При списочном составе заключенных по этим отделениям, равном 27 823 человека, имеется неполноценной рабочей силы 7454 человека. Находится в лазаретах 2113 человек, из них больных пеллагрой 601 человек, больных цингой-297 человек, освобожденных-1503 чел., в слабосильной команде – 683 человека".
Здесь я хочу снова прервать этот документ, чтобы объяснить, что же такое «слабосильная команда». Звучит почти смешно, настолько смешно, что понятие это начало фигурировать в фельетонах и всяких юмористических упражнениях. А в своей страшной действительности «слабосильная команда» значит следующее: это немногие, выжившие и выползшие из бараков, называемых «лазаретами». Их – как других, как большинство, – не вынесли и не бросили в ящик, чтобы вывезти в ямы на лагерном кладбище, они теоретически должны использоваться на легких работах и пользоваться усиленным питанием, дабы снова стать полноценной рабочей силой. Да вот беда: в этом адском учреждении даже инструкции, исходящие от самого Сатаны, не действуют на чертей поменьше да позлее. И подписавший «Докладную записку» заместитель начальника оперативного отдела, лейтенант госбезопасности Балацкий беспристрастно докладывает начальству: "На колоннах в отношении больных заключенных применяется грубость и издевательство. Лиц, зачисленных в команды слабосильных, заставляют работать по тем же нормам, что и здоровых. Не выполнивших производственные нормы ставят на пониженное питание, что ещё более истощает их и делает менее трудоспособными.
Начальник колонны № 73 16-го отделения вольнонаемный Ивановский заключенным команды слабосильных заявил: «Я оставлю на вас только кожу и кости, но кубики вы мне дадите».
9 человек из команды слабосильных, не выполнивших нормы на 100%, Ивановский посадил в изолятор. Пом по труду колонны № 2 16-го отделения Зубов до смерти избил больного заключенного Перелыгина".
Нахождение в слабкоманде было лишь некоторой отсрочкой от почти неминуемого конца для всех, кто попадал в «лазаретные» бараки.
Лейтенант госбезопасности Балацкий, обязанный доложить причины плохого использования «контингента», докладывает:
«Жилищно-бытовые условия и санитарные условия заключенных неудовлетворительные, не обеспечивающие минимальные человеческие потребности.
Колонны № 2, 105 и др., а также колонна слабосильных 16-го отделения не имеют вещдовольствия для заключенных – белья, одежды. Жилые бараки не утеплены, в бараках холод, грязь и вшивость, люди спят в верхней одежде. Дезокамеры и сушилки отсутствуют, кипяченой водой заключенные не обеспечены, в которых бараках нет нар и полов, заключенные спят на земле. В результате у заключенных появляется массовая заболеваемость. Только по одной 105-й колонне 16-го отделения за октябрь месяц было освобождено от работы по болезни 466 человек, а за 12 дней ноября 214 человек. Такое же положение на колоннах № 10, 11 и 235-го отделения. 13-е отделение зимним обмундированием обеспечено только на 50%, заключенные ходят в ботинках, имеются случаи обморожения.
Питание заключенных не организовано. Заключенные питаются исключительно мучными продуктами и сечкой. За счет отсутствия овощей и недостатка мяса и жиров, которые заменяются мукой и сечкой, отделения экономят крупные суммы денежных средств. Только по одному 19-му отделению за 20 дней октября недодано заключенным продуктов питания на сумму 37 359 рублей».
Снова прервемся, чтобы объяснить непосвященным, что такое «мучные продукты». Это не макароны, не лапша, не рожки, не пирожки и прочее. Просто – ржаная мука самого низкого качества. И употребляется она или в виде хлеба, наполовину состоявшего из воды, или же для изготовления «первого блюда» – затирухи. Так называется кипяток, куда бросается и растирается горсть ржаной муки. Ну а те, кто выработал норму, получают «второе». «Вторым блюдом», как я уже объяснял, называется несколько ложек жидкой каши из сечки. Так называется суррогат крупы, состоящей из отходов при изготовлении ячменной крупы. Впрочем, часто сечка отсутствовала, и тогда «второе блюдо» заменялось 200 граммами того же хлеба. Вероятно, будущие исследователи архивов ГУЛАГа наткнутся на подписанные всеми большими начальниками нормы питания заключенных. И узнают, что их надлежало кормить таким-то количеством мяса, рыбы, животных и растительных жиров, сахара, овощей и прочих деликатесов. Не так, оказывается, мало полагалось арестантам, если только по одному отделению всего за 20 дней этим арестантам было недодано продуктов на сумму больше 37 тысяч рублей. Это по ценам, которые сейчас кажутся нам фантастически ничтожными… Но все это была такая же «липа», как и всякая другая отчетность. В действительности все сводилось к тем «мучным продуктам», которые могли удержать жизненный баланс человека лишь на протяжении нескольких недель или месяцев. А дальше следовало то, что в «Докладной записке» констатировалось: «Лазареты лагеря переполнены больными. В центральном лазарете 4-го отделения, при наличии 485 койко-мест, размещено 736 больных. В лазарете 14-го отделения часть больных размещена в полотняных палатках на полу. Недостаточное количество медперсонала в лазаретах приводит к тому, что больных не принимают по несколько дней. Истории болезни не заводятся».
Хотя приводимая докладная вполне правдива, но она пользуется терминологией, не очень точно рисующей действительность. «Лазарет» – это самый обычный барак. «Койко-места» – площадь, на которой можно вповалку или несколько разреженней разместить 485 заключенных. А их втискивали 736. Значит, вплотную, лежа боком или на полу, под нарами. А если это брезентовая палатка (зимой на Севере!), то на полу. И мертвые лежат вповалку рядом с ещё живыми, и задача так называемого «медперсонала» сводится к тому, чтобы по утрам отделять мертвых от ещё живых и вытаскивать для того, чтобы отвезти на так называемое «кладбище». В «Докладной записке» факты приводятся по отдельным названным колоннам. Но так как в ней все же следует писать правду, только правду и всю правду, то заканчивается она словами:
«Аналогичные случаи имеют место и в других отделениях и колоннах. По всем указанным вопросам были информированы начальник Печорлага НКВД тов. Потемкин и нач. Заполярного лагеря тов. Успенский и начальники Политотделов, но до последнего времени этим вопросам должного внимания с их стороны не уделялось.
Зам. нач. отделения опер. отдела ГУЛАГа НКВД СССР Лейтенант госбезопасности – Балацкий».
Нет, невозможно упрекнуть «чекистов среди чекистов» – работников оперативных отделов, что они скрывали правду от своего начальства! В другой «Докладной записке» начальник оперативного отдела одного только Печлага НКВД лейтенант Мальгин докладывает о положении дел на 10 октября 1941 года:
«В настоящее время заболеваемость и смертность принимает угрожающие размеры. Если в августе умерло 322 человека, то за сентябрь по неполным ещё данным смертность 892 человека, а по неполным данным за 9 дней октября умерло 210 заключенных. Анализ причин смертности по диагнозам заболеваемости показывает, что смертность более всего идет за счет пеллагры и гемоколита при полном истощении.
Например, за сентябрь месяц умерло: от пеллагры 161 человек, от гемоколита при полном истощении 123 человека и от крупозного воспаления легких 34 человека, от туберкулеза легких 29 человека, от кровавого колита 16 человек, от паралича сердца 28 человек, от дизентерии 15 человек, от несчастных случаев 15 человек, а остальные от разных других болезней.
…Кипяченой воды ни в бараках, ни на производстве не бывает. Столовая не обеспечивает заключенных посудой и ложками, поэтому раздача пищи продолжается 2-3 часа. (Чтобы вы поняли, о чем речь: длинная очередь стоит на улице у барака, считающегося столовой, и ждет когда хлебающие баланду заключенные похлебают свою порцию баланды и передадут алюминевые миски и ложки следующим…) Сушилки на колоннах не имеются и не строятся. Начальник колонны вольнонаемный Петров высказывает такую точку зрения: «Зачем строить сушилку, когда можно обойтись и без нее».
