Мелисса Балтитьюд с ужасом смотрела на экран. Бесстрастная телекамера во всех подробностях запечатлела Зверинец и ее отца в руках озверевших насильников. Изо рта хозяина мощной промышленной империи стекала струйка слюны, в глазах застыло тупое, безразличное выражение.

Офицер Верховного Бюро, усмехнувшись, щелкнул выключателем, изображение мигнуло и погасло.

– Итак, вы видели, как мы расправляемся с некоторыми.

– И вы еще называете себя высшей расой, – тихо прошептала девушка. – Я вас ненавижу! Господи, как я вас ненавижу!

В круглых желтых глазах лоовона сверкнула молния, но сразу погасла; он поудобнее устроился в кресле.

– Ваши чувства меня совершенно не волнуют. Я только хочу вас предупредить, что если вы откажетесь сотрудничать с нами, то окажетесь в такой же ситуации или даже похуже…

Мелиссе хотелось бросить гордое «Нет!» в это насмешливо-равнодушное лицо, увидеть на нем злобу и растерянность. Пусть знает – дочь Джейсона Попкритуса Балтитьюда сумеет перед лицом страшной казни показать себя достойной своих славных предков. Но перед Мелиссой вставали оскаленные морды мучителей в Зверинце, фигуры палачей в черных мундирах на заднем плане – ив животе возникала холодная пустота, колени начинали мелко дрожать. Благородная решимость таяла, как воск над огнем, разъедаемая обыкновенным жалким страхом.

Теперь она поняла, почему лоовоны так долго держали человечество в повиновении. Для них существовала лишь цель, которой надо достичь любой ценой, а средства не имели ни малейшего значения. Настоящая цивилизация не могла противостоять такой холодной решимости и жестокости.

– Да, вы вовсе не высшая раса! – внезапно выкрикнула Мелисса надтреснутым голосом. – Вы просто дикари, завладевшие современной техникой, иначе бы эти зверства не были возможны! Офицер Верховного Бюро спокойно пожал плечами.

– Ваша точка зрения разделяется многими даже на Лоо. Наши обычаи достались нам в наследство от седой старины, и некоторые считают их глупым атавизмом. Но с другой стороны, само тысячелетнее существование великого Лоо доказывает жизнестойкость системы. Ведь империя отражает естественное состояние вещей в природе: высшие формы повелевают низшими, используя слабых в своих целях. Вы сами признаете, что это правда, когда наконец откажетесь от химер сострадания, равенства, свободы и прочей ерунды, придуманной рабами себе в утешение. Подобные заблуждения крайне вредны, поскольку провоцируют противоестественный отбор. Править должен сильнейший. Голубые Сейфаны победили в последней гражданской войне, и их могущество непоколебимо вот уже одиннадцать тысяч лет.

Лоовон неожиданно сжал кулаки, и в его голосе зазвучало ожесточение:

– Ну а что представляет мыльный пузырь вашей так называемой цивилизации? Вы владеете высокими технологиями не больше двух тысяч дет. Вы раздроблены, раскиданы по космосу, распылены на десятки колоний, зачастую враждующих между собой. Ах да, вы же хотите доказать мне, будто человечеству незнакомы жестокость, несправедливость, произвол? Не обманывайте себя, милая; я могу привести великое множество примеров из истории людей, от которых у вас волосы встанут дыбом. Честно говоря, иногда мне кажется, что у нас в прошлом не очень много различий, но мы первые поднялись к сияющим вершинам славы и процветания, и теперь вашей расе предопределено стать слугами великого Лоо.

– Мы бы вас не стали порабощать, – проговорила Мелисса, содрогаясь попеременно то от ненависти, то от страха.

– Неужели? Вы же в старину угнетали даже друг друга и сейчас, я уверен, не изменили бы своим традициям.

Девушка подавленно опустила голову. В словах лоовона была правда, грубая, страшная, как сама жизнь. Счастье одних зиждилось на крови и страданиях других. Пуля террориста, миновавшая ее у Старой башни, могла бы сразить Сьюзи, Бертрана Лароша или кого-то еще. Она не задумывалась об этом, выращенная как оранжерейный цветок, огражденная от мира папиными миллионами.

– Чего вы от меня хотите? – хрипло произнесла Мелисса.

Офицер нажал кнопку, и на пороге немедленно вырос стюарт из команды крейсера, держа в руках поднос с едой и бутылкой вина.

Девушка вздрогнула. Так, значит, все было заранее просчитано и предусмотрено! Ее колебания, нерешительность, сомнения и, в результате – полное поражение. С ней просто разыграли психологическую комбинацию, как в учебнике, ведя ее по заранее выбранному пути. Глупая мышь среди хищных умных котов.

Лоовон нажал кнопку, и на экране появилось знакомое лицо: глубоко сидящие темные глаза, тонкий решительный разрез рта, резко очерченный подбородок. Джон Йэхард.

– Вам знаком этот человек?

– Да, немного.

– Разрешите вас поздравить. Про него вообще знало очень мало людей, причем двоих мы упустили.

– Кого?

– Одну женщину, которая теперь вместе с ним. Вы, наверное, сами ее видели.

– Да, та самая, которую вы поместили в Зверинец.

– Был еще один полицейский офицер, но он умер.

– Как?

– Не важно. Мы попытались выжать из остальных сотрудников отдела любые отрывки полезной информации. Но вас мы не станем подвергать ни мозгосканированию, ни даже гипногену. Мы хотим найти этого человека, и вы нам поможете.

Ни Брэнт, ни Хокстоун не изъявили особой радости, узнав о решении Джона присоединиться к спасательной экспедиции Бэя. Проводник ругался все яростнее по мере того, как они углублялись в Южный Стальной Пояс. Капитан, сидя на заднем кресле, изумленно таращился на гигантские руины загадочных машин.

– Бог ты мой, словно целый город, где здания расставлены друг от друга на совершенно одинаковом расстоянии.

– Бэй говорил, что древние их выращивали.

– Чушь! Как можно вырастить такое? – воскликнул Хокстоун, указывая на полукилометровую конструкцию из замысловато переплетенных черных труб. Джон пожал плечами в ответ.

Джип мчался мимо загадочных колоссов, возвышавшихся над песчаными барханами. Полуденное солнце палило вовсю, но благодаря новому стеклу и встроенному кондиционеру пассажиры чувствовали себя вполне сносно. Йэхард заметил, что тени начинают удлиняться, значит, скоро жара станет спадать.