При этом Пайскер добавляет, что не весь германский народ, но только боевая военная дружина смогла навязать свое господство большим славянским странам.
Пайскер представляет здесь славян как народ, веками находящийся в рабстве либо у германцев, либо у туркотатар, и вследствие этого неспособный к основанию собственного государства. Рассмотрим получше эту гипотезу.
Пайскер основывает свои заключения на лингвистическом материале. Он приводит череду слов, которые перешли из языка германцев в древний язык славян, и одно слово, взятое из туркотатарского языка (тварог, творог). Речь идет, прежде всего, о нескольких словах, относящихся к пастушеским и земледельческим предметам и понятиям. Кроме слова «творог» четыре слова, взятые из германского языка: млеко, скот, нута (= скотина) и плуг. Только во вторую очередь Паскер опирается на исторические сведения. Частично использует вспомогательные антропологические и этнические средства. Как и другие жители Европы, так точно и славяне изначально содержали скотину. Доказательством этого служат многочисленные праславянские слова, относящиеся к этому предмету. Как пастухи, они были изначально галактофагами (т. е. питающимися молоком). Позднее попали они в рабство частично к туркотатарским племенам, частично к германцам и тогда, в туркотатарской неволе, не могли заниматься вскармливанием скота и вынуждены были обходиться без молока. И стали они вегетарианцами. Не ели уже сладкого молока, забыли и его название (млезь). Зато, видя у своих господ, угнетателей, жупанов, кислoe молоко и творог, приняли это чужое название (тюркекое = тварог). Только со временем, когда туркотатарское рабство было заменено более легкой германской неволей, славяне познали вкусное молоко как напиток абсолютно новый и назвали его словом, взятым из языка германского (melka, milk, славянское «млеко»). С лингвистической точки зрения тезис Пайскера уже отринут. Надо остановиться и на сведениях, которые предоставляет нам история. Прежде всего укажем на логический ляпсус, который допустил Пайскер при его выводах, основанных на языкознании.
Допустим, что славяне в действительности приняли от туркотатар слово «творог». Поскольку речь идет о древнем догерманском влиянии, славяне должны были слово это взять от скифов, первых угнетателей, которые, по Пайскеру, говорили по-ирански (языком индоевропейским), но проводили образ жизни туркотатарский, (туркотатарское слово turak — «творог» скифы, естественно, должны были сохранить).
Во время скифского господства славяне должны были забыть славянское слово «млезь». После скифского рабства наступило рабство германское, и тогда снова приняли славяне германское слово melka. На этом, однако же, не заканчивается история сношений славян с туркотатарами. Германское рабство сменяется снова, по Пайскеру, на новое рабство со стороны туркотатарских племен, повторно. Славяне были в подчинении и у авар, и у других туркотатар. Но здесь кажется чудом то, что в первый период туркотатарского рабства славяне забыли свое родное слово, означающее молоко, в то же время в позднейшие периоды туркотатарского рабства германское слово, означающее молоко, сохранили.
Приступим все же к сведениям историков и летописцев, как и других писателей, которые информируют нас об отношениях славян к германцам и туркотатарам.
Первым большим племенем, с которым встретились славяне, были скифы, прибытие которых из Азии на территорию Южной России Любомир Нидерле относит к VIII в. до н. э. Славяне вошли в непосредственное соприкосновение со скифами, по Нидерле, на пространстве от Карпат до порогов на Днепре.
Те сношения, о которых имеем сведения со времен Геродота, не кончились только соседством, но их последствиями были торговые отношения, влияние обычаев и т. д. Скифы были также и преградой для расселения славян в южном направлении, к Черному морю и нижнему Дунаю[47].
Изображение скифов на золотом кувшине из царского кургана скифского времени
Возможно, что часть славянских племен, продвинувшихся на юг, попала в политическую зависимость от скифов. Во время похода Дария против скифов, когда скифы бежали от персов до земли невров (славян), эти последние были поражены нападением персов и, не думая о защите, отступили в это время в леса на север. Вот все, что вычитал Нидерле, и что другие тоже могут вычитать из Геродота о сношениях скифов и славян. Если даже допустить, что скифы — естественно, только скифы-кочевники — имели те же самые обычаи, что и туркотатары, как это утверждает Пайскер, несмотря на это, из Геродота абсолютно ничего не можем мы прояснить о рабстве славян у скифов.
Из германских племен славяне вошли в соприкосновение прежде всего с бастарнами, которые, по Помпею Трогу, прибыли к Черному морю у устья Дуная уже в половине III столетия до н. э. Из своих селений у Балтийского моря направились они по, всей видимости, — на что согласен и Нидерле — к нижнему Дунаю через нынешнее Королевство Польское, Галицию, Волынь и Подолию, т. е. через земли, в половине I тысячелетия наверняка занятые славянами. По Нидерле, бастарны, вступив на славянскую территорию между половиной V и половиной III в. до н. э., объединенные в отдельные колена, разместились от верхней Вислы вплоть до среднего Днестра, однако славян от Карпат не оттеснили. В Закарпатье пребывали они достаточно долго, но об этом ближе нам ничего не известно. Форсировав в 180 г. до н. э. Дунай, оказались впервые на балканской земле. О бастарнах, этих первых немецких врагов славян, не мог нам Нидерле на основе изучения древних авторов сказать ничего более; о какой-либо неволе славян источники молчат.
После бастарнов прошли через славянские территории в Закарпатье в направлении Черного моря скиры, другое германское племя. О скирах знаем еще меньше, чем о бастарнах: они имеют меньшее значение в делах Восточной Европы, а их история вообще неясна[48].
Другим большим немецким племенем после бастарнов, пришедшим в близкие и важные отношения со славянами, были готы. Пришли они с западных берегов Балтийского моря и прошли через славянскую территорию в Закарпатье, направляясь к берегам Понта в конце II или в начале III в. Птолемей (умер около 178 г.) упоминает о них рядом с венедами в Зависленье. В 215 г. уже на Черном море предприняли они первое нападение против римлян. С бегом времени появились над Черным морем два готских королевства: восточное, остроготов, между Днестром и Доном, и западное, визиготов, в Дакии. Король остроготов, Германарих (в половине IV в.), объединил под своей властью всех готов и основал огромное государство, в которое входили и венеты, т. е. славяне. Многое равняло его с Александром Великим, как утверждает Иордан.
Наложив ярмо на герулов[49], Германарих обратился против венетов, которые, поскольку они не умели обходиться с оружием, однако же достаточно многочисленные, пробовали поначалу оказывать сопротивление. «Sed nihil valet multitudo in bello, praesertim ubi et deus permittit, et muititudo armata advenerit», — говорит Иордан. Если верить словам Иордана, государство Германариха распространялось бы от Одры и Балтийского моря за Волгу и Дон на север вплоть до Ледовитого моря (тогда оно обнимало бы не только всех славян, т. е. венетов, антов и «славян», но и многие германские племена, а также некоторые литовские и финские). Но уже Шафарик выразил сомнение в правдивости утверждения Иордана. Здесь не идет речь о размерах государства Германариха. Важно то, что славяне, согласно этому первому историческому известию, политически зависели от германцев, а именно от готов, хотя зависимость эта длилась недолго. Кроме своего значительного протяжения, готское государство как быстро появилось, так быстро и было уничтожено нашествием гуннов (375 г.).
