— Я не о том. Это была такая детская затея. Нелепая. Бьющая на дешевый эффект. Не скажу прямо, вульгарного пошиба, но все же унизительная и очень уж странная. Не могу понять, почему вы с Верой согласились.

Роналд сидел неподвижно, обуреваемый гневом, причин которого я не мог постичь.

— Не скрою, сначала мы немного сомневались, но…— И вдруг его прорвало.— Меня возмущает ваше высокомерие. Да кто вы, собственно, такой, чтобы указывать, что для меня унизительно! Вы, видимо, думаете, что если я разговариваю с вами, понизив голос…

— Не кричите на меня, Роналд. Я не из тех, кого можно взять на испуг.

— Джентльмены, джентльмены,— принялся увещевать нас Чарли Максвелл.

— Вы же признались, что у вас были сомнения,— продолжал я, с новой болью ощущая весь ужас понесенной утраты.— У вас могло быть лишь две причины согласиться на эту затею. Причина первая: вы терпеть не можете Элвина и были бы рады прилюдно выставить его глупцом.

Я замолчал.

— Причина вторая?— Роналд смотрел на меня ледяным взглядом.

— Она очевидна.

— Вы хотите сказать, что он принудил меня к этому с помощью шантажа? В ваши годы следовало бы рассуждать более здраво.

До сих пор я даже не задумывался о возможности шантажа. Но тут я понял, что Элвин, конечно, мог шантажировать Веру, но никак не ее мужа.

— Нет,— сказал я,— но полиция может предположить, что вы дали согласие на этот нелепый розыгрыш в каких-то своих интересах.

— Осторожнее на поворотах,— предостерег меня Чарли.— Не зарывайтесь. Это довольно смелое предположение…

— Заткни пасть, Чарли,— оборвал его Роналд, давая выход природной грубости.— Думайте что хотите,— продолжал он, повернувшись ко мне.— Плевать я хотел на ваши гнусные инсинуации.— Он тут же овладел собой.— Извините, старина, мне не следовало так говорить. Но меня взбесил ваш намек, будто… Вы даже не знаете, как сильно я любил жену.

Его слова не убедили меня: мне никогда не доводилось встречать таких безразличных друг к другу супругов.

— Но ведь я не обвиняю вас, Роналд. Только прикидываю, к каким выводам может прийти полиция, особенно если принять во внимание то, о чем мы говорили перед приходом мистера Максвелла.

Грубое, похожее на кусок окорока лицо Максвелла засветилось любопытством. Какие, интересно, отношения между ним и его патроном? В какой стае он сейчас охотится? Никто из нас не пожелал удовлетворить его любопытство, и он сказал:

— Все это не по существу дела, джентльмены. Как только инспектор установит, откуда похищен яд,— он прищелкнул пальцами,— считайте, преступник у нас в руках.

Роналд смотрел на стеклянную дверь — ту самую, сквозь которую я еще так недавно видел Веру: она прошла мимо с черепашкой в руках, держа эту черепашку как жертвоприношение. И вот она сама — кем и с какой целью?— принесена в жертву перед толпой равнодушных зевак.

— В этом-то вся загвоздка.— Роналд отвел глаза в сторону.— Вы же знаете, Чарли, что на моем алфертонском заводе используют для производственных нужд чистую синильную кислоту.

— Синильную кислоту? Нет, я этого не знал, мистер Пейстон.

— Соединяя ее с металлическим основанием, они вырабатывают цианистый калий, употребляемый при гальванопокрытии.

— Понятно. Тут и впрямь есть закавыка.— Забавно было наблюдать, как неуклюже пытается Чарли скрыть свое беспокойство.— Надеюсь, вы сообщили об этом инспектору?

— Он меня не спрашивал,— ворчливо ответил Роналд.

— И все же вам стоило бы сообщить ему.

— Но вы должны знать все это: в прошлом году я посылал вас в Алфертон.

— Вы посылали меня расследовать частые случаи хищения, а не изучать химические процессы, сэр,— вежливо возразил Чарли.

— Вы у нас человек прямой, бьете в одну точку. И вдруг в памяти у меня забрезжило смутное воспоминание.

— «Синильная кислота — легколетучее вещество». Когда я повторил эту фразу вслух, Роналд рассеянно кивнул.

— В незакрытом или неплотно закрытом чехольчике она должна была быстро испариться.

— И что отсюда следует?— Роналд весь обратился во внимание, но я не стал высказывать свою мысль, пока не обдумаю все, что из нее вытекает.

— Не знаю еще. Я просто вспомнил,— ответил я.

— Ну, наш мистер Уотерсон смотрит в самый корень,— заметил Чарли Максвелл.— В небольшой урне в шатре нашли пустой медицинский пузырек: установлено, что там хранилась синильная кислота.

До сих пор Чарли представлялся мне комическим персонажем, но, когда он с такой легкостью прочитал мои мысли, он сразу вырос в моих глазах. Убийца, очевидно, перелил яд из плотно закупоренного пузырька в металлический чехольчик перед самым преступлением.

Вспоминая теперь эту минуту, я чувствую, что держал в руках ключ к разгадке всей тайны. Но мое внимание отвлек Роналд Пейстон.

— Чего бы мне ни стоило, я все равно добьюсь, чтобы этого негодяя вздернули. Если бы я мог потолковать с ним минут десять наедине, он бы сам запросился на тот свет.

Эти слова походили на реплику из дешевой мелодрамы, но холодный гнев в голосе Роналда придал им неотразимую убедительность.

— Сперва надо ухватить его за шкирку,— весело сказал Чарли, разряжая напряжение.

— Уж мы-то знаем, кто это сделал, Чарли! Остается лишь доказать это, вот и все.

— И кто же?— спросил я.

— А что тут мудреного? Вы сами видели, кто это сделал. Элвин Карт, кто же еще? Один или на пару со своим братцем.

По дороге домой я полушутя обдумывал, не в сговоре ли Роналд и Максвелл. Вначале я отмел эту мысль. Конечно, Роналд мог раздобыть яд и подменить чехольчик. Он даже мог разослать анонимки. Но подозревать, что он устроил и остальные розыгрыши, которые требовали большой физической ловкости, невозможно. Может быть, Чарли Максвелл? Но он приехал на другой день после поджога стогов, точнее сказать, объявился уже впоследствии. Впрочем, даже если предположить, что он прятался где-то поблизости, я не допускал и мысли, что Роналд нанял этого дюжего мужчину ради нескольких дурацких розыгрышей.

На вопрос, способен ли Роналд на убийство, я мысленно ответил: да, способен. Но зачем ему было убивать Веру? Чтобы покарать ее за измену? Это слишком уж в духе трагедии семнадцатого века. Как-то не верилось, чтобы его чувства к ней могли достичь такой губительной силы. Его врагами были Карты, а не Вера.

Но положим, Максвелл тут ни при чем. Неужели Роналд задумал это дьявольское дело лишь ради мести одному из Картов или обоим сразу? Неужели он воспользовался розыгрышами, чтобы погубить Элвина? Я почувствовал, что зашел в тупик. Если, конечно, Роналд не маньяк, хладнокровно убивающий свои жертвы, невозможно представить себе, что он убил Веру для того, чтобы отправить на виселицу Элвина или Берти.

Я уже стоял возле своей калитки. Я отпер ее в приятном предвкушении ужина с Дженни и моими милыми детьми, как вдруг кто-то невидимый шепнул мне на ухо слово «легколетучая». Я задвинул засов изнутри, прислонился к калитке и уставился невидящими глазами на оплетенный плющом белый фасад нашего чудесного дома. В калейдоскопе моих мыслей сложился совершенно новый узор.

Роналд, несомненно, не хотел смерти своей жены. Он знал, какое летучее вещество — синильная кислота. Он-то и мог совершить подмену, предполагая, что, прежде чем выйти на помост, Элвин, как и другие члены жюри, воткнет смертоносный чехольчик себе в петлицу. Затем он, Роналд, произнесет свою вступительную речь. Вторым выступит Элвин. У него будет больше чем достаточно времени надышаться испарениями, он так и не успеет опрыскать Веру духами «Арпеж». А следствие придет к выводу, что Элвин сам подменил чехольчик, чтобы отравить Веру, но, не зная свойств синильной кислоты, попался в собственную ловушку.

Какой-то миг мне казалось: вот она, великолепная разгадка! Затем я вернулся на исходные позиции. Роналд должен был видеть, что Элвин не сразу воткнул чехольчик в петлицу. Стало быть, он знал, что тот может остаться жив, пока не нажмет резиновую грушу. Но даже не пытался удержать его. Мог, но не хотел предотвратить убийство жены.