Лейн выпрямляется.

— Ты сильнее, чем выглядишь, я дам тебе это.

Он встаёт в позицию. У меня есть менее пяти секунд на понимание того, что это такое, прежде чем он атакует. Мои глаза проносятся по предмету. В нижней части выемка. Возможно… Я скольжу пальцем к углублению и нажимаю. За искрой следует жужжание. Это сенсорный тайзер³. Не может быть! Я думала, такие устройства – миф. Большинство тайзером восстанавливают мышечный контроль. Они блокируют все чувства, так что жертва не может видеть, слышать, осязать.

Я улыбаюсь ему.

— Ты даже не представляешь.

Я бегу вперёд, подпрыгиваю в воздухе и приземляюсь напротив него. Он бьёт меня в живот, заставляя тайзер вылететь из моих рук. Я тянусь за ним, но Лейн очень быстр, он тянет меня за волосы, оттягивая назад. Я наношу удар и бью в его сторону, двигаясь свободно и направляя кулак ему в лицо. Кровь льётся из его носа, улыбка впервые исчезает с его лица.

Я знаю, что это единственная возможность, которая у меня есть, поэтому я ударяю Лейна в грудь, в результате чего он откидывается назад, и бросаюсь за тайзером. Я уже близко, совсем близко, но затем – рывок, и я понимаю, что он тянет меня за ноги назад, назад, назад. Я глубже зарываюсь в землю, и без того маленькие ногти болезненно ломаются под давлением. Кончики моих пальцев слегка касаются металла и затем оборачиваются вокруг тайзера. Я поворачиваюсь в тот момент, когда Лейн собирается прыгнуть на меня, и направляю тайзер ему в грудь. Его тело бьётся в конвульсиях и трясётся, когда ток проходит через него.

— Какой путь? – командую я. Разряды тайзера будут усиливаться с каждым разом, пока он не упадёт в обморок. Первый разряд должен длиться лишь несколько секунд, чувства начинают блокироваться поочерёдно. Сейчас он может говорить, но не может двигаться. — Какой путь? – я кричу и тяну его руку к себе, приближая тайзер к его коже. Он вздрагивает. — Один, два…

— Хорошо, хорошо! Иди влево. Ты найдёшь ещё три пути. Тебе надо пройти через центральный. После этого идёшь налево, затем направо и затем снова налево. Ты встретишь ещё одну развилку. Правый путь ведёт наружу.

Я отпускаю его руку.

— Спасибо.

Его лицо становится серьёзным.

— Удачи. Ты такой боец, который нам нужен, если мы собираемся их победить.

Мои глаза расширяются. Их.

— Поспеши, у тебя осталось всего семь минут.

— Ещё раз спасибо, – я бегу по левому пути, осознавая, что, когда входила в лабиринт, солнце светило ярко, а сейчас все пути темны и тенисты. Я мысленно повторяю наставления Лейна снова и снова, поэтому моё тело движется на подсознательном уровне. Я не могу доверить своим глазам направлять меня прямо сейчас, мысли только тормозят естественную способность нашего тела выживать. Этому меня научил отец. Но он не научил меня, как с этим справляться.

Я останавливаюсь напротив группы детей, судя по их лицам, им около десяти лет, но они очень маленькие, размером с малышей. Они сидят на земле напротив центрального пути. Остальные две дорожки не заблокированы, но Лейн сказал выбрать ту, что в центре. Я отступаю, планирую бежать или перепрыгнуть через них, но кое-что слышу. Шёпот. Они шепчут, подзывая меня.

— Следуй за светом… следуй за светом, – повторяют они снова и снова.

Каким ещё светом? Мои глаза пробегают от дорожки вокруг открытого пространства. Здесь ничего нет, только странные дети и я.

В небе грохочет гром. Дети встают и указывают на что-то, их головы запрокинуты. Над нами сгущаются тёмные тучи, ударяет молния, и дети плачут. Их глаза отражают небо: чёрное, бесчувственное. Их лица изгибаются в дьявольских улыбках, в то время, как слёзы льются из глаз, смывая черноту. Они качают головами, словно в дезориентации, и начинают приближаться ко мне, называя меня по имени и маня к свету.

Я делаю неровный вдох. Это всего лишь часть теста. Я изучаю растительность, расположенную на стенах. Ничего, кроме листочков и палочек. Если первое тестирование включало в себя оружие, тогда, возможно, это природные ресурсы. Снова раздаётся гром. Головы детей поворачиваются кверху. Я наблюдаю за ними с любопытством, и вжимаюсь в стену справа от себя. Ударяет молния, и их голубые, зелёные и карие глаза становятся чёрными, словно художник раскрасил их радужные оболочки. Дети плачут, и чёрный смывается. Они скандируют моё имя, но на этот раз так, словно они не могут видеть меня. Проходит секунда, и все они поворачиваются лицом ко мне, призывая подойти к ним. Я изучаю их лица, глаза в течение полу секунды, собирая все кусочки вместе в своём сознании. Молния – дезориентация. Плач – ясность. Так что, если я права, молния каким-то образом ослепляет их.

Я жду грохота молнии и готовлюсь проверить свою теорию. Дети ютятся в западной части открытого пространства. Если я правильно рассчитала, и если мне повезёт, когда ударит молния, они не будут видеть меня, проскальзывающую мимо них. Гром утихает. Молния бьёт с оглушительным треском! Я бегу вокруг них, бросаясь в центральный проход, и падаю на четвереньки. Я поворачиваюсь, готовая сражаться, но дети не смотрят на меня, не зовут по имени. Они не видят ничего, кроме шторма.

Дрожь ползёт по спине, но я быстро отталкиваю её. У меня нет времени на страх.

Я следую указаниям Лейна, поворачиваю налево, затем направо, затем снова налево, прежде чем резко остановиться. Здесь два пути. Но дорогу блокирует не такой Оперативник, как Лейн или симулятор, как дети. Моему бегу препятствует Древний. Он стоит над двумя телами. С такого расстояния я не могу сказать, живы ли они. Он широко улыбается мне, скрещивая руки.

— Рад видеть тебя, Ари. Твоё имя станет весьма известным по возвращении домой.

Я опускаю на правый путь позади него. Выход близко, не более чем в десяти ярдах. Если бы я только могла пройти мимо него, уверена, я смогу это сделать, прежде чем он схватит меня. Он замечает мой взгляд и смеётся.

— Какая жалость.

Он бросается на меня. Спеша к дорожке, я уворачиваюсь от него, и как только достигаю порога, Джексон появляется со стороны входа. Его глаза округляются в ужасе, когда Древний ударяет меня сзади. Я падаю вперёд, но затем во мне что-то просыпается. Вены пульсируют, мышцы напрягаются, чувства обостряются. Древний хватает меня за руку, и я поворачиваюсь, направляя свою руку к его виску. Вообще-то, это нокаутирующий приём, но он, кажется, лишь теряет равновесие.

Я отступаю, чтобы вновь нанести удар, когда Джексон возникает между нами.

— Иди, – говорит он мне.

— Я…

— Иди!

На этот раз я не спорю. Я выхожу на поляну и оглядываюсь вокруг, ожидая увидеть других Древних или услышать сигналы тревоги, хоть что-нибудь. Но никаких препятствий нет. На секунду, я думаю вернуться обратно. Что, если здесь есть другие Древние? Что, если они ранят Гретхен или кого-нибудь другого? Мои глаза устремляются к Джексону, грудь напрягается, когда он скручивает Древнего, который говорит что-то неразборчивое.

— Кто отдал приказ? – командует Джексон. Древний смеётся, бежит к выходу и прыгает мимо меня в рощу позади поляны. Он исчезает.

Тренер Сандерс громко хлопает, когда видит нас.

— Прекрасная работа!

— Он не знает, – шепчет Джексон. — Никто не знает.

— Знает что? Что Древний нарушил тестирование?

— Да. Думаю, их направили прервать Оп-тестирование, – он осматривается, проверяя, нет ли никого рядом с ним. — Думаю, они хотели ослабить армию. Боюсь…

Мой телефон пищит, новое сообщение от мамы мигает на экране: «Сейчас же приходи домой. Это срочно».

Мама стоит в шаге от телевизора, прикрыв рот рукой. Её глаза приклеились к прямой трансляции атаки в деловом районе, затем ещё в двух городах, и прежде, чем я могу подумать, экран разделяется на десять частей.

Десять атак. Все сегодня. Все произошли одновременно.

Мама подходит ко мне, и мы обнимаем друг друга. Мы наблюдаем за атаками в тишине. Более пятидесяти людей погибло в течение десяти минут. Оперативники появляются из управленческих грузовиков на месте каждой атаки. Отсюда они выглядят слишком молодо. Они действительно юные: не старше двадцати пяти лет. Я никогда не понимала, почему в бой посылают молодых, но так всегда было и будет… если мы переживём это.