– Вы живы… – обронил коротышка.

– Верно, – кивнул герцог. – Я жив. Обвинению этого достаточно. Что ж, бесстрашный карлик, ты прав. Я признаю твой приговор. Прошу лишь учесть одно маленькое смягчающее обстоятельство: я выживал для того, чтоб раньше или позже появились те, кто будет просто жить.

– Я бы никогда не сел за один стол с мерзавцем, – заявил дерзкий коротышка.

Слуги давно уже молчали, как воды в рот набравши, теперь они делали вид, что их не существует в природе.

– Ну спасибо на добром слове, – ухмыльнулся герцог. – Быть может, ты пьян?

– Я недостаточно богат для этого, – сказал коротышка.

– А чтоб оскорблять герцога, выходит, достаточно? – потешался герцог.

– Так ведь честь – бросовый товар, ее кто угодно поднять может, – не остался в долгу коротышка. – Каждый достаточно богат, чтоб купить ее, вот только не каждому она по плечу. Да и налоги на нее ужас какие, купить не шутка, да вот потом жутко. Не каждому по нраву.

– Так вот оно в чем дело, – понимающе покивал герцог. – Налоги. А я-то, старый дурак, и не понял…

Ему было… странно. Наглый карлик нес жуткие дерзости, его бы за ноги повесить за такие речи, а он, герцог, сидит и вот так вот запросто болтает с этим хамом, выслушивает его оскорбления, да еще и удовольствие от этого получает.

– Тебе с такими речами шутом работать нужно. Самое для тебя ремесло, – сказал герцог.

– Ага. И рост у меня подходящий, – ухмыльнулся коротышка.

– Ты можешь стать и еще короче, – сказал герцог. – Уж тогда-то тебя точно от земли не видать будет.

– Вряд ли тогда это будет меня интересовать, – отмахнулся коротышка.

– Шутов, по крайности, не казнят, – заметил герцог. – А то с таким языком твоей голове недолго красоваться на твоих плечах.

– Пока вроде при мне, – коротышка потешным жестом ухватился за голову, словно проверяя, на месте ли она.

– Не иначе что чудом господним, – сказал герцог.

– Неустанно воздаю Ему хвалу, – подхватил коротышка.

– Ты б Его лучше не гневил понапрасну.

– Не могу не гневить. Не выходит. Таким уродился.

– Слушай, а может, ты ко мне шутом пойдешь?

– С чего бы это?

– Ну… я дам слово не рубить тебе голову… – предложил герцог. – Даже если ты будешь на мою собственную ежедневно выливать ведро помоев.

– Да на кой я вам сдался? – досадливо спросил коротышка.

– Хочу поучиться жить, – ответил герцог. – Все время выживать, говорят, вредно для здоровья.

Карлик вздохнул. В его глазах колыхнулась глухая затаенная боль. И тоска. Так много тоски. Весь мир можно отравить этой тоской.

«Спокойно, парень. Не ты один носишь в себе такое. Однако много же в тебе этого, бедняга!»

Еще миг, и коротышка овладел собой. На лицо вернулась прежняя нагловатая ухмылка. И глаза стали прежними: умными, цепкими и… закрытыми. Захлопнулась в них какая-то дверка, за которой колыхался этот бездонный колодец боли. Дерзкий веселый наглец вновь занял свое место за столом напротив герцога.

«А ведь это и в самом деле его место, – подумалось герцогу. – Его по праву, хоть у него и права-то такого нет да и откуда бы ему взяться?»

А вот не чувствует его светлость герцог Олдвик ничего неправильного в том, что напротив него сидит этот парень. Не чувствует, и все тут.

– Я был бы рад, – виновато промолвил коротышка и замолчал.

Герцог ощутил новый прилив удивления.

«Что я такого сказал? Смотрит он прежним наглецом, но говорит так, будто в чем-то провинился передо мной. Да уж, этот парень сплошная загадка!»

– Я был бы рад принять ваше предложение, ваша светлость, – сказал коротышка. – Я почел бы… за честь. Но… у меня есть… долг, наверное. Я должен ехать в Марлецию. Поступить в университет. Пока я жив, я не могу к этому не стремиться.

– А почему ты решил стать студентом? – спросил герцог.

– Потому что моя мать умерла, рожая меня… – сказал коротышка и замолчал. Где-то за закрытой дверью грохотал и ревел неизбывный океан горя, хрипел нескончаемый ураган страдания, но у герцога не было ключа от этой двери. Может, и не будет никогда. Такие, как этот парень, ключей не выдают никому. И что тут скажешь?

Коротышка молчал, уставясь в свою миску. Молчал и герцог. А что тут скажешь? И рад бы утешить несчастного, да тот не примет ничьих утешений. Такие все делают для себя сами. Абсолютно все. Ничьей помощи они не примут, даже если нуждаются в ней безмерно. Даже если умрут без нее. Им и вправду проще умереть. Помощь таким оказывают, предварительно оглушив их здоровенной дубиной, связав и заткнув рот. И никак иначе.

– Женщины не должны умирать родами, – сказал коротышка.

– Не должны, – повторил герцог, думая о своей жене. Он и сам не мог бы сказать, о которой, – о той, что умерла родами, не дождавшись мужа с войны, или о совсем еще юной девочке, на которой герцог женился так недавно. В этот миг они слились для него воедино, и это было страшно.

– Вот я и решил выучиться на врача, чтобы найти способ предотвратить это, – сказал коротышка.

– Но разве может быть такой способ? – спросил герцог. – Врач может облегчить страдания, помочь роженице, но… все равно ведь остальное в руках божьих, разве нет?

– Способ был, – упрямо мотнул головой коротышка. – Я знаю, что был. Просто его забыли. А я вспомню.

– Вспомнишь?

– Найду.

– Глупо было предлагать тебе колпак с бубенцами, – вздохнул герцог. – Прости.

– Почему же? Вовсе не глупо, – улыбнулся коротышка. – Просто несвоевременно. Кто знает, может, я еще и постучу в ворота вашего замка. Должность шута с обязанностями врача вполне совместима. Такой шустрый парень шутя справится с обеими, вы не находите, ваша светлость?

– Нахожу, – кивнул герцог. – Шутя – точно справится. Никаких сомнений. Так что я буду считать, что столь заботящийся о своей чести человек кое-что мне пообещал.

Коротышка одним глотком прикончил свою кружку вина и встал.

– Что ж, мне пора к моим мискам, – сказал он. – А то наш добрый хозяин, того и гляди, отправится собирать их сам и заплатит мне на один медяк меньше. Для бедного студента существенно, а ведь я даже еще и не студент.

– Погоди, – герцог решительно ухватил будущего доктора за рукав. – Стой!

Он быстро снял с пояса кошель с деньгами и протянул его коротышке.

– Мы сидели и беседовали как равные, – тихо проговорил тот, отводя руку герцога, отталкивая от себя кошель. – Теперь вы хотите стать больше? Опрокинуть меня этими деньгами? Зачем? Вам так нужна победа в этом маленьком глупом споре? Победа над ничтожным карликом, на которого и удар меча-то потратить жалко?

– Дурак!!! – рявкнул на него герцог. – Это не для тебя! Как ты только посмел подумать такое? Это тебе на обучение, мерзавец! Женщины не должны умирать родами! Так вот – это, – он гневно взмахнул кошелем, – это для них! Для них, понял?!

И герцог основательно треснул коротышку кошелем по лбу. Не так, чтоб насмерть, а так, чтоб понял, кретин безмозглый.

Коротышка дрогнул, но не издал ни звука. Только моргнул.

– Вы сравняли счет, ваша светлость, – сказал он, протягивая руку за кошелем.

– Пустячок, а приятно, – ухмыльнулся герцог.

Коротышка подкинул в руке кошель с деньгами и покачал головой.

– Такой весомый гонорар за свои дерзости я получаю впервые, – заметил он. – То есть бывало, конечно, и весомее, но совсем в другой монете.

– Палки и плети? – предположил герцог.

– Ага, – усмехнулся коротышка, – а еще кулаки, кастеты, камни и прочие милые вещи. Вот только на эти гонорары потом нигде ничего не купишь. Даже уличные разносчики отказываются принимать синяки и шишки в качестве платы за пирожки. А уж головная боль и даром никому не нужна.

Подумав, герцог снял с пальца один из своих перстней.

– А это – приглашение в мой замок, – сказал он. – Когда курс закончишь. А пока спрячь его, чтоб не решили, что он краденый.

– Благодарю, – кивнул коротышка. – Не прощаюсь. До вашего отъезда, думаю, еще увидимся.