– Скоро заберешь его. Мне он будет без надобности.

– Но покуда ты здесь, отвечай за свои дела.

Лютый скривился.

– Ну и чего ты пристал? Что творю? То же, что и дед, отец твой. Навожу новый порядок. Я, как ты, под москалями жить не буду. Хозяев у меня нет, я сам себе голова. Да и всему поселку. Или ты этого до сих пор не понял?

– На тебя народ смотрит как на последнего бандита.

Лютый повысил голос:

– Народ, говоришь? А что такое народ? Вы все говорите о народе, а где он? Что собой представляет? Или ты за народ считаешь то быдло, которое по соседству живет?

– Не смей так говорить о людях!

– Люди, батя, сейчас на передовой, на войне. А тут быдло бессильное и трусливое.

– И с кем у нас война?

– А то ты не знаешь? От телевизора, поди, не отходишь?

– Со своими же братьями война?

– Экстремисты, москали и те, кто пляшет под их дудку, нам не братья.

– Да, промыли тебе мозги основательно.

– Мне промыли, да? Ладно. Но скажи мне, сколько населения в Гольно?

– Тридцать тысяч.

– Вот! Тридцать тысяч. Пусть двадцать из них составляют бабы, дети, старики, старухи, но десять-то тысяч мужиков, так?

– К чему ты клонишь?

– А к тому, что эти десять тысяч мужиков подчиняются мне и моим людям. А сколько нас? Да трех десятков не наберется. Только быдло, стадо позволит понукать собой какой-то мелкой банде. Почему они не поднимаются против нас? Десять тысяч против тридцати человек?

– Отвечу. Потому и не поднимаются, что за тремя десятками таких, как ты, стоит верховная власть. Потому что под вами и милиция, и прокуратура, и суд. Против вас выступи, так вы собственный поселок, как города на востоке, жечь будете и людей убивать почем зря.

– Все правильно, батя! Поэтому мужики наши и есть обычное стадо, тупые бараны. Ради них мы и освобождаем юго-восточные регионы. Удавим москалей – другая жизнь начнется. Правильная, лучшая. Та, за которую воевал дед.

– Это германский порядок – правильная жизнь?

– Свой, батя, порядок. Национальный. Без чужаков.

– Ладно, насчет этого с тобой говорить бесполезно. Скажи, чего ты на Соколову ополчился? Она Анютке двойку поставила, а ты решил ей отомстить?

– Это мое дело! Москалям и жидам в поселке не жить. Это мое последнее слово. Хватит пустословить. Лучше возьми Анютку да погуляй с ней пару часиков на улице. Мне с женой… побыть надо.

– Ты и Дарью замордовал совсем. Эх, сын, плохо ты кончишь, ох и плохо.

Лютый пьяно рассмеялся.

– Нет, батя, слишком долго жену не видел, так что с этим проблем не будет.

– Смеешься? Смейся, пока весело. Хоть и грех так говорить, но скажу. Хорошо, что мать твоя не дожила до этого безумства. Для нее ты так и остался обычным парнишкой. Власиком, а не бандитом Лютым. – Данила Петрович тяжело вздохнул, позвал внучку и вывел ее из дома.

Сотник направился в спальню.

Вечером Дунич подогнал к дому Лютого порядком изношенную иномарку. Следом подъехали Безобраз и Бровчук.

– Что за дела, Влас? – спросил Безобраз.

– Всего одно, совсем небольшое. Поедем в гости к Биглайзену.

Безобраз приободрился и уточнил:

– Насчет дома?

– Да.

– Добре. Только уговор: если еврей заартачится, его жену Гилу ты отдашь мне!

– А чего вдруг тебе? – спросил Бровчук. – Я тоже не против поиметь красотку Гилу.

Лютый прервал перепалку подчиненных:

– Отставить базары! Если что, еврейку по кругу пустим, так что всем достанется.

– Ух и разложу ее я! – Безобраз сглотнул слюну.

– Если я позволю.

– А чего их жалеть, Влас? Все одно кранты им.

– Шеф приказал дело по-тихому провернуть, так что до крови доводить не будем.

– Ты хочешь сказать, что мы выпустим из поселка эту семейку? – уточнил Безобраз.

– Да. После того как Биглайзен сделает все, что от него требуется.

– Но тогда с Гилой получится облом?!

– Почему? Жид так просто дом не отдаст, придется припугнуть, а вот тут и возьмем в оборот его жену. Короче, слушать меня. Что скажу, то и делаете. И никакого самовольства.

Безобраз вздохнул и согласился:

– Добре. А ты в курсе, Влас, что училка начальных классов из третьей школы свалила из поселка?

– Училка? Соколова?

– Она.

– Когда свалила?

– Так часа в четыре. Братуха мой видел, как она в автобус с дорожной сумкой садилась.

– Соскочила, сучка! Жаль. Почему мне не сообщили об этом?

– Ты ничего насчет нее не говорил. А что, ее тоже хотел прессануть?

– По полной. Вот с кем ты оторвался бы, Мирон. Имел бы москалиху сколько хотел, да, видно, не судьба. Не иначе, Садовый предупредил ее. Потому и сбежала тварь.

– Да в чем проблема, Влас? Что за дела с училкой? – поинтересовался Бровчук.

– Теперь уже никаких дел. Проехали. Время?

– Половина десятого, – сказал Дунич.

– Еще двадцать минут ждем и едем. Покурите пока. – Лютый вернулся в дом.

Дочь спала. Истерзанная жена лежала в спальне. Сотник изнасиловал ее похлеще маньяка. Дарья постанывала, и это было слышно в комнате. Скривившись, Лютый прошел на кухню. Здесь было тихо.

Он достал телефон, набрал номер:

– Стас! Лютый!

– Узнал. Я поговорил с директором школы. Садовый все понял.

– Ага! И тут же предупредил Соколову, чтобы немедля валила из поселка.

– Ну, тут уж я ни при чем.

– Черт с ней. Нотариус готов?

– Кусинский подъедет, как и договаривались, к одиннадцати часам. Машину оставит за квартал до дома еврея. Ему бы, Влас, заплатить надо.

– Пули в голень хватит?

– Все шуткуешь? Дмитро хоть и молодой, но шустрый. Время зря не теряет, связями в области обрастает. Думаю, надолго в поселке не задержится.

– Разберемся. Главное, чтобы работу свою сделал. А заплатить? Обязательно. Из твоей доли.

– Влас!..

– Шучу. У меня сегодня вечером на удивление хорошее настроение.

– Еврей тебе его испортит.

– Пусть так, но он может испортить мне только настроение, я же ему – всю жизнь.

– Жидам жизнь не испортишь. Думаешь, он бабки дома или в местном отделении банка держит? Как бы не так. У него счета за рубежом.

– Как же Биглайзен набил в каком-то Гольно столько бабок?

– Ты не помнишь, как он появился у нас? Откуда приехал?

– Из Львова, по-моему.

– Верно. Там у него целая клиника была. Он ее продал, когда возникли проблемы с налоговой, и переехал в Гольно. Кстати, я после разговора с тобой поинтересовался его делами.

– Да? И что узнал?

– Биглайзен собрался линять из страны. Он и дом на продажу выставил. Можешь сам на сайте купли-продажи недвижимости в области посмотреть. Запросил за усадьбу, между прочим, двести тысяч баксов.

– Вот жид! Вроде умный, а не допер, что за такие бабки ему дом в райцентре не продать.

– Кто знает. В соседнем районе дом поменьше какой-то столичный бизнесмен за сто восемьдесят штук взял.

– А об этом где узнал? На том же сайте?

– Нет, знакомые люди шепнули.

– Они пошутили. Проконтролируй выезд Кусинского. Я отправляюсь на объект.

– Поаккуратней, Влас!

– Это ты мне говоришь?

– На правах одноклассника, товарища.

– Я всегда аккуратен. Давай, созвонимся!

– Удачи.

Переговорив с главой местной администрации, Лютый прошел во двор, где его ждали бандиты. Он вкратце проинструктировал их, и машины двинулись к дому стоматолога, семья которого, ничего не подозревая, спокойно готовилась ко сну.

«Ниссан» и «Ауди» встали в проулке, сразу за домом зубного врача.

Лютый подвел банду к воротам и осмотрелся. Здесь улица упиралась в тупик, народу не было, да и поздно уже.

Он приказал Дуничу:

– Давай, Олесь, через забор, открой калитку.

– Момент.

Дунич перелез через забор, и вскоре калитка в воротах открылась. Банда вошла во двор. У навеса стоял новенький «Лексус».

– А не хреново живет жид, – проговорил Безобраз.