Князь Игорь. Рисунок из «Отечественного пантеона великих князей», 1850 г.

По дороге его встретили послы киевской области и говорили:

– Мы все за тебя; не хотим олеговичей. Где увидим твои знамена, там и будем.

Между тем черниговские князья медлили помощью Игорю, торговались с ним, а когда собрались, было уже поздно. Киевские бояре под личиной верности Игорю ссылались потихоньку с Изяславом, и когда началась битва, Игорь увидел явную измену: в киевских полках развевались знамена Изяслава, и киевские бояре открыто передавались ему. Рать Игоря была разбита, Изяслав торжественно вступил в Киев и занял престол, а несчастного Игоря, слабого ногами, схватили в болоте, где увяз его конь, держали несколько дней в подгородном монастыре на Выдубицах, потом заключили в темницу в Переяславле. В своем бедствии он не имел и того утешения, чтобы кто-нибудь пожалел о нем, кроме верного его брата. Так он нес на себе расплату за грехи отца.

Вскоре, изнуренный печалью и болезнями, он изъявил желание отказаться от света.

– Давно и в самом счастье, – говорил он, – я хотел посвятить Богу душу мою. Ныне, в темнице и при дверях гроба, могу ли желать другого!

Изяслав ответил ему:

– Ты свободен; но выпускаю тебя только ради твоей болезни.

Его отнесли в келью; 8 дней лежал он, как мертвый, но после пострига совершенно выздоровел и принял схиму в киевской обители св. Феодора.

Верный брат его Святослав желал отомстить за него, и Изяслав должен был выступить против него в поход, и прислал в Киев, прося помощи.

– Идем за тебя и с детьми, – кричали киевляне в ответ на речь посла Изяславова. Но в это время нашелся человек, который стал разжигать давнюю ненависть к олеговичам.

– Мы рады идти, – говорил он, – но вспомните, что враг князя и народа Игорь не в темнице сидит, а живет спокойно в монастыре св. Феодора. Умертвим его и тогда пойдем спокойно на черниговцев!

Народ безумный, как всегда безумна разжигаемая толпа, завопил:

– Да умрет Игорь!

Напрасно брат Изяслава Владимир увещевал народ.

Бунтовщики кричали:

– Нельзя разделаться добром с племенем Олеговым, – и толпами бежали к монастырю.

Когда Владимир подъехал к воротам обители, они уже вели князя, которого схватили за литургией в храме. Напрасно тысяцкий и митрополит умоляли народ оставить Игоря.

– Куда ведут меня, брат любезнейший? – спросил Игорь.

Владимир закрыл его своею одеждой, привел в дом к своей матери, запер ворота, невзирая на ярость мятежников, которые толкали и били его. Наконец, разъяренная толпа вломилась в дом. Игоря безжалостно убили и волокли нагого по улицам до торговой площади. Потом тело Игоря перенесено было в церковь, облачено в соответствующую одежду и предано земле.

Совершая погребение, игумен Феодоровской обители воскликнул:

– Горе живущим ныне! Горе веку суетному и сердцам жестоким!

В это время загремел гром: народ ужаснулся и стал плакать поздними слезами.

Убийство князя Игоря киевлянами. Радзивилловская летопись. XV в.

Св. князь Игорь убит 19 сентября 1147 г. В приделе св. Иоанна Богослова Великой церкви Киево-Печерской лавры находится Игоревская икона Богоматери, пред которою он молился перед смертью, принятою им, после терпеливых страданий за 14-дневное великое княжение, столь покорно и кротко.

Память его установлена праздновать 5 июня.

По летописи, св. Игорь был среднего роста, сухощав, смугл, носил длинные волосы и узкую, небольшую бороду. В 1150 г. верный брат его перенес его мощи в Чернигов, где он были погребены в Преображенском соборе. Ныне они находятся неизвестно где. Есть весьма основательное предание, что во время нашествия Батыя они с ракой опущены под пол собора и там стоят доныне. В конце прошлого века оборвалась часть карниза и проломила пол. Когда спустились в пролом, то увидали, что этот же кусок отшиб часть стоявшей глубоко под полом раки, о существовании которой ничего не знали, и через отверстие было видно нетленное тело в княжеской одежде.

Те примеры миролюбия, которые явили Владимир Мономах, святые Мстислав, Всеволод, Ростислав; такие ужасные жертвы междоусобий, как св. Игорь; страшное пророчество, произнесенное игуменом над телом этого убиенного князя, – все осталось тщетным, ничто но могло отучить князей от их непрерывных распрей.

Вся Русская земля изнывала и слабла от нескончаемых войн, за которыми и уследить при изучении их трудно. Вчерашние враги становятся сегодня союзниками, чтоб завтра опять бороться, и в этих постоянных междоусобиях заглушался голос совести, ни во что вменялись клятвы, а, главное, забывалась судьба всей земли. Для частных стремлений и отношений князей приносилось в жертву общерусское дело. И, когда хлынули разрушительным потоком с востока страшные татары, они не встретили перед собой мощной и грозной стены целого единого государства, а лишь кучу разрозненных уделов, – и, не задерживаемые дружным отпором, пронеслись губительным потоком почти из края в край Русской земли и покорили ее.

Самому имени земли Русской предстояла бы конечная гибель, если бы Божий Промысел заранее не подготовлял незримо и тихо такую силу, которая должна была спасти погибшую Русь.

Киевская Русь, еще ранее чем за сто лет до нашествия татар, своими междоусобиями осудила себя на гибель. Она доказала свою несостоятельность. Просветив русский народ верой – заслуга неоцененная, – она дальше ничего не дала ему. На смену ей надлежало выступить новой силе. Мало-помалу в северной части России вырабатывается новое явление: князья тихие, расчетливые, мудрые хозяева, с деятельностью несокрушимо последовательной, без шуму совершающие свое дело, от отца к сыну и к дальним потомкам неутомимо и молчаливо стремящиеся все к одной цели – объединению земли, утверждению единовластия.

Вырабатывается народ спокойный, стойкий, терпеливый, бесконечно доверяющий своим вождям и им всецело покорный. Вырабатывается ничем несокрушимая вера и князей, и народа в то, что создание русского государства есть дело богоугодное, святое, что за Русь – Бог, что работа в самые отчаянные беспросветные минуты государства не останется бесплодною, потому что удел Руси велик. Дружно с князьями и народом, ободряя их, работают святители, духовною властью поддерживая эти выстраданные жизнью убеждения и надежды.

И, мало-помалу, вместо раздробленных, бессильных уделов является единая Русская земля, стряхивает иго, вырастает в неделимое царство, покоряет прежних поработителей, раздвигается во все стороны, и перед изумленным миром встает великая, грозная в своей правде и святая в своих стремлениях Россия.

Князь Андрей Боголюбский. Портрет-реконструкция Михаила Герасимова. 1939 г.

Это дело – было дело Москвы, истинной собирательницы земли Русской.

Выработка же нового строя началась в княжестве Владимиро-Суздальском, послужившем переходною ступенью от Киева к Москве.

Внук Мономаха, сын беспокойного Юрия Долгорукого, который в жажде киевского престола наполнил междоусобием всю Русскую землю, Андрей Боголюбский был одним из самых дальнозорких лиц во всей Русской истории и прозван современниками за ум вторым Соломоном.

Оставив мысль о киевском престоле, он удалился в наследственную Суздальскую область, где народ не менял князей, служил им усердно и сражался за них мужественно. Тут он положил начало великому княжению суздальскому или владимирскому. Он старался не вмешиваться в бурную вражду князей, заботясь о процветании своего удела. Имея не только доброе сердце, но и превосходный разум, он видел ясно причину государственных бед и желал спасти от них хотя бы свою область: он уничтожил порядок уделов, княжил единовластно, не давая городов ни братьям, ни детям.