Папа хрипло сказал:

– Покажи документы, Аркадия.

Аркадия отчаянно замотала головой. Папа многозначительно кивнул.

– Давай их мне, не бойся.

Аркадия вынула из сумочки бумаги и передала их Папе. Папа внимательно прочитал их и вручил лейтенанту. Лейтенант, в свою очередь, внимательно просмотрел бумаги, окинул Аркадию долгим взглядом и вернул документы Папе.

– Все в порядке. Простите. Пойдемте, ребята.

Полицейские ушли, и не более, чем через две минуты, решетка была снята. Толпа зашумела и засуетилась.

– Как это вышло? – спросила Аркадия.

– Ш-ш-ш, – ответил Папа. – Некогда разговаривать. Пойдем на корабль, его уже, наверное, подали.

На корабле Папа, Мама и Аркадия жили в отдельной каюте и сидели за отдельным столиком в ресторане. Аркадия решилась заговорить на интересующую ее тему, когда от Калгана их отделяли два световых года.

– Мистер Палвер, – сказала она, – они искали меня, у них было описание моей внешности. Почему меня отпустили?

Папа улыбнулся и, прожевав кусок ростбифа, ответил:

– Аркадия, деточка, все очень просто. Я двадцать лет работаю торговым агентом. За это время я столько перевидал, стольким хитростям научился!

Когда лейтенант заглянул в твои бумаги, он увидел там сложенную в несколько раз пятисоткредитовую банкноту. Видишь, как все просто?

– Я вам отдам. У меня много денег.

– Что ты! – Папа смущенно улыбнулся и замахал руками.

Аркадия не настаивала.

– А что, если бы он взял деньги и задержал меня, обвинив в подкупе?

– И отказался от пятисот кредитов? Никогда! Я знаю этих людей, девочка.

Аркадия не поверила. Не знает он людей, а особенно этих. В постели она еще раз все припомнила и обдумала и поняла, что никакая взятка не остановила бы лейтенанта полиции, если бы ему не было приказано не задерживать беглянку. Ее не хотели задерживать, но старательно делали вид, что хотят.

Зачем? Чтобы удостовериться, что она улетела? И именно на Трантор?

Неужели Мама с Папой, эти недалекие добросердечные люди, такие же беспомощные марионетки в руках Второго Фонда, как она сама?

Должно быть, так.

Или...

Все бесполезно. С ними невозможно бороться. Что бы она ни делала, она всегда сделает то, что нужно им, всемогущим сверхчеловекам.

И все же, она должна перехитрить их, должна, должна!

По причине – или причинам, – неизвестным населению Галактики в описываемое нами время, основной единицей Всегалактического стандартного времени считалась секунда, то есть промежуток времени, в течение которого свет преодолевает расстояние в 299776 километров. Промежуток времени в 86400 секунд считался Всегалактическим стандартным днем, а 365 таких дней составляли Всегалактический стандартный год.

Почему именно 299776, 86400 и 365?

Традиция, ответит историк. Магические числа, ответят нумерологи, оккультисты, мистики и метафизики. Именно такими отрезками, скажут очень немногие, измерялось время на потерянной родине человечества, для которой они являлись естественными периодами обращения вокруг своей оси и вокруг солнца.

Как бы то ни было, в 185 день 11692 года Галактической Эры крейсер Фонда «Хобер Мэллоу» встретился с калганской эскадрой, возглавляемой «Бесстрашным», отказался принять на борт вооруженный отряд и был расстрелян. Это был также 185 день 419 года от рождения Хари Селдона и 185 день 348 года от основания Фонда. Для Калгана это был 185 день 56 года от учреждения Мулом династии Первых Граждан. Для удобства в каждом летоисчислении годы были подогнаны так, чтобы дни в них совпадали.

Разумеется, каждый из миллионов миров Галактики имел свое собственное время, определяемое вращением его небесных соседей.

Но с какой бы датой мы ни соотнесли день гибели «Хобера Мэллоу», именно он считается началом войны со Штеттином.

Для доктора Дарелла это был тридцать второй день с тех пор, как Аркадия улетела с Термина.

Мало кто знал, чего ему стоило сохранять спокойствие в течение этого месяца. Только доктор Элветт Семик о чем-то догадывался. Он был стар и любил говорить, что его мозговые извилины настолько отвердели, что мыслительные процессы идут одними и теми же путями и приводят к одним и тем же результатам. Он всячески приветствовал насмешки над своей старческой немощью и первый над нею смеялся. Но глаза его, пусть выцветшие, все замечали; разум, пусть не скорый, хранил опыт всей жизни.

Семик оттопырил губы и сказал:

– Нужно что-то делать.

Дарелл, очнувшись от раздумий, спросил:

– На чем мы остановились?

Семик пристально посмотрел на него и снова показал желтые редкие зубы:

– Нужно искать девочку.

– Я спрашивал, можете ли вы построить резонатор Симса-Молффа заданной мощности?

– Я ответил, что могу, но вы не слушали.

– Простите, Элветт, я становлюсь рассеянным. То, что мы делаем сейчас, гораздо важнее для Галактики, чем спасение Аркадии. Для всей Галактики, кроме меня и Аркадии. А интересы большинства – прежде всего.

Какого размера будет резонатор?

– Не знаю. Можно посмотреть в каталогах.

– Хоть приблизительно? Длиной в квартал? Весом в тонну?

– Я думал, вам нужны точные цифры... Нет, это маленький аппарат. Вот такой, – Семик выставил фалангу большого пальца.

– Хорошо, вы можете сделать что-нибудь в таком роде?

Дарелл начертил что-то в блокноте и показал рисунок физику.

Тот посмотрел и улыбнулся.

– Знаете, в моем возрасте мозг окостеневает. Никак не пойму, что это.

Дарелл объяснил. Семик покачал головой.

– Нужны гиперреле. Только они могут обеспечить необходимую скорость. Причем нужно много.

– Но аппарат можно сделать?

– Конечно.

– Вы можете достать необходимые детали, не привлекая к себе внимания? Под видом плановой работы?

– Пятьдесят гиперреле? – Семик приподнял верхнюю губу. – Я бы за всю жизнь столько не израсходовал.

– Нельзя ли придумать что-нибудь мирное, на что они могли бы понадобиться?

– Постараюсь.

– Какого размера будет аппарат?

– Гиперреле микроскопические, проводка, трубки... Галактика, да здесь несколько сот цепей!

– Ничего не поделаешь. Так какого?

Семик показал руками.

– Слишком большой, – сказал Дарелл, – он должен висеть у меня на поясе.

Он скомкал рисунок и бросил тугой бумажный шарик в пепельницу с атомным дезинтегратором. Белая вспышка – и шарика не стало.

– Кто к вам пришел? – спросил Дарелл.

Семик перегнулся через стол и глянул на экран.

– Юноша Антор и кто-то еще.

Дарелл побарабанил пальцами по ножке стула.

– При них об этом ни слова, Семик. Если наше знание обнаружится, оно будет стоить нам жизни. Не стоит ставить под угрозу еще две.

Пеллеас Антор ворвался в тихую келью Семика, как вихрь. Широкие рукава его летней рубашки подрагивали, словно крылья, хотя воздух в комнате был неподвижен.

– Доктор Дарелл, доктор Семик, познакомьтесь – Орум Дириге, – сказал он.

Спутник Антора был высокого роста. Длинный прямой нос придавал лицу мрачноватое выражение. Доктор Дарелл протянул ему руку.

Антор тонко улыбнулся.

– Лейтенант полиции Дириге, – уточнил он и многозначительно добавил.

– С Калгана.

Дарелл резко обернулся к Антору.

– Лейтенант полиции с Калгана? Зачем вы привели его сюда?

– Он был последним, кто видел на Калгане вашу дочь. Что вы делаете?

Торжество во взгляде Антора сменилось озабоченностью, и эти два выражения боролись на его лице все время, пока сам Антор боролся с Дареллом. Наконец он усадил Дарелла на стул, сам устроился на столе, отбросил со лба каштановую прядь и, покачивая ногой, сказал:

– Что с вами? Я принес хорошие новости.

Дарелл обратился прямо к полицейскому.

– Почему вы последний, кто видел мою дочь? Она погибла? Говорите без околичностей!

Дарелл был бледен. Полицейский ровным голосом произнес: