– Наполнить ведро водой, взять швабру, – велел Хесслер. Он улыбнулся Гарри, когда отметил его имя в очередном планшете. – Поскольку ты спустился последним, Брэдшо, следующий месяц будешь работать в сортире.

– Но последним был не я, – возразил Гарри.

– А по-моему, ты, – ответил Хесслер, не переставая улыбаться.

Гарри налил ведро холодной воды и взял швабру. Ему не нужно было указывать дорогу: запах отхожего места улавливался едва ли не отовсюду. Гарри затошнило еще до того, как он вошел в большое квадратное помещение с тридцатью дырами в полу. Он зажал нос, но ему все равно пришлось ежеминутно выскакивать из уборной глотнуть воздуха. Хесслер стоял поодаль, посмеиваясь.

– Ничего, привыкнешь, Брэдшо, – приговаривал он. – Со временем.

Гарри пожалел, что съел такой обильный завтрак – тот вышел уже через несколько минут. Прошло около часу, прежде чем его позвал другой офицер:

– Брэдшо!

Гарри вышел из сортира, шатаясь и белый как полотно.

– Я.

– Пошли, тебя хочет видеть начальник тюрьмы.

С каждым шагом Гарри дышал все глубже, и возле кабинета начальника он уже ощутил себя почти человеком.

– Жди здесь, пока не вызовут, – приказал офицер.

Гарри присел на свободное место между двумя заключенными, которые тут же отвернулись. Он не винил их. Пока в кабинет входили-выходили новички, Гарри собирал разбегавшиеся мысли. Куинн был прав, беседы с начальником продолжалась минут пять, а то и меньше. Гарри не мог пожертвовать ни секундой дозволенного времени.

– Брэдшо, – объявил офицер, отворил дверь и посторонился, пропуская Гарри в кабинет.

Гарри решил не приближаться к мистеру Свансону и остался в нескольких шагах от огромного стола с кожаной обтяжкой. Начальник сидел, но Гарри заметил, что его спортивный пиджак не сходился и был расстегнут на верхнюю пуговицу. Волосы тот красил в черный цвет, стараясь выглядеть моложе, но это лишь придавало его внешности странный вид. Что там говорил Брут о тщеславии Цезаря: надень на него венок, воздай хвалу как божеству, и это его погубит?

Свансон раскрыл дело Брэдшо и несколько мгновений изучал, прежде чем поднять глаза на Гарри.

– Вижу, вы приговорены к шести годам за дезертирство. Срок у вас первый, – заговорил он.

– Да, сэр, – подтвердил Гарри, не желая терять ни секунды.

– Можете не утруждать себя рассказом о своей невиновности, – продолжил Свансон, – поскольку таковым является лишь один на тысячу, так что все шансы против вас. – (Гарри невольно улыбнулся.) – Но если будете вести себя безупречно и сами себе не создадите проблем, то я не вижу причины держать вас полный срок.

– Благодарю вас, сэр.

– Имеются ли у вас особые увлечения? – равнодушно спросил Свансон.

– Чтение, искусствоведение и хоровое пение, сэр.

Начальник подозрительно глянул на Гарри: издевается? Он показал на рамку, которая висела на стене за его столом:

– Можете прочесть нижнюю строку, Брэдшо?

Гарри вгляделся в украшенную вышивкой цитату: «Подниму глаза мои к горам» и мысленно поблагодарил мисс Элеонор Манди за часы, проведенные на репетициях хора.

– «Откуда придет мне помощь? Помощь мне от Господа». Псалом сто двадцать первый.

Начальник улыбнулся:

– Скажите-ка, Брэдшо, кто ваши любимые писатели?

– Шекспир, Диккенс, Остин, Троллоп и Томас Харди.

– А чем же хуже наши соотечественники?

Гарри едва не чертыхнулся вслух, сделав такую грубую ошибку. Он бросил взгляд на книжную полку начальника, наполовину заполненную книгами.

– О, разумеется, – поправился он. – Фицджеральд, Хемингуэй и О’Генри несравнимы ни с кем, а Стейнбек – выдающийся современный американский писатель.

Он надеялся, что правильно произнес имя, и решил обязательно прочесть «О мышах и людях» на случай новой встречи с начальником тюрьмы.

На лицо Свансона вернулась улыбка.

– Куда вас определил мистер Хесслер?

– На уборку, хотя я предпочел бы работать в библиотеке, сэр.

– В самом деле? Что ж, я узнаю, имеется ли там вакансия. – Свансон сделал пометку в блокноте.

– Благодарю вас, сэр.

– Если имеется, вас известят сегодня же, – сказал начальник тюрьмы, закрывая папку с делом.

– Благодарю, сэр, – повторил Гарри. Он быстро вышел, понимая, что пробыл здесь дольше отведенных пяти минут.

Едва он оказался в коридоре, дежурный офицер повел его обратно в корпус. Гарри был рад, что по дороге им не попался Хесслер и что уборщики переместились на второй этаж к тому времени, когда он присоединился к ним.

Гарри вконец обессилел задолго до сирены на обед. Он встал в очередь к раздаче, где увидел Куинна, уже расположившегося за прилавком и обслуживавшего товарищей. Большие порции картофеля и пережаренного мяса плюхнулись в тарелку Гарри. Он сел особняком за длинный стол и принялся за еду. Он опасался, что если вдруг опять натолкнется на Хесслера, то его вернут в уборные, и тогда – прощай, обед.

К тому времени, когда Гарри доложил, что готов к труду, вахта Хесслера закончилась и сменивший его дежурный офицер отправил мыть туалеты другого новичка. Вторую половину дня Гарри подметал коридоры, опорожнял урны и терзался вопросом, отдаст ли начальник команду перенаправить его в библиотеку. Если нет – останется надежда получить работу в кухне.

После ужина Куинн вернулся в камеру, и выражение его лица не оставило у Гарри сомнений в том, что вместе им не работать.

– Было вакантное место на мойке…

– Беру, – встрепенулся Гарри.

– …но когда мистер Сидделл назвал твое имя, Хесслер его отклонил. Сказал, что тебе надо отработать месяца три уборщиком, а уж потом он решит, стоит ли переводить тебя на кухню.

– Да что же за человек такой? – с отчаянием воскликнул Гарри.

– Болтают, что он пытался записаться добровольцем на военный флот, но провалил экзамен, и пришлось идти служить в тюрьму. Поэтому за последствия будет отвечать лейтенант Брэдшо.

Последующие двадцать девять дней Гарри драил туалеты корпуса «А», и только с приходом очередного новичка Хесслер освободил его от этой обязанности и устроил ад другому.

– Он просто псих, – сказал Куинн. – Сидделл все еще хочет предложить тебе работу в кухне, но Хесслер опять не разрешает. – (Гарри молчал.) – Однако новости не так уж плохи, – заметил Куинн. – Я только что услышал, что Энди Саватори, помощнику библиотекаря, дали условно-досрочное. Его выпустят в следующем месяце, и, что еще лучше, никто, похоже, не хочет его заменить.

– Дикинс бы захотел, – пробормотал Гарри. – Что мне сделать, чтобы попасть туда?

– Ничего. Притворись, будто не очень-то и надо, да не попадайся на глаза Хесслеру, потому что начальник на твоей стороне.

Потянулся следующий месяц, каждый день которого казался дольше предыдущего. Гарри ходил в библиотеку каждый вторник, четверг и воскресенье между шестью и семью, однако Макс Ллойд, старший библиотекарь, ничем не показывал, что он кандидат на пост помощника. Саватори тоже держался скрытно, хотя явно что-то знал.

– Не думаю, что Ллойд хочет меня в помощники, – сказал Гарри как-то вечером, когда погасили свет.

– Ллойд ничего не решает, – возразил Куинн. – Как начальник скажет, так и будет.

Но Гарри это не убедило.

– По-моему, Хесслер и Ллойд сговорились, чтобы я не получил место.

– Ты становишься пара… как там правильно?

– Параноиком.

– Вот-вот, этим самым. Правда, не знаю, кто это такой.

– Тот, кто страдает от необоснованных подозрений, – пояснил Гарри.

– В точку!

Сам же Гарри не был уверен, что подозрения необоснованны. Через неделю Саватори отозвал его в сторонку и подтвердил эти опасения:

– Хесслер предложил начальнику три кандидатуры, и твоего имени в списке не было.

– Ну, тогда ничего не поделаешь, – ответил Гарри и хлопнул себя по бедру. – Быть мне уборщиком до скончания дней.

– Необязательно, – сказал Саватори. – Приходи ко мне за день до моего освобождения.