– Сзади!
Марк быстро выдернул копье из мертвого тела и повернулся: к нему мчались два веникона. Времени, чтобы метнуть копье или поднять меч, уже не оставалось. Он нырнул вперед, уклонившись от поднятых мечей, опрокинул нападавших древком копья, а затем перекатился в ту сторону, где оставил воткнутую в землю спату. Отбросив копье, он схватил рукоять меча и, ринувшись в бой, рубанул по голове ближайшего варвара острым клинком, отчего череп врага треснул, как перезрелая слива. Центурион попытался стряхнуть с клинка труп, но второй варвар ударил его сапогом по ноге и повалил на землю. От боли у Марка перехватило дыхание, и он выронил из рук спату. Меч упал на землю, и варвар со злорадной усмешкой приставил меч к его горлу, не давая встать на ноги. Марк незаметно потянулся за кинжалом, но нащупал только трибол[5] – подарок, который он получил от Руфия холодной весной, много месяцев назад и далеко к югу отсюда. Центурион крепко сжал дьявольское приспособление в кулаке, пропустив шип между пальцев.
Стоявший над ним веникон рассмеялся и занес меч над горлом римлянина. Марк оказался на долю секунды быстрее, и его удар пришелся по незащищенному паху варвара: железный шип, торчащий из его пальцев, пробил веникону мошонку и проник до самого основания пениса. Варвар закинул голову и, завопив от боли, отбросил оружие и покачнулся. Марк перекатился на бок, схватил спату и, вскочив на ноги, одним ударом снес варвару голову. Затем он с тяжелым сердцем огляделся, опасаясь за судьбу за своих товарищей.
Милей ниже по течению исход сражения медленно, но неумолимо склонялся в пользу варваров. Юлий со все возрастающей тревогой следил, как растет число вениконов, противостоящих трем центуриям. Поток татуированных варваров, переходящих через реку за спинами своих собратьев, добавлял по два воина на каждого убитого. Люди Юлия все больше уставали, их напор слабел, и, хотя сражаться им предстояло еще долго, силы были уже на исходе. Тунгрийцы прятались за щитами, нанося ответные удары короткими мечами, а вениконы, подкрепляемые потоком свежих воинов с другой стороны реки, постепенно брали над ними верх. Уверенность варваров в победе все возрастала.
Юлий оглянулся на невозмутимые ряды Десятой центурии.
Вооруженные топорами воины ждали, когда придет их черед присоединиться к битве. Они понимали, что у остальной части когорты хватало других дел и подкрепления ждать неоткуда.
– Еще пять минут, и придется посылать в бой ребят Медведя.
Юлий кивнул в знак согласия с Руфием.
– Как там наш юноша?
Ветеран оглянулся на распростертого на земле Дубна. Медик остановил кровотечение, наложил повязку и, сокрушенно покачав головой, отошел к следующему раненому. На лице его не отразилось никаких эмоций: он слишком часто видел смерть и увечья, и рана от удара копья давно стала для него привычным делом.
– Пока живой. Думаю, выкарабкается, только бы нам вытащить его отсюда.
Юлий фыркнул и подтолкнул еще одного солдата своей центурии из второго ряда в первый, чтобы заменить бойца, упавшего с торчащим из головы топором. Удар пришелся по скрепляющим пластинам шлема, лезвие проникло глубоко в череп. Стоявшие в задней шеренге схватили поверженного товарища за плечи и оттащили назад. Он остался лежать на влажной траве с широко раскрытыми глазами. Его тело периодически сотрясали судороги. Медик бросил на него беглый взгляд и продолжил перевязывать раненого, руку которого от запястья до локтя распорол меч веникона.
– На это надежды мало. Скорее всего, нас тут перебьют как крыс в бочке. Медведь, готовь парней… – Краем глаза он заметил какое-то движение выше по склону холма. – Что там такое?
На склоне слева от варваров, в идеальном месте для атаки на незащищенный фланг вениконов, собиралась какая-то группа людей. Руфий напряженно всматривался в завесу тумана, стараясь разобрать, что происходит на той стороне поля битвы.
– Это наша центурия, хоть они и выглядят довольно странно. Лохматые какие-то…
Юлий мрачно хмыкнул, засунул жезл из виноградной лозы за пояс и вытащил из ножен гладиус. Люди на холме издали гортанный крик и беспорядочной лавиной двинулись вниз. Руфий прищурился от напряжения.
– Протри глаза, Дед, это не наша центурия. Это Марто и его войско в наших доспехах. Я от него не в восторге, но будь я проклят, если не воспользуюсь моментом. Медведь, готовься к атаке на мост. – Он пихнул трубача локтем. – Сигналь наступление! Дуй во всю силу!
Звук трубы разнесся по берегу. Согнутые за щитами спины воинов распрямились. Юлий сделал знак опционам всех трех центурий. Они тут же пустили в ход свои палки и стали подталкивать солдат вперед. Набрав в грудь побольше воздуха, Юлий прокричал, перекрывая звяканье металла:
– Тунгрийцы! Либо покончим этих скотов немедленно, либо умрем безвременной смертью! Вперед!
Заметив размахивающих мечами пришельцев, яростно набросившихся на левый фланг вениконов, тунгрийцы ринулись в бой, отдавая последние силы без остатка, в надежде вырвать победу в безнадежной ситуации. Они с новой решимостью набросились на вениконов, в едином порыве круша их щитами и нанося колющие удары мечами и копьями. Тем временем Десятая центурия воспользовалась ситуацией, выступила из-за спин тунгрийцев и рысцой двинулась мимо рассвирепевших вотадинов к берегу, где разделилась на две части. Одна из них ударила вениконам в тыл, а другая, возглавляемая Титом, атаковала тех, кто переправлялся по импровизированному мосту. Обагренные кровью топоры вздымались и падали, безжалостно круша противника. После каждого удара очередной веникон падал на землю, обливаясь кровью. Застав врасплох не защищенных доспехами варваров, сорок тунгрийцев за минуту перебили больше сотни врагов. Вениконы не успели понять, в чем дело. Впрочем, увидев в своем тылу забрызганных коровью гигантов, свирепо орудовавших топорами, варвары обезумели и бросились на шеренгу тунгрийцев в отчаянной попытке спастись от неминуемой смерти. Потеряв самообладание, вениконы превратились в легкую добычу для жаждущих мести солдат, которые лишь за несколько секунд до этого гибли от их мечей. Потеряв последнюю способность к сопротивлению, варвары обратились в бегство, рассыпавшись во все стороны. Тунгрийцы и вотадины, разгоряченные азартом битвы, преследовали их по всему полю недавнего сражения с одним лишь желанием – истребить общего врага.
Юлий пробился к Марто через царившую на поле битвы сумятицу и хаос и склонил голову в знак уважения к тяжело дышавшему вождю.
– Отличная работа, вотадины. Вы их добьете?
Его собеседник кивнул.
– Уничтожим всех до единого. У меня с ними свои счеты.
Юлий кивнул и повернулся к своим солдатам.
– К мосту!
– Значит, Марто спас положение? Надо же, он снова выручил нас из беды! Когда варвары появились из тумана с мечами на изготовку, я решил, что нам пришел конец. Мои ребята тоже перепугались. Хорошо, что это оказались вотадины, а не вениконы, иначе бы мы и минуты не выдержали.
Марк провел испачканной в крови рукой по еще влажным волосам. В его глазах отразилось воспоминание об их отчаянном отступлении.
– Мы обязаны ему жизнью. Он провел нас вверх по той горе, что слева, спрятав от глаз вениконов, которые всей толпой пронеслись мимо. А потом мы двинулись на юг, пока не добрались до скалистого обрыва и, спустившись по нему, вышли на берег Красной. Остальное ты знаешь. Ты видел, что сделали вениконы с Восьмой, но могу поспорить, что, когда мы сосчитаем трупы, окажется, что мы убили пятерых на каждого из тех, кого потеряли. Эти бойцы заслужили право именоваться тунгрийцами. А что случилось после того, как вотадины спустились с горы в наших доспехах?
Юлий, все еще под впечатлением от недавней победы, ухмыльнулся.
– Жаль, что ты этого не видел. Ребята Медведя словно обезумели. Они прорубили дорогу к мосту, переброшенному через реку, и оставили после себя груды тел с проломленными головами и отрубленными конечностями. Варвары, конечно, попытались отогнать нас от моста, осыпая градом копий и стрел с другой стороны Красной, но мы выстроили на берегу двойную линию щитов, и Десятая центурия уничтожила переправу. Кроны поваленных деревьев отсекли, спихнули стволы в реку – и на этом все закончилось. Если бы не ранение Дубна, я бы счел это отличным результатом. А так…
