А это одновременное изменение написания и произношения уже существенно. Когда произошла подмена русского слова козак на казак, то и стало возможно проводить параллели с инородным каз – гусь, казан – котел (тоже татарское). То ли гусь, то ли котел, то ли гусь в котле? То вдруг приведут слово «казак» в Казахстан, хотя до прихода в азиатские степи русских ни государства такого, ни слова такого там не существовало.

Вернемся к исходному слову козак. Очевидно, зародилось это слово в тех районах России и наиболее употребимое там, где лесостепи, где сплошные массивы леса перемежаются большими клиньями степей. То есть там, где обитало много коз, где им легче добывать корм и спасаться от врагов на крутобоких безлесых склонах буераков и холмов, где острые копытца давали спасение от быстрого волка и сильного медведя. Здесь коз много, разных пород. Так много, что дикая коза попала в герб волжского города Самара.

Первые славяне-повольники в Диком поле – звероловы, бродники, рыбаки, табунщики, починки-хлебопашцы ходили преимущественно в козьих шубейках зимой и в рубахах и поддевках из козьей замши. Мех теплый, легкий, а главное – кожа самая прочная, прочнее даже волчьей. Такая в лесу и среди степного кустарника служила дольше другой.

Потомкам первых повольников надо поставить памятник дикой козе, сайгаку, тарпану, куропатке; изваять повольника в окружении зверей и птиц Дикого поля, которые помогли ему выжить. Нынешние магнаты Самары не созрели для таких трудов, но в будущем такой памятник будет. Первые повольники не только охотились на коз, но и приручали молодых козлят, легко привыкающих к человеку. Молоко козье питательное и целебное; в отличие от коровьего долго не скисает и не бурчит в животе (даже подоенное в полевых условиях) – ценный продукт для выживания в Диком поле.

К тому же небольшое стадо коз неприметно и не привлекает внимания врагов, в случае опасности подвижно…

Первым малочисленным повольникам было кого опасаться. Ходили они среди непролазных зарослей кустарника по козьим тропкам, ели вкусное козье мясо и молоко, носили рубахи и штаны из козьей замши, шкур и пуха, приручали и пасли коз, а потому и прозвались коза́-ки. То есть люди, пасущие коз.

И произносили слово КОЗА́ и КОЗА́-К с одинаковым ударением в отличие от книжного «ка́зак». Приходилось бродникам и воинам-ушкуйникам, изгнанным из своих вотчин, и их потомкам выживать в Диком поле.

Подтверждение этому можно найти в «Чабанском словаре» в журнале «Основа» № 5 за 1862 год, где есть народное (читай козачье) толкование своих слов-терминов: «козаки – люди, пасущие коз, овец».

Подтверждают наш вывод опросы запорожцев и их детей, сделанные этнографом Д.И. Эварницким в труде «Запорожцы в остатках старины и преданиях народа» (1888 г.): запорожцы сами коров доили, в прежние времена прежде всего коз, «сами сыр выробляли, масло били» (стр. 15). Видим, что и тут казаки, мужская община, трудилась – есть козодои и швецы, ковали и гончары… «Начальник у их (козаков. – Прим. Бажанова) був козарь, – …у него циля тысяча киз була» (стр.93).

Эварницкий по этим мимолетным штрихам выводов не делает, но нам они – «лыко в строку», цепочка случайностей есть закономерность. А здесь со словом козак все не случайно и имеет свою историю и основу.

Подтверждает косвенно происхождение козака и описание музыкального инструмента, который у южноруссов зовется КОЗА (напоминающая шотландскую волынку): коза такая кожа «з нижками та з пищалками, задрана с козы: падме и, положе пид мышку, пишалки у рот уставе, – рукою придавлюе тай грае». Высказывавшееся мнение, что название «казак» – это от музыкального инструмента, исключаем по ряду соображений. А вот то, что инструмент из козьей кожи носит название «коза», – еще один довод, подтверждающий склонность славян называть предмет по тому, чем он характерен, «во что одет».

Как же коза-ка не назвать козаком, если коза отдала воину и одежду, и молоко, и мясо, и музыкальный инструмент…

Подтверждение происхождения слова «коза-к» от слова «коза» можно найти и в топонимике на Волге, на родине казачества (да и по всему казачьму протяженному фронту). На старых картах волжского судоходного пути в сорока верстах выше Самары, в Жигулевских горах, – знаменитая бурлацкая перемена (место, где одна бурлацкая ватага, поднимающая судно против течения, менялась другой свежей ватагой) отмечена двойным названием КОЗЬИ ТРОПКИ – КОЗАЧЬИ ТРОПКИ. В народной памяти и сознании одно название вытекало из другого и имело объединяющий смысл.

Слово «козак-казак» простонародное, не боярами придуманное. И по окончанию оно роднится с другими русскими словами, произведенными от промыслов этого региона: бродник, бортник, бурлак, чумак, рыбак. У этих слов есть еще два объединительных признака. Во-первых, все относятся к казачьим промыслам. Чумацкий извоз – казачий промысел, которым занимались в основном русские казаки (перевозка соли, зерна и других товаров на быках чаще всего). Во-вторых, названия промыслов произошли большей частью от одежды промышленников. Да, чумаки, как и казаки, бродники, приобрели свое прозвище от одежды, связанной с промыслом. Чумаки-извозчики чаще всего ездили на юг, включая Крым, где имелись очаги заразной болезни чума, передающейся грызунами, травой и колючками, которых касались грызуны, и блохами. Для предохранения от заразы, от чумы, чумаки погружали свое платье в деготь, оттого и получили прозвание чумак, чумаки.

Эта закономерность – еще одно подтверждение славянских истоков происхождения слова казак. Кстати, кочевникам разных племен острые на язык казаки давали прозвания, связанные с их одеждой, и далекие от самоназвания этих народов («штаны» и так далее).

Этим да еще склонностью к щегольству малороссов объясняется различие растительности на голове казака великоросса и казака малоросса, появившееся в XVII веке. Донцы бородатые, а запорожцы безбородые, зато носят на макушке хохол – чуприну, по которой и получили прозвище «хохлы». Будет замечено, что разного рода косички носили мужчины разных народов – от корейцев и китайцев до японцев, ногайцев и мовлахов. Но таких чуприн, как у запорожцев, не носил никто…

Вот по этим запоминающимся приметам и прозвали запорожцев «хохлами», а донцов «кацапами». С хохлами все понятно, а вот происхождение слова КАЦАП идет к южнорусскому ЦАП – козел. Слово КА-ЦАП в старину произносилось и писалось КО-ЦАП, что обозначало «козака» или козьего пастуха с большой бородой. Очевидно, ироничные южнорусские люди вкладывали в это слово и подмеченное у великороссов свойство: воинское упрямство, нежелание сдаваться в полон кочевой орде. Предпочитали победить или погибнуть. Многими современниками войн казаков и кочевых азиатских племен, даже самими донцами, давались изумленные оценки многотысячных полонов из южноруссов, гонимых ордынцами, как стада овец, на невольничьи базары Крыма…

Возможно, тут сказывался более мягкий характер южноруссов, возможно – то, что у донцов с севера настороженная, но холодная, а временами и доброжелательная Москва, а у запорожцев глубоковраждебная Польша. Но скорее, сказалось и то, и другое.

В «Русско-украинском словаре» (гл. ред. М.Я. Калинович, Киев, 1962 г.) русское, великорусское слово КОЗА и на южнорусском-украинском КОЗА, а вот русское КОЗИЙ меняется в КОЗЯЧИЙ, почти что «козачий».

Заметим, что слова «кацап» и «хохол» прежде не были бранными (при том, что злым человеком и слово «хороший» может быть произнесено сквозь зубы…), а шутливыми.

Для нас и для поднятой темы важно установить, что и шутливые прозвища казачьих общин крутятся вокруг козьего племени, может быть, и упрямого, но сообразительного и забавного, а главное – спасшего русскую вольницу от голода и стужи.

Вокруг козьего племени крутилось много разных прозвищ. Если посмотреть шуточные названия разных групп русского народа, то здесь обнаружим не толъко «чигу», но богатое словотворчество казаков, образцы которого из казачьей среды перешли в общерусское употребление. Так казаки Волги и Дона называли запорожцев «хохлами», а запорожцы донцов «кацапами».