Многие на подобное не решались. Незадолго до приезда Леонида Брежнева в Баку нескольких азербайджанских, поэтов пригласили в ЦК партии и поручили написать стихи-оды, стихи-восхваления и благодарности за «отеческую заботу» о республике. Многие из неприглашенных поэтов не брезговали ничем, чтобы попасть в списки, сулящие, как им казалось, почет, звания, материальные блага. Веками складывавшийся в народе престиж литературы, разъедаемой метастазами бюрократизма, упал до нуля. Тем же уровнем оценивалась народом и «отеческая забота» о нем: в соседнем Иране на девятом году войны по талонам давали полтора килограмма мяса и масла на человека, а в Баку-только килограмм. Сегодня, правда, и по этой норме вздыхают.

Представляется, что инициаторы армянского националистического движения у нас и на Западе были убеждены, что присоединение Нагорного Карабаха к Армении не встретит особых затруднений. Всё было просчитано, кроме одного фактора, — воли азербайджанского народа. Она оказалась не до конца парализованной партийными «ширваншахами».

Именно «карабахский вопрос» неожиданно высветил сложившуюся в республике неприглядную ситуацию. Наступало прозрение, прежде всего, интеллигенции, в среде которой долгое время старательно уничтожали наиболее одаренных и талантливых, им не давали продвигаться в науке, где господствовали семейственность и местничество, им не позволяли появляться в литературе, где лживые классики издавались чаще Низами, Насими и Самеда Вургуна. Руководящие посты в республиканских ведомствах культуры отдавались на откуп родственным кланам, покупающим и продающим всех и вся. За портреты Брежнева, выгодно сбываемые в районах Азербайджана, получил звание народного художника Гусейн Алиев, родственник легендарного Гейдара. Брат другого секретаря ЦК, Ф. Багирзаде, неожиданно сделался драматургом, хотя все, в том числе и работники телевидения, посмеивались над автором. Посмеивались и ставили.

Почти все члены правительства и ответственные работники ЦК республики к началу карабахского конфликта были родственниками друг друга. Гейдар Алиев на страницах «Литературной газеты» утверждал, что наличие родственников или земляков в высшей школе или в министерствах — нормальное явление, подобное модным тогда рабочим династиям. Сквозь такую круговую поруку пробиться было нелегко, — свидетельствовал в наступивший час откровения секретарь Союза писателей Азербайджана Чингиз Абдуллаев. — В лучшем случае это удавалось сделать за счет удачной женитьбы. Страшное в условиях Азербайджана, когда-то разделенного на ханства выражение «харалысан» — откуда ты родом? — разобщало нацию, деля людей на бакинцев и нахичеванцев, карабахцев и ленкоранцев.

«Липко-грязное слово «взятка», — писал Чингиз Абдуллаев, — мы заменили на «хормет» — «уважение» и начали уважать друг друга, не понимая, что образуем замкнутый круг, из которого нам не вырваться».

«Уважение» начиналось с работников яслей и детских садов и достигало астрономических сумм в общении с милицией, судьями, прокуратурой, партийными властями. Деньги решали всё. «Не будем скрывать наши пороки», — призывал в начале

1989 года писатель Чингиз Абдуллаев, приводя великолепные слова из Корана:

«И послал Аллах ворона. И сказал ворон: горе мне, я не в состоянии скрыть скверну брата своего».

Зато «скверну брата своего» вовсю распаляли средства массовой информации в Москве, пытаясь посеять в Азербайджане жестокое рентгеновское излучение межнациональной ненависти. Вернусь к дню землетрясения в Армении, весть о котором заставила отступить на задний план всему мелкому и злобному, уже накопившемуся между двумя народами. Когда в Баку стояли в очередь к донорским пунктам добровольцы, обозреватель программы «Время» заявил, что в столице Азербайджана в ознаменование армянского землетрясения произведен фейерверк и идет народное гуляние. И это в городе, погруженном по вечерам в мрак введенного Москвой военного положения и комендантского часа, где через каждый квартал стояли танки и бронетранспортеры, а человека, случайно оказавшегося на улице без пропуска, задерживали до утра в милиции.

Можно представить, какие последствия имела в Армении и Азербайджане эта провокационная выходка в начале декабря 1988 года! А цель преследовалась и преследуется одна: отвергать любое предложение уладить разногласия законным путем, нагнетать и без того накаленную обстановку. Несчастье, просто несчастье!

«Недавно решили поменять азербайджанское название Нагорный Карабах — Арцахская автономная область, — писал в одной из статей уроженец Карабаха, писатель Максуд Ибрагимбеков. — Мол, азербайджанское название оскорбляет эстетические чувства армянского народа. Причем здесь народ? Добрая половина армян носит азербайджанские или тюркские фамилии: Аллахвердян, Агасян, Аганбегян, Агабабян, Бабаян, Балаян, Вердиян, Капутикян, Демирчян, Ханзадян, Алиханян и десятки других. И ничего, народ вроде не возмущается, никто не меняет ни фамилий, ни имен. Обращаясь к любимому человеку, многие добавляют азербайджанское слово джан. Пока не отменили. Великий певец Кавказа армянин Саят-Нова, творивший на азербайджанском, армянском, грузинском языках, из 105 своих бессмертных газелей 75 создал на азербайджанском. Тоже не отменили. Поют. Так зачем же понадобилось менять название Нагорного Карабаха? Чтобы вызвать возмущение, усилить эскалацию ненависти, чтобы не прекращали убивать, насиловать, поджигать дома. Надо постоянно подогревать, провоцировать, а то могут прекратиться забастовки, вдруг, чем черт не шутит, здороваться начнут».

Подобные настроения подогревались и на открывшемся в Москве первом съезде народных депутатов СССР весной 1989 года. Арена Карабаха как бы была перенесена в московский Кремль. Народные депутаты от Армении во главе с Г. Старовойтовой сплоченно отвоевывали НКАО для Армении на виду у всей страны и всего мира, охаивали, не стесняясь в выражениях, весь азербайджанский народ при попустительстве Горбачева и Лукьянова.

Депутатский корпус от Азербайджана поражал своей серостью. Процитирую по этому поводу письмо азербайджанки, живущей в Ленинграде, тем более, что оно не проникло даже в азербайджанскую прессу.

«Как случилось, что на Съезд народных депутатов СССР попал такой депутатский корпус от Азербайджана? — автор адресовала свой вопрос Аязу Муталибову, назначение которого после событий «черного января» воспринималось хоть и скептически, но с надеждой, что новый лидер вынужден будет прислушаться к голосу народа и защитит коренные интересы республики. — Неужели было непонятно, что в стране происходят решительные перемены, что при выборах депутатов следует соблюдать не процентную норму тех или иных социальных слоев, отбирать не просто послушных, голосующих и поднимающих руку по велению Первого секретаря, а людей грамотных, самостоятельно думающих, компетентных в разных областях, болеющих душой за республику, достойно представляющих свой народ и по-настоящему отстаивающих интересы республики?! А ведь такие люди есть во всех слоях населения Азербайджана.

Так почему окружные комиссии «просеяли» именно тех, кто мог самостоятельно проявить себя на Съезде в разных областях?

Стыдно было смотреть на нашу делегацию, на дежурные выступления, на единогласно поднятые руки вслед за Везировым… Иногда казалось, что азербайджанских депутатов вообще нет на съезде.

И, конечно, этим пользовались те, кто распространял слухи об ограниченности азербайджанцев, их тупости и т. п. Мне звонили и говорили: «Аты еще утверждаешь, что у вас есть способные и мужественные люди. Где же они? Вся ваша делегация входит в законопослушное большинство и голосует так, как велит председатель». Было обидно и больно слушать такое, когда я знала, что на самом деле в республике есть достойные люди, толковые специалисты. Везиров и его аппарат вновь больше думали о своей власти, о том, как они будут выглядеть в глазах Генсека».

Что ж, вывод ленинградки, четверть века тому назад покинувшей Баку, оказался верен: неуважение к самим себе приводит к наплевательскому отношению других.