– …тр-рам-тирьям-там-тирам…
Это был совсем другой хаос.
Это была удача.
Сказать, что поглазеть на диковинных найгерис собрался весь Шайл, значило не только ничуть не преувеличить – скорее уж это значило не сказать почти ничего. Люди толпились на улицах и заполняли собой переулки, теснились на балконах и выглядывали из окон. Отовсюду торчали любопытные лица, кое-где самые отчаянные зеваки пристроились на коньке крыши, и из печных труб, даже самых узких, казалось, вот-вот вынырнет физиономия трубочиста с широко распахнутыми глазами.
Вообще-то испокон веку глазеть полагается черни, а знать должна блюсти политес и прочие хорошие манеры – любопытства своего не выказывать, поглядывать только искоса, убедясь предварительно, что никто на тебя не смотрит, а главное, хранить скучающее выражение лица нерушимо: неровен час подумают еще, что знатный граф так же падок на диковины, как и простой бондарь. Так-то оно так… да только найгерис – это, господа мои, всем диковинам диковина. Постраннее эльфов и орков вместе взятых. Нет, не до хороших манер было в этот жаркий полдень благородным дворянам города Шайла! Забыв весь и всяческий политес, они точно так же самозабвенно глазели и ахали, как и любой простолюдин, вытягивали шеи, вставали на цыпочки и даже пихались локтями.
Илтарни, снедаемый любопытством, тоже привстал на цыпочки и подался вперед, силясь из-за плеча Даллена разглядеть хоть что-нибудь, но в этот самый момент Даллен посторонился, и Илтарни едва не упал… да, собственно, и упал бы, не подхвати его Даллен. Обыкновенно Илтарни в подобных случаях обижался, причем не на себя, – но на сей раз на обиду времени не было.
– Какие они… другие! – завороженно выдохнул Илтарни, глядя на показавшихся в другом конце улицы найгерис.
Даллен, не сказав ни слова, согласно кивнул. Другие – это для найгерис самое, пожалуй, подобающее определение. Другие. Даже в сравнении с орками и эльфами – другие. Похожие на них обоих во всем и не похожие ни в чем. Одни уже глаза найгерис, широко расставленные, неизменно черные при золотистых волосах и золотистые при волосах черных – и никак иначе! – приводили на память именно это слово. Но природа и вообще не поскупилась на странность, создавая найгерис, и странность эта проявляла себя не только в необычном сочетании цвета глаз и волос. Да разве одни только глаза? А скулы, слишком четкие и изящно очерченные для орков, но слишком тяжелые и широкие для эльфов! А крупные, но безупречной притом формы рты? Да что говорить – а сами движения найгерис, в которых не было ни тяжеловесной мощи орков, ни летящего изящества эльфов! В бою орков зачастую сравнивали с могучей скалой, а эльфов с ураганом – но в найгерис не было ничего ни от камня, ни от ветра. Скорей уж они напоминали текучую воду – то уверенную и плавную в ее широком течении, то хрипло клокочущую на порогах и перекатах, а то и сокрушительную, словно низвергающийся водопад.
Под ликующие крики толпы со стороны дворца донесся неторопливый приветственный звон главного колокола столицы – и найгерис ответили воинским салютом, мгновенно выхватив просиявшие синевой клинки и так же мгновенно вбросив их в ножны.
– Другие… и страшные, – невольно молвил Илтарни, потрясенный этим промельком. То ли найгерис предпочитают не воронить оружие, а разделывать его в синь, то ли просто полируют так тщательно, что небеса отражаются в стали во всей своей первозданной лазури… в любом случае ничего подобного видеть Илтарни покуда не доводилось.
– Это что, – усмехнулся Даллен. – Это ты их еще в деле не видел. Найгери, который даст себя убить прежде, чем сам уложит пятерых, просто не существует. Хотя обычно счет куда больше.
Вот уж в это Илтарни поверить не мог… равно как и не мог открыто назвать Даллена лжецом. Рыбья у него кровь или нет, а честь свою граф Даллен йен Арелла не дает задевать никому. Ни в малейшей малости. А затевать с Далленом поединок… увольте! Убьет и не вспотеет. С тем же хладнокровным спокойствием, с которым глядит сейчас на подъезжающих найгерис. Одно слово – рыбья кровь!
– Ну… может, под командой хорошего полководца… – неуверенно промямлил Илтарни, смешавшись под холодно-ироничным взглядом Даллена.
– Не ты первый совершаешь эту ошибку, – хмыкнул Даллен. – Скольким стратегам она победы стоила! У найгерис нет полководцев в нашем смысле слова. А перед боем они просто совещаются, кто будет возглавлять остальных… а то и вовсе бросают жребий. И я что-то не слышал ни разу, чтобы выбор оказался неудачным.
При этих его словах Илтарни вытаращился на него так, как не таращился даже на самих найгерис.
– Каждый найгери – полководец, – пояснил Даллен. – Все они знают и тактику, и стратегию… и не только в теории. Стоит убить военачальника, как тут же объявится другой. Не самый старший, не самый опытный – тот, кто на момент сражения находится там, где надо. Чтобы обезглавить боевой отряд найгерис, надо обезглавить их без исключения всех.
– Да, но… – опять смешался Илтарни. – Как же определить, который из них главный? У каждого посольства должен быть глава… ведь не всем им одинаково почести воздавать!
– Не всем, – флегматично согласился Даллен. – Это как раз определить легче легкого.
– Да? – ехидно произнес Илтарни. – Тогда скажи – который?
– Вон тот, – уверенно произнес Даллен. – Который едет вторым… видишь – вон, на караковом жеребце. Тот, который не выхватывал клинка… да, этот.
Он замолчал, потому что молодой найгери на караковом жеребце как раз поравнялся с Илтарни.
– Послушай, – прошептал Илтарни, едва найгери, которого Даллен назвал главой посольства, проехал мимо, – он какой-то другой… глаза у него – видел, какие?!
– Верно, – кивнул Даллен. – Уж на что найгерис и вообще другие, а Поющие – тем более. Это Поющий… Старший Поющий, между прочим – немалая честь для нас, учти.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво поинтересовался Илтарни.
– Как раз по глазам, – пояснил Даллен. – У них у всех отчего-то глаза удлиняются.
– Видно, и впрямь важная особа, – с неприязнью промолвил Илтарни, – раз он единственный клинка в салюте не обнажил. Высоко небось о себе понимает.
– Да нет, – беспечно возразил Даллен. – Не в том дело. Ты не заметил – а меча у него и вовсе нет. Просто Поющим не полагается. Они чаще всего и вообще оружия не носят. Хотя и в ход его пускать умеют не хуже прочих. Но их жизнь слишком ценна для найгерис, чтобы тратить ее на дело войны. Если найгери хочет сказать, что какое-то сражение было особо ужасным, он так и говорит: «Это была такая битва, что даже Поющие сражались». Поющий – больше, чем воин, больше, чем полководец… этого человеку со стороны, пожалуй, даже толком и не объяснишь.
– И откуда ты о них столько знаешь? – надулся Илтарни. – У тебя что, знакомые найгерис есть? Может, даже в этом посольстве?
– В этом – нет, – лениво отозвался Даллен. – А вообще кое-кого из найгерис я знавал.
После этого ошеломляющего заявления Илтарни воззрился на Даллена так, будто в придачу к его, несомненно, рыбьей крови у графа йен Арелла внезапно прорезался на хребте встопорщенный острый плавник, а на шее под ушами показались жабры. Даллен в ответ усмехнулся, пожал плечами и поправил плащ.
А толпа радостно кричала, приветствуя посольство новых союзников Шайла, и швыряла цветы под копыта коней найгерис. Да и как не кричать, как не раскидывать на дороге цветы, если только благодаря найгерис Шайл может вздохнуть спокойно и забыть навсегда о притязаниях соседнего Эрвиола. Вздумай найгерис вступить с Эрвиолом в союз, и от королевства Шайл осталась бы разве что захолустная провинция Эрвиол. Стоило найгерис воздержаться, и Шайл смог бы поспорить с воинственным Эрвиолом почти на равных… но судьбу решает именно это «почти». Перевес Эрвиола, хоть и небольшой, оказался бы решающим. Но с такими союзниками, как найгерис, можно не предвкушать даже заведомую победу, а знать о ней наверняка. Вот потому-то и не будет никакой войны. На королевство, заключившее военный союз с найгерис, никто не осмелится напасть.
