Рикарте сразу же объяснил, что забором денег они не занимаются, заявив посреднику: «Мы брокеры и мешки с деньгами не таскаем». Но посредник настаивал, а Роуз чувствовал, что контакт с колумбийцем может привести к чему-то большему. Чтобы облегчить сделку, Роуз сообщил Рикарте о своем согласии, и тот передал посреднику, что проведет инкассацию, но только один раз. К сожалению, Роуз и Мариани лишь через некоторое время узнали, что этот оптовый магазин одежды находился под наблюдением подразделения NYPD по борьбе с распространением наркотиков. К счастью, когда один из людей Роуза забирал деньги, «наркокоманда» ему не помешала.
Как только деньги оказались у Роуза, Рикарте позвонил сам колумбиец — назовем его Хорхе. Он сказал, что хотел бы работать с ними, но, поскольку он не знает их, а они не знают его, им нужно познакомиться, прежде чем двигаться дальше. Хорхе предложил им встретиться в Колумбии, но для Роуза это было невозможно. Роуз хотел, чтобы Рикарте встретился с Хорхе в Штатах, однако это было неприемлемо уже для «плохих ребят», которые на этот раз предложили Панаму. По совету Роуза, Рикарте предложил компромиссное решение — встречу на острове Кюрасао. Встреча на этом голландском острове неподалеку от побережья Колумбии не должна была представлять собой опасности, потому что у Роуза имелись связи с местными правоохранительными органами. Кюрасао, кроме того, был офшорным банковским центром, что автоматически давало Рикарте предлог и возможность сказать, что он отправился туда по делам бизнеса.
Хорхе согласился, и встреча состоялась, как и было намечено. Хорхе сказал Рикарте, что является брокером, выступающим посредником в финансовых сделках. Роуз и Мариани пока не могли понять, насколько важной фигурой является Хорхе, потому что подобные люди всегда стараются выставить себя намного более важными персонами, чем есть на самом деле. Но даже мелкий брокер мог заниматься перекачиванием десятков миллионов долларов. К тому же тайная операция MLU пока не дала никаких других результатов. В ходе встречи на Кюрасао Рикарте напомнил Хорхе, что перевозка денег не их бизнес, что они занимаются инвестициями, но он, возможно, захочет заработать кое-какие деньги, переводя их для серьезных инвесторов. Так Хорхе стал первым клиентом MLU.
«Установление контакта с Хорхе было большим шагом вперед, — отмечает Роуз. — У этих ребят есть дружки, которым всегда требуются возможности для перекачивания денег. Когда они кого-то находят, они никогда не говорят об этом своим друзьям, потому что в этом случае их друзья смогут работать напрямую. Напротив, они выступают посредниками в сделках своих друзей. Мы перегоняли его деньги, он доверял нам, а его друзья доверяли ему. Вскоре мы с его помощью перекачивали деньги уже для многих других людей, осуществляя переводы во все уголки не только Соединенных Штатов, но и мира — Гонконг, Шанхай, Италия, Лондон. Благодаря этому парню мы проникли в самый центр гигантского черного рынка песо».
* * *
Черный рынок песо был той самой усовершенствованной мышеловкой. Основанный на древней системе бартера, которую на Востоке называют «хавалла», он был доведен до совершенства в Западном полушарии контрабандистами, которым для того, чтобы добиться успехов в преступном бизнесе, необходимо было совершать двусторонние сделки.
Проще говоря, это система, в которой перемещаются товары, а деньги играют роль залога. Наркодельцы, сталкиваясь с возрастающими трудностями при перемещении денег, ухватились за эту идею в середине 1980-х годов. К 1990 году они усовершенствовали систему до такой степени, что колумбийский черный рынок песо стал «базаром» с оборотом в 5 млрд. долларов. Сегодня можно лишь гадать, каков реальный объем этого рынка, но оценки, в два-три раза превышающие уровень 1990 года, вполне могут оказаться реальными. По оценке одного официального колумбийского источника, деньгами, обращающимися на этом рынке, оплачивается до 45% ввозимых в страну потребительских товаров.
Причина бесспорного успеха этого рынка заключается в том, что отмывание денег не обязательно должно соприкасаться непосредственно с деньгами. Собственно говоря, сегодня такое происходит редко. Отмывание денег в глобализованном XXI столетии означает мед и бриллианты, благотворительность и не имеющие документооборота сети типа «хавалла», которые широко распространены на Ближнем Востоке и Индийском полуострове. Недавно отмывание денег включало также спортивные сувениры: ростовщические мафиозные предприятия отмывали деньги через торговлю коллекционными бейсбольными карточками, баскетбольными мячами с автографами Майкла Джордана, подписанными хоккейными шайбами и боксерскими перчатками, когда-то принадлежавшими Мухаммеду Али.
В наиболее простой форме это выглядит так. Брокер, находящийся в Колумбии, договаривается о покупке с некоторой скидкой наличных денег у наркоторговца. Одновременно он берет песо у законопослушного предпринимателя из Колумбии, желающего импортировать некий продукт, скажем крупную партию виски. Брокер использует песо в Колумбии для покупки денег наркоторговца в Великобритании, затем использует деньги в Великобритании, покупая виски для предпринимателя из Колумбии.
И наркоторговцы, и законопослушные предприниматели вынуждены доверить свои деньги брокеру. Но, поскольку он находится в Колумбии, то, если что-то пойдет не так, расплата будет простой. Поэтому именно брокер берет на себя риск, поручая сообщникам за пределами Колумбии совершать переводы, класть деньги на банковские счета и иногда совершать платежи. Но, с другой стороны, эти брокеры часто работают как букмекеры, перепродавая части контрактов, чтобы распределить риск.
Система эта процветает потому, что она эффективна. Вне зависимости от того, что выступает в роли продукта: виски или бытовая техника, потребительская электроника, сигареты, подержанные автозапчасти, драгоценные металлы, обувь, автомобили, яхты, — да все что угодно, каждый получает то, что хочет. Наркодилер получает песо, а это означает, что его наркоденьги были отмыты. Предприниматель получает свои товары, а поскольку покупка совершается не по обычным каналам, то он, как правило, еще и оставляет в дураках налоговые органы. Брокер делает деньги на спрэде между покупкой и продажей долларов и песо, кроме того, он получает комиссию от сделки. А компания, продавшая товары, вероятно, не смогла бы продать их иначе. Правда, получается, что компания, продающая товары, также принимала участие в отмывании наркоденег, — хотя, возможно, и не подозревая об этом. Однако очень немногие серьезные компании хотели бы попасться на таком деле.
Спросите об этом хотя бы производителей вертолетов Bell Helicopters. В 1998 году человек, имевший связи с наркодельцами и вооруженными формированиями в Колумбии, захотел купить вертолет Bell 407. Компания ничего не знала ни о его прошлом, ни о характере его бизнеса. Но она и не обязана была это знать. В нее обратился человек, который хотел купить вертолет, а продажа вертолетов является как раз тем бизнесом, которым занимается Bell. Он согласился заплатить за машину 1,5 млн. долларов. И ни у кого в Bell это не вызвало никаких подозрений.
И все же в Bell должны были почувствовать какую-то тревогу, когда увидели, как он расплачивается. Компания получила 29 телеграфных переводов от третьих лиц из 16 различных источников. И это в дополнение к индоссированному в пользу Bell чеку еще из одного источника, опять же от третьего лица. Ни одно из этих третьих лиц не имело никаких отношений с Bell. Как оказалось, никто из них не имел никаких отношений и с человеком, покупавшим вертолет. Все эти третьи лица следовали инструкциям, получаемым от брокера черного рынка песо, который перегонял наркоденьги в денежные документы, которыми можно было заплатить Bell. А фактический покупатель уже расплатился в Колумбии — песо на сумму 1,5 млн. долларов.
Ответ Bell был вполне ожидаем: «Откуда мы могли знать, что это были наркоденьги? Если бы мы знали, что это наркоденьги, мы никогда бы не заключили эту сделку».
