Пока мы ждали, что они сдадутся, над нашими головами стало твориться что-то необычное. Небо заволокло тучами, послышались раскаты грома, и всего за несколько минут яркий день сменили мрачные сумерки. Вместо того чтобы пролиться дождем, тучи все росли и темнели, принимая странный цвет – сине-зеленый, словно огромный синяк. Казалось, солнце опустилось за горизонт, в наступившей темноте мы едва-едва могли разглядеть римлян, которые ждали следующей атаки. Внезапно молния ударила в огромное дерево, расположенное в пятидесяти шагах от наших рядов, и в одно мгновение превратила его в столб пламени. В ту же секунду раздался раскат грома, который был так силен, что многие оглохли. Я сам почувствовал, что звуки доносятся до меня будто сквозь толстый слой ваты, обернутой вокруг головы.

Он замолчал и криво улыбнулся Марку.

– Я не придаю особого значения тому, что вы, римляне, называете «суевериями», но даже я был обескуражен этим внезапным знамением с небес. Мои товарищи перепугались до смерти, наши стройные ряды утонули в хаосе и неразберихе. Впрочем, римлянам не хватало сил, чтобы самим напасть на нас. Через несколько секунд, пока наши воины в ужасе смотрели на пылающее дерево рядом с нашими щитами, с неба обрушились яростные потоки дождя. Капли хлестали по щекам с такой силой, что пробивали кожу, и струйки воды быстро превращались в мощные потоки. Но то, в чем мы увидали дурной знак, римляне восприняли совсем по-другому, ведь на их щитах красовалась молния – эмблема легиона. Они собрали достаточно воды, чтобы утолить жажду, и набросились на нас, как тени, из-за пелены дождя, вымазав лица грязью, как варвары. Их украшенные молниями щиты наступали из мрака, и многие из нас не выдержали этого зрелища.

Он печально покачал головой, его глаза затуманили воспоминания.

– Мы проиграли еще до того, как начался бой. Они убивали нас без жалости, пока мы не дрогнули и не побежали. Я бежал вместе с остальными, больше мне ничего не оставалось, но при первой же возможности спрятался и стал ждать, пока римляне пройдут. У меня был план напасть на них со спины и умереть с честью, в отличие от моих товарищей, которые гибли от римских мечей, даже не пытаясь оказать сопротивление. Разумеется, эти надежды были напрасны. Едва я успел выскочить из своего укрытия, как на меня набросился десяток солдат, и кто-то, я не разглядел, кто именно, ударил меня по голове с такой силой, что я свалился без чувств. Для меня все было кончено, но молодой трибун, которого звали Скавр, спас меня от смерти, объявив своим рабом. Он предложил мне выбор: либо служить ему телохранителем и получить свободу в случае, если я спасу ему жизнь, либо с позором вернуться в свое племя, дав слово не участвовать в сражениях под страхом ужасной кары, которой подвергнет меня его бог – Митра. Он сказал, что, когда легион попал в ловушку, он дал клятву каждый год приводить на службу Митре нового человека, и не успел он произнести этих слов, как начали собираться тучи… Я предпочел служить ему – и его богу.

Марк понимающе кивнул.

– И в благодарность ты учишь его сражаться?

Германец странно посмотрел на него, а затем кивнул.

– Да, он способный ученик… А ты, центурион? Ты расскажешь нам свою историю?

Марк бросил взгляд на Дубна, который спал на траве, укрывшись плащом.

– Я мало что могу вам рассказать, не подвергая ваши жизни опасности. Я надеюсь достичь немного большего, чем удалось вам обоим: обрести хоть какой-то мир после всех тех событий, которые привели меня сюда. Я бы хотел смотреть в будущее, а не оглядываться в прошлое с мечтой о мести.

Кадир кивнул и, глядя в глаза своему центуриону, сказал:

– Это мудрое решение, центурион Корв. Жажда мести может подчинить себе всю жизнь человека и вытеснить из его души все другие желания. Но я могу сказать тебе по собственному опыту, что в результате ты не получаешь ничего, кроме горечи и разочарования. Убив врага, я испытал мало радости от его смерти. Моя месть не стоила той цены, которую мне пришлось за нее заплатить.

Когда небо над их головами стало темно-лиловым, Марк поднял своих людей, многие из которых успели немного поспать перед долгим ночным походом, и отряд двинулся в путь, намереваясь неслышно подкрасться к защитникам крепости. Они шли по открытой местности. Через какое-то время Марк с удивлением понял, что не слышит шагов идущих за ним солдат. Заинтересованный, он отошел в сторону и присел на корточки в траве, глядя и слушая, как обе центурии проходят мимо него вверх по склону. После минутного размышления центурион с еще большим удивлением убедился, что больше шума производят не хамианские лучники, а солдаты Пятой центурии, обученные ночному патрулированию. Он поднялся на ноги, когда хвост колонны прошел мимо него, пристроился рядом с Кадиром и тихо прошептал ему на ухо:

– Похоже, твои люди в совершенстве владеют искусством бесшумной ходьбы.

Лицо хамианца осветилось улыбкой, блеснувшей в вечернем полумраке.

– В этом нет ничего удивительного. Я говорил тебе, они провели немало времени, охотясь на диких зверей в лесах Германии. Они знают, что от умения оставаться незамеченными зависит, останутся ли они голодными или у них будет еда. Я бы посоветовал тебе вернуться на свое место в начале колоны. Эти люди так и будут идти вперед, если ты не прикажешь им остановиться.

Когда солнце село и луна поднялась над пустынной равниной, основные силы варваров сосредоточились к югу от Вала. Войско перешло линию фронта через одну из заброшенных крепостей между Скалой и Белой крепостью, незаметно просочившись на открытую местность. Разведчики провели бойцов на расстоянии мили от Белой крепости, Кальг с телохранителем следовали за ними. Ничем не выдав своего присутствия, силы варваров сосредоточились в небольшом сосновом лесу, примерно в ста шагах от южных ворот лагеря. Гарнизон, состоявший из восьмисот человек, по-прежнему пребывал в неведении о затягивавшейся вокруг него удавке. Кальг присел на корточки у кромки леса, и вожди племен собрались вокруг. После его утренней речи разногласия были временно забыты.

Когда собрание закончилось и вожди разошлись по своим шатрам, чтобы отдать своим людям распоряжение готовиться к вылазке, советник Кальга, Аэд, с любопытством посмотрел на своего повелителя.

– Неужели, мой господин, ты в самом деле думаешь, что, если мы разгромим один легион, римляне утратят власть над всей провинцией?

Кальг рассмеялся и тихо, чтобы не услышал телохранитель, сказал:

– Этим идиотам нужна цель, ради которой они готовы сражаться. Я дал им такую цель. Хотя эти соображения и вправду не лишены смысла. Если мы уничтожим легион или нанесем римлянам такие тяжелые потери, что они отойдут на юг зализывать раны, то перед их губернатором станет непростой выбор, грозящий тяжелыми последствиями в любом случае, решит ли он отступить или оборонять Вал. Для этого мне нужны воины с пламенными сердцами, а не просто люди, только и думающие, как бы сбежать домой.

Кальг внимательно разглядывал римскую крепость. Отсюда было видно, как трепещет на ветру пламя факелов, установленных на высоких каменных стенах.

– Нашей добычей станут восемьсот человек. Думаю, с десятью тысячами воинов взять крепость не составит никакого труда. Важнее решить, как использовать гарнизон, когда они будут разбиты. – Он повернулся к собравшимся вокруг вождям, обращаясь главным образом к одному человеку. – Марто, мы с твоим дядей расходимся во мнениях о том, как закончить эту войну, но в нашей с тобой власти собрать войско, которое не сможет победить ни один римский полководец. Ты поведешь вотадинов в бой рядом со мной?

Принц Марто решительно кивнул:

– Да, Кальг, мои воины будут сражаться с римлянами, насколько хватит их сил. Скажи, чего ты хочешь.

Кальг похлопал его по плечу.

– Твои люди должны помочь мне проложить дорогу в крепость, но я также рассчитываю, что ты выманишь рассвирепевших римлян за Вал, где они попадут в приготовленную для них ловушку. Это грязная работа, но, если тебе удастся воплотить мои замыслы, то сердца их будут настолько полны жаждой мести, что они не смогут предвидеть последствий своей слепой ярости. Честь лишения узурпаторов разума будет принадлежать тебе…