Впрочем, наш первый отрыв окажется недолгим - через полгода UMC снова станет лидером рынка и останется таковым до 2005 года. Но зато в 2005-м, дойдя своей сетью (качественной сетью!) до самых отдаленных rural areas^[12], запустив масштабную работу с брендом, «Киевстар» снова вырвется вперед. И разрыв между нашей компанией и UMC уже станет практически непреодолимым. Сегодня он составляет около пяти миллионов абонентов - это в два раза больше, чем, например, вся абонентская база бывшего оператора «Beeline-Украина».

В 2001 году «Киевстар»

набрал первый миллион

абонентов

Тогда мы смеялись, вспоминая нашу самую первую антенну, которую поставили на Соломенской площади - соорудили для нее постамент из подручных материалов и приколотили гвоздями, развернув в сторону офиса. Трубки тогда были у меня, Туманова и Дорофия. Сеть мы еще даже не начинали строить - для этого требовались средства и инвестор, которого еще только предстояло найти, чем мы активно и занимались. И, естественно, мы не упускали любую возможность донести до масс привлекательность мобильной связи, участвовали в различных выставках… А антенна-то всего одна! Разворачивали ее в сторону ВДНХ - есть связь на выставке! Шла демонстрация, презентация. Но в самом офисе тем временем связи не было.

Фото 68, 69. Так выглядели первые центры фобслуживания абонентов «Киевстар» в начале 2000-х

Выставка заканчивалась - снова разворачивали антенну в сторону офиса…. И даже не думали, что наступит время - и мы обойдем UMC, сделаем всеукраинское покрытие и заключим договоры роуминга с настолько экзотическими странами, о существовании которых знает далеко не каждый.

Да, у UMC была временная фора в Украине, и не только в стандарте NМТ. GSM они тоже открыли раньше остальных. Генеральную лицензию на GSM мы получили одновременно. Но у них уже была инфраструктура и персонал. Поэтому и сеть «украинской мобильной» заработала на несколько месяцев раньше нашей.

Но наша динамичность и правильные решения - решения, которые соответствовали вызовам времени - сделали нас более клиенториентированными, «инновационными», более востребованными потребителями. UMC была первой в запуске сетей, мы же старались опережать их хоть на шаг, хоть на полшага в своих решениях. Посекундная тарификация, бесплатные входящие внутри сети (когда до принятия закона об отмене платы за входящие оставалось еще три года), и «фишечки» вроде WAP или GSM-банкинга делали нас более клиенториентированными. Но не только это - на уровне наших отделений и телефонной службы поддержки мы всегда старались решить возникшую у абонента проблему, ответить на его вопрос.

Как-то Надежда Васильева поделилась со мной своим впечатлением от центрального офиса UMC, который тогда располагался на Крещатике, в Пассаже. Дело было в том, что для VIP-клиентов и для «простых смертных» там были разные приемные. «Обычные» абоненты находились в общей проходной комнате с постоянной очередью. А «випы» курсировали мимо них в отдельный комфортный кабинет. Я уверен: такие моменты полностью считываются людьми. И они понимают, что если на уровне офиса есть разделение по «имущественному признаку», то это - полное отражение политики самого оператора. Нельзя в рекламе убеждать людей, как они вам дороги, а на практике разделять их на «чистых» и «нечистых».

У нас офис и приемные всегда были одними для всех. И даже сейчас, когда наши центры обслуживания абонентов уже имеют выделенные места для обслуживания корпоративных и приоритетных абонентов - они одинаково комфортны для всех. Это было основным требованием к дизайну центров. Все таки слоган компании - «З думкою про вас» - это не пустой звук.

Но, как ни странно, 2001 год запомнился мне в первую очередь не долгожданным рывком вперед. Для меня, как, наверное, и для десятков, сотен тысяч других людей, начало нового тысячелетия ознаменовалось трагедией, эхо которой и сегодня разносится по миру.

11 сентября 2001 года в Москве проходил наш совет директоров. Собрались представители «Теленора», «Омеги», «Сторма». Вдруг Эрнест Галиев, партнер Александра Ярославского по УкрСиббанку, неожиданно встал и вышел из конференц-зала. А когда через некоторое вернулся, все сразу поняли, что произошло нечто очень серьезное - Галиев был сильно взволнован. - Срочно включайте телевизор, - сказал он.

Никто не стал задавать вопросов или просить объяснения. И так было ясно, что раз заседание прерывается таким образом - надо срочно искать новостийный канал.

Однако новостийными каналами в тот день стали все. На экране крутились кадры с самолетами, летящими в здание Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Взрывы. Обрушение башен. Паника.

Естественно, нам стало не до бизнеса. Информация с новыми подробностями повторялась через каждые 15 минут. И никто не понимал, чего ожидать. Продолжения атак на США? Начала атак на Европу? Джихада? Третьей мировой?

Мы прервали совет директоров часа на два. Чтобы осознать и понять, что дальше. Весь мир тогда был взволнован и шокирован. Мне тогда стало очень не по себе - я ведь был там совсем недавно, стоял на смотровой площадке, смотрел на летающие подо мной вертолеты. В одной из «башен-близнецов», на 72 этаже, арендовал офис мой знакомый - Александр Гольштейн, харьковчанин, который в свое время эмигрировал в Штаты. К нему в гости я и заходил.

А теперь все это, тысячи тонн металла, стекла и бетона, превратилось в руины. Накрыв собой тех, кто находился в ВТЦ.

Жутко.

Все наши битвы, происходящие

здесь, на Земле, берут свое

начало в мире идей

Воздушное пространство было перекрыто на какое-то время. Все правительства были напряжены до предела. Даже спустя год, в 2002 году во время зимней Олимпиады в Солт-Лейк-Сити, по пути туда, мы наблюдали беспрецедентные меры безопасности. За полчаса до посадки самолета никто не имел права вставать с места - и при этом охрану не интересовало, хочешь ли ты, например, в туалет. На каждом рейсе присутствовало минимум два сотрудника безопасности, отвечающих за перелеты. Правила были очень жесткие… Чтобы так досматривали багаж, я никогда не видел ни до, ни после. На входе в аэропорт мы его сдавали, после этого все перевозилось в сторону от стойки регистрации.

У вас тем временем спрашивали, сами ли собирали вещи. И если, не дай бог, вы случайно потянулись к чемодану, вас заставляли открыть его - для проверки. Но сначала снимали отпечатки пальцев со всех замков и карманов.

До взлета требовалось пройти несколько контролей безопасности, пассажиров раздевали, снимали все. Американские аэропорты иногда больше походили на концлагерь, чем на воздушные ворота. А поскольку летать нам всем приходилось довольно часто, эхо трагедии 9/11 мы слышали еще очень долго.

В очередной раз я оказался в Нью-Йорке несколько лет спустя - в рамках нового road-show. Несмотря на то, что график этих мероприятий обычно чрезвычайно плотный, а мы были в «Большом яблоке» неполных полтора дня, я попросил водителя отвезти меня вечером к месту, где когда-то был ВТЦ. Помню, стоял там и думал… О чем? Наверное, о зыбкости и хрупкости мира. О том, насколько тонок бывает тот волос, на котором висят наши жизни.

Башни-близнецы часто называли символом мирового господства Соединенных Штатов. И в таком названии была большая доля правды. Так же, как был свой смысл в том, что мировое господство XX века воплощалось не в пантеоне героев войны, не в фигурах царей или военачальников, а в «купцах». Америка стала создателем и лицом общества потребления, и ее товары устремлялись по всему миру. И теперь эта торговая империя была атакована не просто в сердце - а в самый его центр. Уверен, что террористы, выбирая объекты для своей атаки, не зря остановились на башнях Всемирного торгового центра. Ударив по Конгрессу или Белому Дому, они бы ударили по государству США. Но разрушение ВТЦ явилось вызовом всей картине мира Соединенных Штатов, их мировоззрению, самой «американской мечте». Вызовом американскому мировому господству.