Наполеон III выслушал Монтефиоре стоя.

В Лондоне королева Виктория публично выразила ему свое восхищение. От имени Лондона его приветствует лорд-мэр, Монтефиоре получает более двух тысяч благодарственных посланий из ряда других городов.

Вся эта слава адресуется очень немолодому человеку. В 1883 году Монтефиоре справил 100-летний юбилей. В этот день его посетили и лично поздравили королева Виктория, принц Уэльский, будущий король Эдуард VII. 28 июля 1885 года великий человек скончался. За его гробом шли и евреи, и христиане.

Другой еврейский заступник пользовался репутацией, которую я вынес в название главки. Его считали предельно хитрым, пройдошливым, умелым интриганом… но и очень умным человеком. Уже в бытность премьер-министром Великобритании как-то Бенджамин Дизраэли (1804—1881) прочитал в утренней газете, что султан Египта продает акции Суэцкого канала. Оставив на столе недопитый кофе, Дизраэли пулей кинулся в банк, взял кредит из государственного бюджета на 4 миллиона фунтов стерлингов и купил 100 % акций. Покупка обернулась колоссальным доходом королевству от пошлин за пользование каналом.

Виконт Гюгенденский, граф Биконсфилд, 40-й и 42-й премьер-министр в 1868-м и с 1874 по 1880 год, похож на Монтефиоре тем, что сам происходит из евреев Италии и достиг положения английского аристократа. Но дальше только расхождения: хитер, не особенно честен, Дизраэли выкрестился и к религии относился с цинизмом политикана.

Адвокат и автор нескольких романов, Дизраэли пришел в политику через успех в великосветских салонах. Там он завязал связи в высших сферах, там нашел богатую жену. Ничего похожего на постепенный, трудный рост Монтефиоре.

Четырежды пытается Дизраэли пройти в парламент, и неудачно. Приходится уйти от либералов к консерваторам, и в 33 года Бенджамин становится членом Палаты общин. Он интригует, сплачивает коалиции, сплачивает консерваторов, в конце концов делая блестящую карьеру.

Как литератор при жизни он тоже был известен. Романы его стали своего рода пропагандой социально-политических идей. Из одного такого романа сионисты даже делают вывод, что Дизраэли – «свой», «палестинофил». Будь это так, Дизраэли вполне мог бы принять участие в любой из поездок Монтефиоре… но вот в этих делах он не замечен.

Единственный случай, когда Дизраэли принял участие в реальной помощи евреям, – это когда он вместе с Монтефиоре встал против погромов в России. Но – по порядку!

Первый раз к Монтефиоре обратились еще в 1842 году: Российскому правительству требовался эксперт, который помог бы правительству «окультурить» евреев, изменить строго ортодоксальный кагальный уклад их жизни.

Попытка лишить евреев отеческой дубинки раввинов и глав общины вызывала протесты главы хасидов рабби Менахема-Мендла Шнеерсона, третьего любавичского ребе. И тогда создали комиссию и по поручению министра народного просвещения Уварова Монтефиоре направили письмо с предложением участвовать в работе комиссии.

Завязалась переписка, Монтефиоре хотел приехать, но просил самого Государя сделать ему приглашение…

Но тут возникает резонная мысль… Монтефиоре ведь – еврейский заступник, всего два года назад прошли события в Дамаске и на Родосе… Если он приедет, всем будет ясно – все поймут, что приехал «защитник угнетенного Израиля» в России. Приглашение не сделано, на этот раз Монтефиоре в Россию не приехал.

Прибыл он в Россию после того, как правительство Российской империи затеяло бороться с еврейской приграничной контрабандой. Для этого Николай I в 1843 году велел выселить всех евреев с 50-верстной полосы вдоль границ с Австрией и Пруссией. Два года дается евреям для продажи имущества, после переезда они могут пять лет не платить податей, им оказывается материальная помощь для переезда и обустройства на новом месте.

Называя вещи своими именами – власти сгоняли с насиженного места великое множество людей. Причем по национальному признаку: поляков и русинов никто не сгонял.

Действия правительства Российской империи вызвало яростное негодование всей Европы. Множество газет в Германии писало о преследовании евреев, прямо связывая это с деспотизмом и жестокостью правительства. В британском парламенте обсуждалось положение высылаемых. Во Франции благотворительные организации решили собрать денег для помощи евреям из приграничной зоны.

«Может быть, этим частным указом следует датировать первую грань эры воздействия европейского еврейства в защиту своих единоверцев в России – активного влияния, уже затем не прекращавшегося».[5]

Осмелюсь поправить автора в одной только «незначительной» малости – «воздействовали» вовсе не только единоверцы евреев; даже не главным образом они. Действовала вся Европа, в том числе и христианская. В том числе во Франции деньги собирали французы вместе с евреями. А так все правильно.

Именно в 1846 году, в связи с попыткой выселения евреев из приграничной полосы, в Российскую империю приезжает сэр Мозес Монтефиоре.

Приехал он с рекомендательным письмом королевы Виктории, и ему позволили увидеть многое. Царь предлагает Монтефиоре с Киселевым, исполнявшим тогда обязанности председателя Еврейского комитета правительства, объездить места преимущественного заселения евреев, а затем представить на высочайшее рассмотрение свои замечания по поводу положения евреев.

Монтефиоре отправился в путешествие по западному краю. Для евреев он – невиданный еврей, сделавший неправдоподобную карьеру. Встречали Монтефиоре восторженно, как «Божьего посланника». В Вильно навстречу «Божьим посланникам» почетнейшие члены общины во главе с раввином выехали на ближайшую от города станцию, а тысячные толпы ждали их во всех предместьях.

Были выпущены в большом количестве портреты Монтефиоре и его жены. Еще в начале XX века во многих еврейских домах можно было увидеть на стенах эти портреты.

Для властей и для знати Монтефиоре – английский лорд. Его принимают с исключительными почестями, сэр Мозес удостаивается аудиенции у императора Николая I, после чего по указанию царя его посещают министры Уваров, Нессельроде и Киселев. По пути от границы до Петербурга он встречается с представителями местных властей. На банкете, устроенном генерал-губернатором Виленского края в честь гостей, присутствовала вся русская и польская знать.

Сэр Монтефиори уже из Лондона прислал Николаю I обширное письмо с предложениями вообще освободить евреев от ограничений, дать им «равноправие со всеми прочими подданными», «а до того возможно скорее уничтожить ограничения в праве жительства и передвижения в пределе черты оседлости», разрешить поездки во внутренние губернии и так далее.

Что мог ответить Николай? В основном довольно слабыми словами, что, мол, права евреям будут даны постепенно.

Второй раз Монтефиоре был в России в 1872 году. От имени английских евреев он принес императору Александру II поздравления по случаю празднования 200-летия рождения Петра I. Для почтенного пожилого гостя по приказу царя был приготовлен экстренный поезд. Сэр Монтефиоре участвовал во всех торжествах и, наверное, считал: эмансипация евреев Российской империи не за горами.

К сожалению, он ошибался. Не Монтефиоре с Дизраэли довелось жить в эпоху еврейских погромов. Они успели отреагировать только на первую волну погромов весны – лета 1881 года. Еврейские заступники лишь заложили основы международной системы, которая сработала в Великую Погромную Эпоху.

Наверное, интуиция играет все же большую роль, чем мы думаем. Убийство императора Александра II в еврейской среде было воспринято как страшная трагедия. Едва ли не в большей степени, чем в среде русских верноподданных.

Во всяком случае, когда до общества дошла весть о смерти Александра II, волнение, порой переходящее прямо-таки в ужас, охватило образованное еврейство. Мол, вот сейчас и начнется! Откуда такой страх? Откуда уверенность, что убийство царя хоть как-то отразится на судьбе образованных евреев, на судьбе евреев вообще, на еврейском вопросе? Ведь в убийстве Александра II замешана только одна еврейка, Геля Гейсман, и то замешана далеко не на первых ролях.