Г-же Оммер де Гелль

Под сенью высохшей березы,

Чью зелень разметали грозы

Давно исчезнувшей весны,

Сажусь, усталый, у дороги

И долго слушаю в тревоге

Великий голос тишины.

Вдали, я вижу, тень белеет,

Живая тень все ближе веет

Благоуханьем и теплом.

Она скользит проворным шагом

278

И вдруг взметнулась за оврагом

И тонет в сумраке ночном.

То пыль дорожная крутится,

То стая мертвых листьев мчится;

То ветра теплая струя

Пахнула смутным дуновеньем;

То проскользнула по каменьям

С волнистым шелестом змея.

Измучен призраком надежды,

В густой траве смежаю вежды

И забываюсь, одинок,

Но вдруг развеян сон унылый:

Я слышу рядом голос милой,

Прикосновенье милых ног.

Стр. 213. ...это совершенно неправильно.— Безграмотное рассуждение о французской транслитерации русских фамилий было необходимо Вяземскому потому, что в «Одесском журнале» стихотворение Омер де Гелль было опубликовано с посвящением: «a L — е» (к Лермонтову этот текст никакого отношения, конечно, не имел).

С о л о в е й.— В рукописи — французский текст; в издании 1933 г., повторяемом нами,— перевод М. Л. Лозинского.

…за дуэль с Эрнестом или Проспером Барантом.— 18 февраля 1840 г. Лермонтов дрался на дуэли с Эрнестом Барантом (1818—1859), атташе французского посольства, сыном барона Амабля Гийома Проспера Брюжьера Баранта (1782— 1866), историка, писателя, дипломата, в то время — французского посла в Петербурге. Одной из возможных причин дуэли считалось соперничество в ухаживании за княгиней Марией Алексеевной Щербатовой (ок. 1820—1879; урожденная Штерич, в описываемый период — вдова). Лермонтова связывало с Щербатовой сильное чувство (к ней обращено стихотворение «На светские цепи...», 1840 г., и, возможно, стихотворение «Отчего», 1840 г.). Упомянутая ниже г-жа Бахарах (правильнее: Бахерахт) Тереза фон (1804—1852) — немецкая писательница, жена секретаря русского консула в Гамбурге. Версия о роли Бахерахт в истории взаимоотношений Лермонтова, Щербатовой и Баранта подтверждается дневниковой записью М. А. Корфа от 21 марта 1840 г.: «По прошествии траурного срока она (Щербатова.— А. Н.) натурально стала являться в свете, и столько же натурально, что нашлись тотчас и претенденты на ее руку и просто молодые люди, за ней ухаживавшие. В числе первых был гусарский офицер Лермонтов — едва ли не лучший из теперешних наших поэтов; в числе последних — сын французского посла Баранта, недавно сюда приехавший для определения в секретари здешней миссии. Но этот ветреный фран-

279

цуз вместе с тем приволачивался за живущей здесь уже более года женою консула нашего в Гамбурге Бахерахта — известною кокеткою и даже, по общим слухам,— femme galante (женщиной легкого поведения.— А. Н.). В припадке ревности она как-то успела поссорить Баранта с Лермонтовым, и дело кончилось вызовом».— М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989, с. 298. Ср. дневниковая запись А. Я. Булгакова: «...имел уже <...> историю с сыном французского посла барона Баранта за жену нашего консула в Гамбурге, известную красавицу».— Там же,с. 459. Несколько иначе о роли Бахерахт вспоминал А. П. Шан-Гирей.— Там же, с. 49. Подробнее см.: Герштейн Э. Г. Судьба Лермонтова. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 1986, с. 10—18.

Стр. 214. № 123.— К этому письму относится еще одно примечание П. П. Вяземского, часть которого комментирует содержание письма предыдущего (история о том, как Лермонтов «исправлял» стихи, якобы адресованные Омер де Гелль). В помещаемом ниже примечании Вяземского упомянуты: Столыпин Алексей Аркадьевич (Монго — дружеское прозвище; 1816—1858) —двоюродный дядя и друг Лермонтова; его братья — Николай Аркадьевич (1814—1884; егo отношения с Лермонтовым не были близкими) и Дмитрий Аркадьевич (1818—1893); семейство Карамзиных, с которым Лермонтов познакомился в 1838 г., а Вяземский состоял в родстве (вдова историографа Екатерина Андреевна (1780— 1851) приходилась сводной сестрой отцу П. П. Вяземского), особенно дружеские отношения связывали Лермонтова с дочерью историографа Софьей Николаевной (1802—1856); сестры Оболенские: Наталья Васильевна (1827—1892; позднее — жена Александра Николаевича Карамзина, поэта-дилетанта, сына историографа), Екатерина Васильевна (1820— 1871, в замужестве — Потапова), Софья Васильевна (1822— 1891, в замужестве — княгиня Мещерская); Лужин Иван Дмитриевич (1804—1868) — флигель-адъютант. Автограф стихотворения «На севере диком стоит одиноко...», подаренный Вяземским княгине Зинаиде Ивановне Юсуповой (урожденной Нарышкиной; 1810—1893), ныне хранится в Институте русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Сведения о реакции Николая I противоречивы; подробнее см.: Лермонтовская энциклопедия, с. 472 (статья «Романовы. Николай I»; автор — Л. И. Кузьмина). «Лермонтовский» фрагмент вошел в воспоминания П. П. Вяземского (впервые — Вяземский П. П. Собр. соч. 1876—1887. СПб., 1893, с. 643), перепечатывался и позднее, см.: М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников, с. 342. К сожале-

280

нию, воспоминания П. П. Вяземского о Лермонтове гораздо беднее имевшихся у него сведений о поэте (с 1852 г. он был женат на Марии Аркадьевне Бек, урожденной Столыпиной (1819—1889), сестре А. А. Столыпина (Монго),

Заметим, что в этом примечании Вяземский вновь вспоминает о «березах»; ср. примеч. к с. 138.

Приводим текст Вяземского, опустив французский оригинал стихов Омер де Гелль; дается перевод М. Л. Лозинского.

«Мы нашли в « Voyage dans les steppes , de la mer Caspienne et dans la Russie meridionale , par m - me Hommaire de Hell » I860 г., на с. 378—381 соответствующие два эпизода, переданные не в том же порядке. Стихотворение г-жи Гоммер де Гелль напечатано в « Journal a " Odessa », № 104, 31 декабря 1840 (12 января 1841). В журнале помещено стихотворение в большем объеме, оно подписано: Adele Hommaire и оканчивается:

Благодарю, поэт! Тебе — огонь священный,

Что в тайниках души пылает, сокровенный,

И память милая умчавшихся времен,

И славы призрачной неутомимый сон!

Тебе — все, что мой дух вверяет темным струнам,

Все, что меня пьянит в моем восторге юном,

Все, чем моя мечта прекрасна и светла,

Все, что гармония из сердца извлекла!

Я помню, как в зиму 1840—1841 года Лермонтов набрасывал свои стихи то карандашом, то пером. Он все чертил их, как будто сочинял. В письме г-жи Гоммер, в конце 1840 года, мы их находим не в том же отчасти виде, но, видимо, они те же самые. Мне очень помнится стих : je vois blanchir une ombre, une ombre qui s'avance lentement. C'est une fouille que pousse le vent parfume de la nuit. Вместо их в печатаемом ныне тексте мы не находим: la feuille que pousse . Но не находим и предложенного г-жою Гоммер исправления: c ' est la poussiere que souleve .

В последней строфе стихов Лермонтова мы находим: Las d ' attendre , je m ' endors soudain . Стих этот заменен третьим. Вместо шестого стиха той же строфы мы читаем: Ton pied effleurait le mien . В письме значится: une feuille que pousse . Оно грамматически правильно: que относится к последующему le vent parfume , qui относилось бы к feuille , что по грамматическому смыслу невозможно. В подлиннике несомненно que » (ср. «Русская старина», 1887, кн. V , с. 406).