Фронтиний пожал плечами.

– Что ж, это интересно. Центурион Корв.

Германец вышел на плац. Он сбросил плащ и тунику, обнажив мускулистый торс, отмеченный в нескольких местах шрамами. Рядом с подмышкой виднелась характерная складка, какие остаются после ранений от стрел. Он одолжил учебный меч у Антеноха, но отверг предложенный ему щит и взял второй клинок из рук Морбана. Передав ему оружие, изумленный знаменосец обошел возвышавшегося над всеми телохранителя и прошептал Антеноху на ухо:

– Он тоже сражается двумя мечами, как димахер? Какие будут ставки?

Писарь поджал губы.

– Ты посмотри, какой он громадный, какие мускулы! Это настоящий боец, если я хоть что-то в этом понимаю. Я ставлю на него пять динариев.

Бойцы присели на корточки. Их деревянные мечи почти соприкасались. Германец не сводил с Марка глаз и прикидывал на руке вес деревянного меча. Взмокшие солдаты вытягивали шеи, чтобы лучше разглядеть происходящее. Во внезапно наступившей тишине раздался резкий голос:

– Готов?

Марк кивнул. Телохранитель бросился на него со скоростью и ловкостью, каких никак нельзя было предположить в таком массивном теле. Молодой центурион отступил перед серией атакующих ударов, заблокировавших в какой-то момент оба его меча. Казалось, римлянина ждет неминуемое поражение. Но вскоре он приспособился к напористой манере германца, и поединок стал доставлять ему удовольствие – давно ему не приходилось испытывать себя в схватке с достойным противником. Удары сыпались один за другим. Марк колол, отбивал и рубил, и в его действиях зрители узнавали мастерство и уверенность, которые ему не раз случалось демонстрировать на поле брани. Он вернул себе инициативу с помощью яростной контратаки, оттеснив здоровенного телохранителя на дюжину шагов назад. Двое фехтовальщиков сражались на равных, четыре меча беспрестанно мелькали в воздухе, отыскивая бреши в обороне противника и отбивая атаки. Подойдя поближе, с мечами, разведенными широко в стороны, чтобы отклонить клинки римлянина, германец намеревался нанести противнику мощный удар головой, но Марк, с юности учившийся у людей, искушенных в грязных трюках римской арены, разгадал его намерение и, уклонившись, подсек ногу противника, повалив его на спину. После падения германец перекувырнулся через голову и снова вскочил на ноги. Ухмыляясь во весь рот, он бросился на Марка, заставив его обороняться.

Постепенно поединок становился все более и более тесным, поскольку оба соперника старались обрести преимущество, а равенство в искусстве фехтования не позволяло им этого добиться. Наконец Арминий сумел нанести Марку удар кулаком, от которого у того потемнело в глазах. Германец намеревался нанести заключительный удар, но молодой центурион, разозленный силой удара, заехал ему по колену шипастой подошвой сапога. На какое-то время бойцы опять разошлись в стороны, не спуская друг с друга внимательных взглядов и пытаясь отыскать слабые места в обороне противника. Примипил и префект переглянулись.

– Достаточно!

Команда префекта повисла в воздухе. Никто не хотел повиноваться приказу. Наконец германец с явной неохотой опустил меч. Марк последовал его примеру и пожал руку, протянутую ему Арминием, скривившись от силы его хватки. Телохранитель, до этого никак не проявлявший своих чувств, слегка улыбнулся.

– Ты дерешься не хуже тех, с кем мне довелось скрещивать мечи. Я буду драться с тобой еще.

Марк кивнул.

– Отличный поединок. Я так не дрался с тех пор, как уехал из… дома. Покажешь мне свои приемы?

Телохранитель кивнул и наклонился поближе к его уху.

– У меня был хороший учитель. Придет время, и я покажу тебе все, чему он меня научил.

Префект Скавр и примипил покинули расположение когорты, когда солдаты сели ужинать. Фронтиний, оставив Юлия за старшего, хмуро оглядел местность, лежащую за пределами оборонительной насыпи, и произнес:

– Мы переходим на военное положение, центурион. Усилить патрули и никому не выходить из лагеря без разрешения. Пароль «Утраченный», отзыв «Орел». Мы вернемся через пару часов, если собрание командиров пройдет как обычно. Ты уж позаботься, чтобы после того, как вы набьете животы, нам осталась хоть какая-нибудь горячая еда.

Штаб-квартира располагалась в крепости, обнесенной каменной стеной, все еще закопченной после пожара, устроенного варварами. Они спросили дорогу у стражника, охранявшего ворота. Префект криво усмехнулся при виде огромного нового здания.

– Как это типично для легиона. Дом, где живет орел, должен быть такого размера, чтобы в нем спокойно могла разместиться целая когорта.

Внутри они обнаружили около двух десятков старших офицеров, негромко беседовавших между собой. Фронтиний тихо прошептал на ухо префекту:

– Никаких признаков Второй когорты. Похоже, придется нам пока оставить хамианцев у себя. Ну вот, начинается…

Из боковой двери в преторий вышли три человека. Полированные нагрудные пластины на доспехах сияли в свете факелов. Самый старший, высокий худой мужчина с седой бородой, едва заметно кивнул Скавру. Легат Шестого легиона обменялся со своим другом и бывшим примипилом коротким рукопожатием, бросив быстрый, но откровенно заинтересованный взгляд на своего преемника. Они подошли к возвышению, украшенному изображением быка – эмблемы легиона, – и повернулись к собравшимся офицерам. Фронтиний прошептал на ухо префекту:

– Я слышал, что он ест только хлеб, который доставляют из Рима – такой черствый, что немилосердно раздирает больные десны губернатора.

Скавр слабо улыбнулся, пробормотав уголком рта:

– Поэтому он такой тощий. Еще говорят, что каждый вечер, прежде чем лечь спать, он собственноручно пишет десятки приказов своим легатам, а дежурный офицер отсылает их через определенные промежутки времени, чтобы сложилось впечатление, будто он никогда не спит.

Губернатор звонким, спокойным голосом приветствовал собравших офицеров:

– Господа, позвольте мне представиться. Меня зовут Ульпий Марцелл, ранее уже я был губернатором Британии и теперь, по просьбе императора, вернулся, чтобы навести порядок в этой злосчастной провинции. Эти люди – мои военачальники. Легат Эквитий командует Шестым победоносным и легат Макрин – Двадцатым доблестным и победоносным. Я отослал легата Метелла вместе с шестью когортами Второго августова легиона поддерживать порядок на западной границе, в то время как остальные когорты распределены между Шестым и Двадцатым. Таким образом, мы получаем два усиленных легиона общей численностью пятнадцать тысяч человек. С учетом ауксилиев мы будем значительно превосходить по численности ту армию, которую Кальг сможет выставить против нас.

Он замолчал, внимательно глядя на офицеров.

– Похоже, мой предшественник проводил слишком много времени в неге и праздности и совсем не заботился о том, чтобы держать варваров в узде. В результате я оказался здесь, а он, напротив, получил приказ возвратиться в Рим.

Он снова замолчал и обвел всех взглядом.

– На родине он окажется в очень неприятном положении, в котором, впрочем, можем оказаться и все мы, если не подавим мятеж быстро и без серьезных потерь. Нам не простят поражения. Как известно, сын префекта преторианцев Тигидия Перенна, человека, как некоторым из вас известно, стоящего за троном, погиб в одном из первых же сражений. Поэтому мы должны победить. Последние несколько недель, оставшиеся до приближения зимы, будут для нас тяжелыми и грязными, но я рассчитываю, что к концу кампании голова Кальга будет либо в ошейнике на конце цепи, либо в кувшине, отправленном в Рим с курьером. И то, и другое меня устроит. Как нам этого добиться – вот вопрос, который требует немедленного ответа.

Он повернулся к штабному офицеру.

– Карту.

Карту развернули и положили на столе перед старшими офицерами. Марцелл оглядел собравшихся вокруг стола.

– У нас имеется двадцать две тысячи копий, которые мы выставим против армии Кальга. Наша разведка – источники столь близкие к Кальгу, что ему и в голову не приходит их подозревать, сообщает, что у него не больше пятнадцати тысяч человек. Как только мы вынудим их вступить в открытый бой, с ними будет покончено. Однако вступать в столкновение с варварами следует с выгодной для нас позиции. Это – самый спорный вопрос предстоящей кампании.