсе не ее личная блажь, это задание редакции, а к исполнению профессиональных обязанностей старый служака относился с предельным уважением.

– Почему ты всегда все так драматизируешь, Лида? – продолжал отец. – По-моему, абсолютно безобидная ситуация: взрослые люди решили поиграть в войнушку – о чем тут беспокоиться-то? Да разве бы им разрешили это… мероприятие, если б в нем была хоть доля риска?.. Лида, ну хватит, честное слово… Что ты, ей-богу… Саня, принеси маме воды!

Спустя десять минут общие усилия отца с дочерью привели-таки к желаемому результату – Лидия Николаевна, вволю наплакавшись, смирилась с неизбежным. Семейство принялось обсуждать, что Саше нужно взять с собой на остров.

Женщина ждала звонка. Ей было страшно, она не находила себе места от волнения. Ссутулившись и словно в ознобе обхватив себя руками за плечи, она нетерпеливо и беспокойно расхаживала возле телефона.

Наконец долгожданный звонок раздался. Она немедленно, на первом же сигнале, схватила трубку.

– Да?.. – выдохнула она в мембрану.

– Это я, – ответил уверенный мужской баритон. – Все нормально, детка, меня взяли, так что готовь денежки. Я должен внести…

– Послушай, – она перебила его торопливой, нервной скороговоркой, – эта дурацкая игра… то, что ты затеял, – это немыслимо! Мне страшно, страшно, пойми… Я же просто с ума сойду от страха!.. Давай остановимся, пока не поздно, давай придумаем что-нибудь другое!.. Ведь наверняка можно найти какой-то иной способ, мы же…

– Хватит!!! Хватит скулить! – оборвал ее раздраженный резкий окрик. – Мне осточертело твое нытье! Все уже решено, и переигрывать мы ничего не будем! Все, точка. Ясно?!

Тишина. Женщина чуть слышно всхлипнула.

– Ну перестань… Прошу тебя, перестань, – совсем другим, мягким, даже ласковым тоном продолжил после паузы мужчина. – Мы же сто раз уже обо всем говорили. Ты сама прекрасно знаешь, что такой удобный случай вряд ли еще когда-нибудь подвернется. Его просто нельзя упускать! Нельзя, ты понимаешь это?.. – он опять немного помолчал. – Ну, все, все… Будь умницей, детка, соберись и успокойся, хорошо?..

– Хорошо… – прошептала она.

– Ну вот и славненько! – преувеличенно бодро воскликнул он. – Подготовь деньги, а встретимся как обычно. Только постарайся не опаздывать – у меня прорва дел. Целую тебя, малыш. Пока.

– Пока, – вздохнув, ответила она, но в трубке уже звучали гудки отбоя.

Лиза плакала – по-детски горько, бурно и безутешно.

– Успокойся, дурочка! Да разве ж можно так убиваться из-за такой ерунды? Ну хватит, хватит, Лизок… – поглаживая вздрагивающие плечи девушки, пыталась утешить ее Лена.

Мишаня, на дух не переносивший женских слез, сразу слинял в курилку, а насупленный Леха Баукин стоял рядом со стаканом воды в руке и угрюмо бубнил в такт Ленке:

– Лизка, ты это… завязывай, правда. Чего ты, елки зеленые, в самом деле?.. Нашла из-за чего реветь, дуреха… И на кой ляд тебе эта дыра сдалась?.. Слышь, что говорю-то?!

Да как же ей было не реветь, если пять минут назад Наговицын объявил, что она – одна-единственная из всей группы! – в Архангельск не поедет!

Он открыл дверь к ним в ассистентскую и, запинаясь от неловкости и смущения, прямо от порога сообщил:

– Ребята, вот какое дело… Я тут пораскинул мозгами – кто-то из наших должен остаться здесь, в Москве. Для координации, связи и вообще… мало ли что… Вдруг возникнут какие-то проблемы, сложности… Нам нужен свой человек здесь – как говорится, на всякий пожарный… Короче, Лизок, ты уж прости меня, пожалуйста, но в Архангельск ты не поедешь. Не сердись, ладно?.. – Наговицын вздохнул, неуклюже кивнул и поспешил уйти.

Это решение было совершенно неожиданно и оттого вдвойне, втройне обидно.

«Почему именно она? Ну почему, почему?» – снова и снова спрашивала себя Лиза и, не находя ответа, плакала все горше и горше…